Военная кафедра

Свое первое военное образование мне довелось получить на военной кафедре Московского инженерно-физического института. Сразу скажу: подготовку там давали прекрасную, и дубов-преподавателей у нас не было. А вот от дубоватых студентов им порой приходилось серьезно страдать.

Однажды весь наш курс вывезли на полигон училища им. Верховного Совета, чтобы попрактиковаться во владении различными видами оружия. В том числе метали гранаты. Вызывали по 10 человек и отводили в поле, где была вырыта небольшая траншейка с крошечным блиндажиком человека на 3–4. Заводили десяток студентов в траншею, а потом по очереди, под непосредственным руководством офицера каждый бросал боевую эргэдэшку. Один швырнул, другой, третий… Наш начальник потока, подполковник Гордеев, подзывает следующего. Дал гранату и диктует, чтобы тот ничего не перепутал: «Бери в правую руку… выдергивай кольцо… а теперь бросай…» Но студент-то оказался левшой! И перед броском автоматически переложил гранату в левую руку. Из правой.

Для непосвященных поясняю, что у гранаты есть чека – скоба такая сбоку от корпуса. Когда кольцо выдергиваешь – это удаляешь контровку, фиксировавшую чеку. Дальше она только рукой прижимается, которой гранату держишь. А при броске чека вылетает – и пошел отсчет секунд до взрыва. В данном же случае чека вылетела при перекладывании из руки в руку. И отсчет секунд уже пошел, когда студент, не торопясь, начал замахиваться. Ужаснувшийся подполковник тут же выбил у него гранату, ударив по руке. Она шлепнулась на гребень бруствера и покатилась обратно в траншею. До сих пор осталось непонятным, как смогли 11 человек втиснуться в блиндажик, с трудом, впритирочку, вмещавший четверых. Но втиснулись. Причем за считанные секунды. А граната не докатилась. Остановилась, наткнувшись на какой-то комок или камешек, и бабахнула на бруствере.

Но мало того: на том же занятии были еще и стрельбы из пистолета. И тому же Гордееву опять не повезло. У Валерки Аверина вышла осечка. Он, как положено по наставлениям, взвел курок пальцем и щелкнул еще раз. Опять осечка. И третий раз то же самое. Доложил:

– Товарищ подполковник, у меня осечка!

Тот подошел:

– Как осечка?

– А вот так! – показывает. Взводит курок пальцем, оборачивается, наведя дуло прямо в живот преподавателю и нажимает спусковой крючок…

Подполковник при щелчке тут же залег, плюхнулся в грязь. Потом вскочил, отнял у студента пистолет – и уже по инерции, взведя еще раз курок, направил в сторону мишеней. Раздался выстрел… После таких нервных встрясок у Гордеева на руках началась экзема, и он долго приходил на занятия в перчатках.

Доклад

На военной кафедре на втором году обучения наш взвод принял новый преподаватель. Для начала проверил внешний вид и приказал некоторым студентам в обеденный перерыв сходить в ближайшую парикмахерскую. Там собралась очередь из других взводов, и Саша Корытов вернулся с опозданием, занятия уже начались. Стучится робко в аудиторию, заходит и докладывает:

– Можно?… Я постригся…

Наш подполковник стал его поправлять, как правильно докладывать.

– Во-первых, вы должны обратиться ко мне по званию. Ну кто я такой? Генерал? Или, может, ефрейтор?

Тот уставился на подполковничьи погоны, секунду помедлил и брякнул:

– Товарищ майор!..

Когда хохот немножко утих, он все же сумел поправиться и продолжил:

– Товарищ подполковник! Я постригся!

– А кто такой – вы? Почему не называете себя?

– Так вы же знаете, вы сами меня отправляли. И в журнале записано…

– Мало ли, что записано! Положено называть звание и фамилию!

– Товарищ подполковник! Студент Корытов постригся!

– Уже лучше. Но только что значит «постригся»? Разве так докладывают? Я дал вам приказание. Вы его выполнили. И вы должны четко, по-военному, доложить о его выполнении. Ну?

Парень опять задумался, а потом четко, по-военному доложил:

– Товарищ подполковник! Студент Корытов постриг принял!

Глазомер, быстрота…

Однажды дежурным по кафедре был подполковник Иорданов. Ходил он, ходил по коридору, видать, скучно стало. А в углу, в фанерном ящике, стояли два пенных огнетушителя. Подполковник взял один. Посмотрел бирку – когда заправлен и когда проверка проводилась. Что-то там в головке поковырял от нечего делать. И вдруг огнетушитель у него в руках зашипел, ожил и стал пеной плеваться. Он не знает, что делать – сориентировался, направил струю на батарею отопления и кричит:

– Дневальный! Дневальный!

Дневальный-студент услышал, мчится к нему, бухая кирзовыми сапогами. Видит, стоит офицер с огнетушителем и зачем-то батарею поливает. Дневальный с ходу хватает второй огнетушитель, переворачивает, стукает, как положено, шляпкой по полу, становится рядом с Иордановым и тоже направляет струю на батарею…

Рекордсмены

На экзаменах по военной подготовке в каждый билет входило выполнение нормативов: разборка и сборка автомата Калашникова и снаряжение магазина патронами. По второму нормативу абсолютный рекорд всех выпусков нашего института поставил Саша Селин. Он сумел вместо 30 патронов забить в магазин автомата 31. Кто-то подшутил, подкинул ему лишний. Он не заметил, старается, заряжает. А последний патрон вдруг не лезет! Но Саша все силы напряг, каким-то образом сдавил пружину, втиснул, пальцем сверху прижимает и докладывает – выполнил! Хотя палец напряжения не выдержал, патрон вырвался, взвился под потолок, и хлопнулся прямо на преподавателя. Пришлось пересдавать.

А рекорд по разборке АКМ установил Володя Домогацкий. Разобрал за три секунды! Он одним стремительным движением вышиб из приклада пенальчик с принадлежностью, вторым движением одновременно выбил магазин и шомпол, а третьим – изо всех сил шарахнул автоматом о стол. Учебные автоматы на кафедре были настолько разболтанными от постоянных сборок-разборок, что при ударе АКМ сам рассыпался на части. Но Домогацкий получил четверку. На балл снизили за то, что части лежали не в установленном порядке.

Ядерные удары и панфиловцы

Принимать государственные экзамены по военке к нам приезжала комиссия из московских академий. Одним из основных предметов была тактика. Специальность у нас была – командир мотострелкового взвода химической разведки, а взвод химразведки часто действует один, в отрыве от основных сил. Задачи были соответствующие. К билету прилагалась карта и условия: где твой взвод, где и какой противник – и вопрос, как будешь действовать.

Хотя некоторые условия задач случались очень уж неординарные. Вот, например, запомнилось: «Вы командир мотострелкового взвода. Занимаете оборону по склону высоты такой-то. На вас движется рота противника с двумя танками. По правому флангу вашего взвода нанесен ядерный удар мощностью 1,5 килотонны. Ваши действия?» Вы, случайно, не знаете, как решить эту задачу? Я до сих пор не знаю, и хорошо, что мне попалась другая.

Но и без ядерных взрывов на экзаменах хватало захватывающих моментов. Один из студентов у нас вообще не врубался в топографию. Карта для него была бессмысленным клочком бумажки, и при разборе решения он «поплыл». Его уже наш преподаватель перед лицом комиссии стал исподволь вытаскивать:

– Вы правильно сказали, что через реку будете переправляться по мосту. Вот и покажите, где этот мост.

Несчастный понял, что терять ему уже нечего. Уставился на преподавателя: может, еще что-нибудь скажет? А сам, не глядя на карту, наугад ткнул пальцем:

– Вот! – и ведь попал именно куда нужно.

А у другого парня на тактике был «пунктик». Он в любых случаях уходил в глухую оборону. Допустим, по условиям задачи движется он взводной колонной на БМП, откуда-то из леса его начинает обстреливать одинокий пулеметчик. Или где-то мелькнула группа пехоты противника. Решение у него было всегда одно: «Занимаю круговую оборону и держусь до последнего патрона». Наш-то подполковник его особенность знал. Чтобы не осрамился на госэкзамене, подкинул ему соответствующую задачу. С одной стороны на его разнесчастный взвод прет две роты пехоты, с другой – вражеские танки, артиллерия обстреливает, авиация бомбит. В общем – ад кромешный! Но студент подумал-подумал и вдруг выдал решение: «Вперед!» Преподаватель так и сник. Но член госкомиссии, пожилой полковник с многочисленными наградными планками, неожиданно похвалил: «Что ж, опыт Великой Отечественной войны показывает, что иногда подобные действия имели успех…»

Подобную пенку, с «опытом Великой Отечественной», отколол и Валерка Косовский. В задаче его взвод был атакован танковым батальоном ФРГ. Изобразив сосредоточенность на лице, Валера стал докладывать бодрым и уверенным голосом: «Я считаю, что мой взвод в состоянии выполнить поставленную задачу, уничтожить противника и…»

– Молодой человек, – оборвал его удивленный член комиссии, – У вас сколько людей во взводе?

– Двадцать семь.

– А сколько танков в батальоне ФРГ?

Этого Валера не знал и принялся гадать:

– Тридцать?

– Больше.

– Сорок?

– Больше.

– Пятьдесят?

– Почти. Пятьдесят четыре. Так как же ваши двадцать семь человек их уничтожат?

Но Валера, ни секунды ни задумываясь, брякнул:

– А панфиловцы?!

На это у его оппонента никаких аргументов не нашлось.

На «точках»

Гарнизоны бывают разные – большие и малые, благоустроенные и «дыры». А были еще и «точки». Совсем крохотные гарнизончики, заброшенные в глубины лесов или степей. Например, у нас, в авиации, «точки» обслуживали разную аппаратуру слежения и контроля. Попасть туда можно было только рейсовым вертолетом либо машиной – после нескольких часов трудной и изнуряющей езды. Кучка домов, обнесенных забором, а во все стороны – степь да степь кругом. Тут было все вместе – и служба, и быт. Несколько десятков солдат и офицеры двух сортов. Или молодежь, попавшая сюда после училища и мечтающая выбраться, или «штрафники» с полным набором дисциплинарных взысканий и сосланные в качестве наказания.

Школы на «точках» были только начальные. Одна учительница из офицерских жен преподавала в одной комнате группе детишек из разных классов. Детей постарше не было. Их отцы уже успевали перевестись в более крупный гарнизон. Либо матери не выдерживали – уезжали. Ну а «штрафники» чаще бывали уже основательно спившимися и разведенными. Детского сада не требовалось – ведь работать женам офицеров было почти негде. Одна в школе, одна продавщицей в магазинчике с пустующими прилавками. А дети все равно были на виду, на одном пятачке между тем же магазинчиком, штабом, казармой и жилыми домами.

Все развлечения исчерпывались охотой и рыбалкой – если в доступном радиусе есть речка. Чтобы телевизоры принимали хоть какую-нибудь станцию, местные умельцы изобретали самые причудливые антенны. Например, из нескольких решеток арматуры, сваренных вместе наподобие локатора. В общем, жизнь там была особенной, и служба тоже. Однажды в ходе испытаний приехали на одну из «точек». Питаться там негде, кроме солдатской столовой, а для этого нужно у начфина аттестаты подписать. Долго ждали его в здании штаба, но он и к полудню не появился. Дневальный подсказал: «Да вы домой к нему зайдите». Зашли, это в соседнем здании. Дверь открыта. По полу россыпь бутылок, а на кровати начфин в форме. Старший лейтенант, хотя возраста солидного, совсем седой. Едва растолкали и едва объяснили, чтоб аттестаты подписал. Он мычит: «Пр-риехали на м-машине?» – «Да, на машине». – «Хор-ршо… на охоту поедем… на с-сайгаков». Говорим: ни на какую охоту мы с тобой не поедем. «Ах, так? Тогда не п-подпишу…» Ругались до тех пор, пока до него не дошло – если не подпишет, не отвяжемся и спать не дадим. Но это было для «точек» обычное дело. А случалось и необычное.