Разговор

Длинные праздники Нового года.

Уставший отдыхать отец занялся ремонтом детской кроватки.

Полуторагодовалый Егор так бойко прыгал, что проломил перекладины под матрасиком.

Ремонт – дело пыльное, поэтому кроватку было решено ремонтировать на площадке, возле лифта.

– Люся! Я на лестничную клетку иду, дверь открыта, присмотри за сыном, – оповестил о своих планах супругу.

– Иди, я присмотрю, – отозвалась жена.

– Ты смотри, никуда не выходи! – сказал папа Егору.

Малыш внимательно выслушал отца, внятно произнес:

– Па-па!

Это обрадовало главу семейства:

«Слава Богу, стал говорить «папа», а не только «угу» или «ага»

Мастеру потребовался инструмент в виде дрели.

Провод удлинителя проложил из квартиры на площадку. Дверь осталась притворенной. В дверную щель за работой следили блестящие глаз сына.

Скоро Егору надоело. Он тихонько приоткрыл дверь, вышел на площадку исследовать доступное пространство: рассмотрел дверь, стены, потолок, дверь соседей.

Коврик у соседей оказался мохнатым, разноцветным, дверь покрыта неизвестным материалом. Поскреб, поверхность оказалась шероховатой.

– Гав-гав-гав! – заливисто залаяла соседская собачонка.

Папа обернулся, увидел сына:

– Гав-гав-гав! – Егор в ответ на собачий лай затявкал, подражая собаке.

– Гав-гав-гав!!! – собака дружно поддержала ребенка.

Папа удивился:

– Ты прямо мастер собачьего лая! Молодец! Хорошо вы с Тузиком разговариваете!

На порог вышла соседка, спросила папу:

– Вы что, собаку купили?

– Нет, это Егор! Говорить он еще не умеет, а собачий лай, оказывается, ему дается очень легко.

– Вы хотите сказать, что так заливисто лаял малыш?

– Да, именно он! – подтвердил папа.

Вышла мама Егора:

– Что происходит?

– Это Егор разговаривал с Тузиком. По моему, у них все получилось! Они понимают друг друга! – пояснил папа.

Егор как заслуженный артист оказался в центре внимания взрослых, поэтому еще раз громко и заливисто залаял.

Тузик ответил ему в том же тоне, пытался выскользнуть в коридор, но ему преградили дорогу:

– Куда собрался? Ишь ты, друга себе нашел, – сказала соседка и вернула Тузика в квартиру.

Дети быстро находят общий язык с собаками, может быть даже их понимают.

Танзания

Брожу ли я вдоль улиц шумных,

Вхожу ль во многолюдный храм,

Сижу ль меж юношей безумных,

Я предаюсь моим мечтам.

А.С.Пушкин

Зимний вечер. За окнами воет метель. В квартире тепло, уютно.

Катя и Настя гадают на женихов. Суженые вырисовались в пятнах кофейной гущи:

– Ни на кого не похожи, – сказала Катя.

– Значит мы их не знаем, будут новые знакомые, – согласилась Настя.

Стали заветные желания отгадывать:

– Что я больше всего на свете хочу? – спросила Настя.

– Много денег заработать? – придумала Катя.

– Нет! Хочу поехать в отпуск, в Танзанию!

– Это же Африка! Там комары, слоны и бегемоты! – удивилась Катя.

– Да слоны! Зато необыкновенный мир, как во сне!

– Кучу денег потратишь!

– Потрачу, зато на жирафов из автомобиля посмотрю!

– Ты же говорила, что тебе спать не на чем, – пыталась добраться до истины Катя.

– Диван я уже купила, мы на нем сидим!

– Больше ничего в новую квартиру не надо?

Настя оглядела квартиру:

– Ещё как надо! У меня нет пылесоса и стиральной машины!

– И ты все равно поедешь в Танзанию? – удивилась Катя.

– Поеду! Жить надо впечатлениями, для души! Всю жизнь будешь копить, потом придут другие люди, все выбросят!

– Откуда у тебя такие мысли? – заинтересовалась Катя.

Настя налила чай, пододвинула свежие булочки и поведала историю:

«Пока у меня не было квартиры, я снимала комнату у дальних родственников одинокой старушки, умершей год назад.

Дали мне ключи, я пошла смотреть, а там… Пыль, запустение, паутина, спицы в клубочке шерсти, вязание, старый платок. Никто не заходил в комнаты, родственники не приезжали. Просто сдают.

Впечатление ужасное! Жил человек, обустраивал свой дом, покупал хорошие вещи, делал ремонт! Теперь чужие люди топчут грязной обувью персидский ковёр! Любимые бабушкины спицы и кофточку выбросят на помойку!»

Настя замолчала, помешала чай серебряной ложечкой. Катя опустила глаза вниз, задумалась:

– Ты не любишь свою квартиру! – стала догадываться Катя.

– Очень люблю! Мне нравится мой диван, я люблю на нем сидеть, смотреть хороший телевизор!

– Значит, ты все же заботишься о вещах?

– Ещё как! Перед праздниками пила чай. Нечаянно опрокинула чашку на себя, на диван! Обварила ногу! Однако, сначала я стала вытирать диван…

– А нога?

– Про ногу я потом вспомнила. Две недели по врачам ходила.

– Выходит, умом ты понимаешь, что главное здоровье?

– Понимаю, но привычки ставят вещи на первое место.

Настя откусила свежую булочку, смахнула крошки на салфетку, заявила подружке:

– Решено, теперь, точно поеду в Танзанию!

Хорошо, когда у человека есть время о душе подумать.

Обманутые надежды

Гадай и жди. Среди полночи

В твоём окошке, милый друг,

Зажгутся дерзостные очи,

Послышится условный стук.

А. Блок

Канун Нового года, большая семья собирается в гости:

– Куда будем девать кота? – спрашивает папа.

– Пусть дома сидит, – заявляет мама.

– Он же никогда сам не оставался, он с нами всегда на дачу ездил, и в гости тоже, – беспокоится Настя.

– У хозяев тоже кот, боюсь, драка случится, – высказал опасения папа.

– Три дня один? Он с голоду умрет! – настаивала Настя.

– Мы ему еды оставим, воды нальем, – сказала мама.

Кот английской породы Тиба, добряк и красавец, молча наблюдал решение своей судьбы. Ничего не понимал. Вилял хвостом, обошел всех членов семьи, потерся о ногу мамы, чихнул. Ему не нравились мамины духи.

Тиба понимал, что сумки собраны, все одеваются, направился к клетке для перевозки в машине.

– Тиба дома! – сказал папа, положил сухой корм, налил воду в миску.

Тиба присел, оглянулся на папу:

«Ничего не понимаю. Что все это значит?» – говорил его задумчивый взгляд.

– Тиба дома!

Хлопнула дверь, щелкнул дверной замок.

Зимой рано темнеет. В комнатах стало сумрачно. Ночь.

«Куда они ушли? Почему не оставили зажжённым свет? Наверное в театр. От мамы скверно пахло духами,» – вспомнил Тиба.

Хмурое утро, дождь со снегом за окном. Монотонный звук ударов крупных капель по жестяному подоконнику убаюкали Тибу. Он лег посредине комнаты на ковер, стал ждать.

Снова потемнело за окном, снова никто не зажигал свет. Еда в миске закончилась.

Три дня и три ночи ждал Тиба возвращения семьи.

За дверью послышались голоса, дверь отворилась. На пороге стоял сияющий папа и Настя.

Тиба был в восторге! Он подбегал к папе, отбегал от него, ложился на ковер, перекатывался через спину.

«Наконец-то все вернулись! Как я рад!» – говорил весь вид и поведение кота.

– Ах ты мой хороший, ах ты мой ласковый! – приговаривала Настя, гладила Тибу по головке, по нежному брюшку, – соскучился, проголодался? Сейчас мы тебя накормим.

Папа вынул из холодильника любимые консервы Тибы, положил в специальное блюдечко. Насыпал полную миску сухого корма, налил свежей воды, убрал лоток.

Люстры сверкали ослепительным блеском хрусталя.

Тиба бегом бросился к блюдцу, стал жадно есть, урчал от удовольствия.

– Накормили, напоили, можно и опять в гости, – сказал папа.

– Подожди, пожалуйста, я свою зарядку к телефону возьму, – попросила Настя.

Папа оделся, взял свой портфель, шагнул за порог. Настя выпорхнула следом.

Тиба отшатнулся от миски, удовольствие на его мордашке пропало.

– Кушай, кушай! – просила его Настя.

Тиба понял, что останется один.

Отвернулся от любимой еды, опустил голову к полу, побрел к себе в кошачий домик.

– Тиба, не обижайся, мы скоро вернемся, – уговаривала Настя.

Тиба остановился у входа в домик, не повернулся. Он не верил словам, был огорчен, расстроен.

– Давай ему оставим свет, – предложила папе Настя.

– Котам свет не нужен, они и в темноте хорошо видят, – папа выключил свет.

Еще два дня и две ночи Тиба ждал.

Когда все вернулись домой, Тиба не выбежал навстречу. Печально смотрел из своего домика. Миска с едой осталась не тронутой. Он не верил.

Неделю понадобилось Насте, чтобы кот стал кушать, бегать за бантиком на веревочке.

Обманутые надежды, что может быть печальней.

Театр

Весь мир – театр.

В нём женщины, мужчины – все актёры.

У них свои есть выходы, уходы,

И каждый не одну играет роль.

В. Шекспир

Василий Иванович лежал на диване, смотрел футбол.

– Вася, мы с тобой в театр идём? – спросила его жена.

– Какой театр? Сегодня «Спартак» играет, – недовольно возразил Василий Иванович.

– Ты же культурный человек, пять лет в «Большом театре» не были!

– Там со скуки умрешь! Затянут: «Куда, куда вы удалились…».

– В этот раз будет «Свадьба Фигаро».

Хозяин вздохнул, почесал затылок, подумал:

«Мне дешевле сходить в театр, чем потом выслушивать жалобы жены о загубленной молодости».

– Хорошо. Пойдем.

Театр светился огнями, переливался иллюминацией, звенел медными тарелками в оркестровой яме.

Первое отделение Василий Иванович перенёс стойко. Таращил глаза, зевал в ладошку, ерзал на стуле.

Звонок, буфет, нарядная публика, разрядили обстановку:

– Будьте любезны, нам бы выпить и закусить, – обратился Василий Иванович к буфетчице.

– Коньяк, три звездочки, пятьдесят грамм – одна тысяча рублей. Коньяк, пять звездочек – три тысячи рублей. Вам какой? – предложила буфетчица.

– Однако… – выдохнул Василий Иванович.

Он позабыл, что вместо развитого социализма на дворе неизвестная фаза капитализма.

– Почему так дорого?

– Большой театр, большие цены, – пояснила девушка.

Делать нечего, заплатил.

– Даме будете пирожное брать?

– Буду, – угрюмо согласился покупатель.

Зарабатывал Василий Иванович хорошо, но прогресс двигался быстрее, пожирая все его ресурсы.

Выпили, закусили, вернулись в зал. Дело прошло веселее.

Жена рассматривала артистов. Василий Иванович – студенток в бельэтаже.

Сто граммов коньяка хватило на десять минут. Далее потянулись томительные минуты ожидания окончания спектакля.

Наконец Василий Иванович не выдержал борьбы со своим внутренним миром, прикрыл глаза и впал в царство морфея. Разбудила его жена:

– Ты что спишь?

– Нет, я задумался, – ответил театрал.

– А почему храпишь на весь зал?

– Так это… – растерялся Василий Иванович.

Радостный момент настал, спектакль окончился, публика покинула зал.

– Тебе понравилось? – спросила супруга.

– Очень! – ответил Василий Иванович, подразумевая окончание культурного мероприятия.

– Тогда, надо взять билеты на следующий спектакль!

В кассе известили о новых правилах продажи билетов:

– Чтобы взять дешевле, надо прийти в назначенный день, с вечера занять очередь, тогда…

– А если мы сейчас желаем купить? – проявила настойчивость супруга.

– Можно и сейчас, но это в пять раз дороже!

– Батюшки! – удивился Василий Иванович.

– У тебя что, денег нет? – наступает жена.

– Так ведь дорого! – защищался Василий Иванович.

– Докатился, – возмутилась жена, – билеты в театр купить не может!

– Это не я докатился, – возразил Василий Иванович, – я как получал хорошую зарплату, так ее и получаю, последние пять лет.

– Так почему же ты стал такой бедный?

– Потому что сам себе я зарплату не повышаю, а все остальные в долларах измеряют. Получается кассовый разрыв!

– Ты мало получаешь, значит, ты меня не любишь! – недовольно фыркнула супруга, отвернулась от своего кормильца.

«Прогресс» сожрал у населения все трудовые доходы, приходится телевизор смотреть.

В театр Василий Иванович больше не ходит.

Окулист

Скоро в школу. Детская поликлиника переполнена маленькими пациентами.

В очереди к окулисту Вова разговаривает с мамой:

– Кто такой окулист?

– Это тётя, которая проверит твоё зрение.

– Как она проверит? Она ко мне в голову залезет, посмотрит через мои глаза?

– Никуда она не залезет, просто покажет тебе рисунки.

– Если я их раньше видел, как она узнает, что я хорошо вижу?

– Она другие рисунки покажет или буквы.

– Я не все буквы знаю.

– Тётя разберётся, – успокоила мама.

Дверь отворилась, Вову с мамой пригласили в кабинет.

– Вас как зовут, молодой человек? – по-взрослому обратилась врач.

Вова посмотрел на маму. Мама кивнула головой.

– Вова, – солидно представился пациент.

– Какой умный, взрослый мальчик, – похвалила врач.

– Золотой ребёнок, но иногда бывает невыносим! – пояснила мама.

– Не наговаривайте на ребенка, он умница! – сказала врач.

Вову усадили на стул, дали в руку лопаточку:

– Возьми в правую руку, прикрой правый глаз, – попросила врач.

– Не буду! – произнес Вова, и начал болтать ногами.

Тетя врач немного удивилась.

– Вовочка, деточка, надо тетю слушаться! – причитала мама.

Вова бодал воздух головой, махал ногами, визжал на всякий случай.

– Женщина, держите сами лопатку, – сурово сказала врач.

Мама стала держать лопатку.

– Вовочка, что ты видишь? – врач указала на рисунок с утёнком.

– Лопатка мешает! – закричал Вова.

– Какое животное или птица на рисунке? – допытывалась окулист, указав на корову.

– Сами знаете! – смутился Вова.

– Я-то знаю, но хочу, чтобы ты сказал? – начала нервничать врач.

– А если знаете, зачем спрашиваете?

– Это невозможно! – расстроилась врач.

– Я же Вам говорила, он мне все нервы вымотал! – жаловалась мама.

– Не расстраивайтесь, Вова хороший мальчик, он сейчас скажет, какая здесь буква, – врач не теряла душевного равновесия, указала на большую букву.

Вовочка замотал головой, избавился от лопатки.

– Здесь очень большая буква, – заверило дитя.

– Не правильно, это буква «Б», – пыталась наладить контакт врач.

Вова соскользнул со стула, схватил сверкающую линзу в оправе.

– Мамаша, держите ребёнка! Заберите линзу, она у меня одна, купить такую негде!

Мама схватила Вову в охапку, стала трясти:

– Ты как себя ведёшь? Отдай линзу!

– Нее! – Вова спрятал линзу в карман.

– Я тебя по-хорошему прошу! – увещевала мама.

Вова брыкался, в руки не давался, линзу не возвращал.

– Все! – сдалась врач, – приходите завтра, сегодня я не смогу его осмотреть!

– Извините, в очередь за неделю записываться надо, – возражает мама.