– У нас, – наконец, кивнула она. – Только бабушку вчера убило.
– А нам всё равно, – заявил второй халат. – У нас круглосуточное дежурство.
– Зато бабушке не всё равно! – возмутилась Адя. – Живая она!
Халаты в нерешительности переглянулись.
– А чего же ваша бабушка лежит, как помершая? – спросил первый на всякий случай.
– Устала! Перенервничала! Валерьянки напилась! Спит! Стресс у неё!
Тут из кухни донеслось странное пение, сопровождаемое громким щёлканьем кастаньет.
– Жил-жыл у жужужки жеренький жужлик! Жеренький жужлик! – завыл чей-то очень знакомый голос.
Сбился и начал совершенно на другой мотив:
– Жижу у жужуси джу ужастых жуся!
И опять сбился и завыл новую песню:
– Жили-жум! Жили-жум! Жужужелся жужкин жум…
– Что это? – удивилась Адя.
– И вы ещё спрашиваете? – укоризненно посмотрели санитары. – Да у вас на кухне чупакабра[10] сидит, челюстями клацает.
Адя заглянула на кухню и отшатнулась. Там скалило зубы неизвестное лохматое существо. Зубы у существа были такие громадные, что, кажется, сейчас схватит за горло и перекусит. Увидев Адю, чупакабра жалобно завыла. Адя присмотрелась и прыснула от смеха.