Хозяин квартиры встал и подошёл к книжной полке:

– Приобрел задорого. Заплатил триста пятьдесят рублей. А вот этот двадцатитомник, – и Андрей ткнул рукой в стоящие строго в ряд какие-то книги, – это энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона. Его я купил всего за пятьсот рублей. А просили восемьсот. Сбил, конечно, цену… Но для этого пришлось изрядно потрудиться. Продавцы все жлобы. Им главное деньги… А что человек умирает за русскую идею, за русские книги, за русскую историю, им наплевать… А вот, Галина Ивановна, – продолжил Андрей, – извините, что я вас так называю, но вам удивительно идёт такое обращение, подборка прижизненного издания Александра Сергеевича… Вот «Евгений Онегин». Обратите внимание, какой год… Видите, тысяча восемьсот тридцать третий год. Это прижизненное издание тиражом всего пять тысяч экземпляров. Нашему Пушкину всего тридцать три года, а он уже велик и славен. А тебе, Дмитрий, – в этом месте Андрей почему-то перевёл разговор на Диму, – уже тридцать лет, а ты ещё, наверняка, не велик и уж точно не славен.

Дмитрий проглотил слюну и задвигал желваками, но через минуту расслабился и подумал: «Да Бог с ним, пусть куражится, ему же надо показать перед Галиной свою значимость…».

Андрей тем временем продолжал распинаться:

– Стараюсь покупать все прижизненные издания классиков. Это моё хобби. Вот взгляните, Галина Ивановна, сюда. Перед вами девяносто томов Льва Николаевича Толстого, издательство Сытина, тысяча девятьсот десятого года. Правда, Толстой к этому году уже умер, но издание отменное, посмотрите внимательно…

Галина Ивановна смотрела, ахала, крутила в руках книги, но, видимо, понять причину страстного увлечения Андрея не могла: «Чем так восхищён Андрей? – думала она, глядя на посредственные, с её точки зрения, книги. – Ну, книги и книги… Подумаешь, издательство Сытина… Ну, и что?».

Этого сказать она не смела, так как боялась потерять уважение в глазах Андрея. Она только вздыхала и щебетала своим сексуальным голоском: «Какая прелесть, как это всё мило, как восхитительно… Ах, этот Сытин, душка… Как замечательно издал Толстого…».

– А вот, Галина Ивановна, – сказал Андрей, – взгляните на эти альбомы по живописи…

«Меня уже в его квартире как бы и не существует», – отметил Дима, слушая Андрея.

– Вот эти альбомы я купил в Париже… Взгляните, Музей Орсе, Лувр. А вот эти мне подарили. Тут Сальвадор Дали, Пабло Пикассо… Галина Ивановна, скажите, вам нравится Сальвадор Дали?

– Как вам сказать, Андрей… Я не была в его музее в Испании, но его творчество меня забавляет. Сюрреализм – это круто!

– Да тебя Андрей спрашивает, нравится ли тебе Дали, как мужчина, а не как художник! – подколол Галю Дима.

– Нет, нет, я спросил Галину Ивановну именно о том, нравится ли ей творчество Сальвадора Дали. А ты, Дима… Куда тебя повело?

«Меня никуда не повело, – вдруг злобно подумал Дима, – это тебя, парень, куда-то повело».

– Сальвадор Дали, – медленно сказала Галя, – это такая мощь в живописи, это такое восприятие мира! Его манера письма потрясает… Его картина «Предчувствие гражданской войны» просто сумасшедшая, не правда ли, Андрей?

«Откуда это всё у женщин берётся, – думал Дима, – Дали и Галина Ивановна… Как будто она этому испанцу родственница, как будто всю свою жизнь она только им и занималась, как будто на серьёзном уровне исследовала его манеру письма… Ну слышала о нём от кого-то или могла о нём в каком-нибудь журнале прочитать, но так уверенно вести беседу с Андреем о его творчестве… О, женщины, когда вы влюблены, вы страшные создания».

И вот, что же мы видим, дорогой читатель? Галина Ивановна и Андрей сидят на кожаном диване коленка в коленку и листают толстенный альбом Сальвадора Дали.

– Его жена, Гала, кстати говоря, была русской. Представляете, Галина Ивановна, он нарисовал её портрет, когда они ещё мало были знакомы, и в углу этого портрета, ха-ха-ха, Дали изобразил кучу дерьма. Ну и получил от русской женщины «дрозда»… Типа, либо вы меня будете любить и рисовать так, как я хочу, либо никак не будете рисовать, и никак не любить… Оставьте тогда свой сюрреализм для других! После таких слов Дали полюбил её безумно, – в этом месте разговора Андрей томно посмотрел на Галю, и потом продолжил, – и прожили они вместе до глубокой старости.

– И умерли в один день, – съязвил Дима.

– Нет, Дали пережил свою Галу, – серьезно сказал Андрей, – на восемь лет. А вот, Галина Ивановна, посмотрите, какая интересная картина: «Небо, море, скалы, и в тени отвёрнутого, как одеяло, моря, спит собака».

– Да, Андрей, это замечательная картина, – ответила Галина Ивановна. – Благодаря вам я лучше узнаю творчество Дали. И как хорошо, что Дима пригласил меня к вам, и мы познакомились. Как хорошо!

«Ура, вспомнили про меня, – Дима смотрел на них, как на воркующих голубков, – наверное, сейчас Галина Ивановна расплачется от умиления».

Андрей и Галина Ивановна листали альбом всё дальше и дальше, забыв про всё на свете. Диме становилось скучно, а альбом никак не кончался. Наконец, он закончился, но они ещё теснее прижались друг к другу и принялись листать такой же толстый альбом живописи Пабло Пикассо.

«Во попал, – тоскливо подумал Дима, – на прикидку, у Андрея этих альбомов по живописи не меньше ста штук. Если дело так пойдет и дальше, то листать они их будут ещё не меньше недели, без перерыва. Что же мне делать? Уйти нельзя, я же Галю обещал отвезти на такси в Чертаново…»

Прошёл час, прошел другой. Время было уже позднее, а Галина Ивановна с Андреем всё рассматривали картинки в альбомах. Диму начало клонить ко сну. Они листали альбом Босха, когда Дима, как бы очнувшись, покашлял для приличия. Но не увидев никакой реакции, он решительно встал из-за стола и, обращаясь к своей приятельнице сказал:

– Галина Ивановна, твой продовольственный паёк, наверное, дома очень сильно ждут…

Галя очень удивленно посмотрела на Диму, и в её взгляде как будто был вопрос: «Кто этот человек? И что он здесь делает?». Галя продолжала смотреть на Диму совершенно отрешённо, и Диме на мгновение стало страшно:

– Галя, мы домой едем или не едем?

– Домой?

– А где вы, Галина Ивановна, живете? – вмешался в разговор Андрей.

– Я живу в Чертаново, на Днепропетровской улице.

– Так давайте я вас отвезу, машина у меня под окнами стоит.

– Андрей спасибо за заботу, но меня обещал проводить Дима… У меня сумка с продуктами тяжёлая.

– Дима обещал, значит, проводит. А я вас провожать не буду. Я просто вас довезу до Днепропетровской улицы вместе с Димой, – уверенно сказал Андрей.

Через двадцать минут они уже мчались по ночной Москве на новеньких «Жигулях» третьей модели. За окном проносились встречные машины, на улице было темно и дождливо, а в машине было тепло и уютно. От Галины Ивановны пахло тонкими духами.

Андрей, посадив Галю рядом с собой, весело рассказывал ей, как он под Москвой в районе Бородино строит зимнюю дачу, и как нерадивые рабочие копают там канализацию:

– Четыре человека не могут целый месяц выкопать траншею к общему поселковому стоку. Всё время деньги просят. Если денег не даёшь, ничего не делают, только курят, а если деньги даёшь, то сразу напиваются. Что с ними делать, не знаю, а других рабочих найти не могу.

Новенькая «трёшечка» подъехала к дому Гали уже во втором часу ночи. Галина Ивановна вышла из машины и, к удивлению Димы, спокойно протянула свою руку Андрею:

– Спасибо, Андрей, что подвезли девушку в такой поздний час.

И всё. Она пошла к себе домой. Дима помог ей отнести сумку до квартиры, и через пять минут он с Андреем ехал по Варшавскому шоссе на его «Жигулях».

– Классные у тебя подруги, – произнёс Андрей после того, как они отъехали от дома Галины Ивановны. – Что Ляля, что Галина Ивановна… Да, а что Лялю не захватил?

«Очнулся», – подумал Дима.

– Ляля улетела к своей больной матери на Украину.

– Понятно. Ты, Дим, что завтра делаешь? А то приходи ко мне домой… В шахматы меня учить будешь…

– Завтра я должен быть на работе в своем институте. Среда – обще-присутственный день. Явка строго обязательна.

– Понятно. Тогда давай в четверг приходи… У тебя вроде четверг – библиотечный день. Правильно я понимаю?

– Правильно. Четверг – день библиотечный. Можно выспаться и к Андрею во второй половине дня в гости прийти, – неожиданно для себя произнес Дима вслух.

* * *

Среда. Присутственный день в институте Африки. В комнату, где сидел Дмитрий, впорхнула Галина Ивановна:

– Привет, Дим! Пришла тебе сказать, что ты меня вчера познакомил с потрясающим парнем! Никогда не видела таких приятных, любезных и образованных мужчин. Просто фантастика, что в наше время есть такие люди. Где ты с ним познакомился?

Димка уже начинал понимать, что знакомство Андрея с Галиной Ивановной будет теперь «шириться и углубляться», и что у них, наверняка, начнётся роман с непонятным продолжением, и для Димы места в нём не будет: «Во дурак, хотел убить сразу трёх зайцев… Расположить Андрея к себе, в то же время Лялю от Андрея отвести и, наконец, Галину Ивановну приблизить к себе через знакомство с этим работником епархии. И что же теперь получается? Что Галя будет встречаться с Андреем, а я потеряю и Галину Ивановну, и Андрея? Не думал, – мрачно соображал Дима, – что Галка так быстро западёт на этого бойца».

– Галя, а ты можешь мне сказать, – от зависти Димка начал юродствовать, – тебе что в Андрее больше понравилось? Его квартира, его машина или то, что он работает в церкви?

– Дим, я думала, что ты умней… – Галина Ивановна поджала губы и вышла из комнаты.

«Умней, глупей… Всё-таки, бабы – это представители другой цивилизации. Нет чтобы прямо сказать, мол, Димка, я влюбилась в твоего приятеля, извини. Начинают всё перекладывать с больной головы на здоровую», – подумал Дима после ухода Галины Ивановны.

В четверг во второй половине дня он сидел у Андрея в Павловском переулке, пил чай с вкусным печеньем и играл со своим приятелем в шахматы:

– Ну зачем ты пошел ферзём уже на третьем ходу? Ферзь – фигура тяжелая и развивать её в начале партии не надо, это очень слабый ход. Теперь твой ферзь будет атакован моими легкими фигурами. Это азы шахматной игры.

Андрей что-то мычал себе под нос и наливал Диме новый стакан чая. Через час в квартиру позвонили. Андрей пошел открывать дверь, и Дмитрий увидел, что хозяин квартиры общается с каким-то неприятным на лицо малым:

– Принес, что обещал? – услышал Дима.

Малый что-то тихо ответил и что-то передал Андрею.

– Хорошо, но деньги завтра получишь… Не спорь… Всё, до завтра…

Окончание диалога Дима не расслышал, так как Андрей закрыл входную дверь.

– Ну что? Ещё чая? – весело спросил Андрей. – Сыграем пару партий, а?

Приятели сыграли ещё пару партий. Потом ещё. Где-то к часам восьми вечера Дмитрий начал собираться домой.

– Мне тоже пора, – сказал Андрей, – надо съездить на Кантемировскую улицу, кое-что отвезти. Давай вместе сгоняем, а потом я тебя отвезу домой. Ты сейчас где живешь?

– Пока у матери, на Дмитровском шоссе.

– Концы не близкие, но вдвоем ехать веселее.

– Веселее, – эхом ответил Дмитрий.

И вот они едут на «Жигулях» по слабо освещенным улицам Москвы в сторону Каширского шоссе. Андрей по дороге рассказывает Дмитрию про свою жену:

– Представляешь, работает в ансамбле Моисеева танцовщицей. Мотается по заграницам, дома почти не бывает, но мне приходится помогать её родителям, племянникам, многочисленным кузинам… А что делать?

«Да, да, – кивал головой Дима, хотя в его голове вертелась следующая мысль. – А в чём, собственно говоря, заключается помощь этим кузинам? Хлеба купить или денег надо дать?»

Но Дима кивал головой и ни о чём не спрашивал. Наконец, они приехали на Кантемировскую улицу. Андрей вышел из машины, подошел к багажнику и начал выкладывать какие-то тяжелые тюки. Через пару минут он позвал Диму:

– Дим, помоги… Больно, чёрт, они тяжёлые.

Дима тоже начал вытаскивать тюки из багажника. Затем приятели потащили эти тюки в какую-то квартиру на втором этаже. Андрей открыл её дверь ключом и бросил первый тюк сразу при входе.

– Этот тоже кидай сюда, – велел Андрей, – главное, чтобы дверь закрывалась.

Через пятнадцать минут, перетаскав все тюки, они ехали обратно по Каширскому шоссе. Андрей снова стал жаловаться на жизнь:

– И так почти каждый день… Приходится возить этим родственникам то это, то вот это… Кошмар, а что делать?

«Да, да, – кивал головой Дима, а сам думал. – Как же так? Он привез эти тюки своим родственникам, а те даже не показались…»

Минут через сорок они ехали по Дмитровскому шоссе.

– А ты что у матери живешь? Своей квартиры, что ли, нет? – спросил Андрей.

– Жене всё оставил. В разводе я… – ответил Дмитрий.

– Из-за Ляли, что ли?

– А как ты догадался?

– А что тут такого сложного? Я же видел, как ты её опекал. Ни на минуту от себя не отпускал. И что ты на ней не женишься? Девка – супер, всё при ней…

– Да я же недавно развёлся… Не готов сразу жениться… Хочу немного погулять. Ты же знаешь, что девкам нужно. Сначала замуж выйти, а потом ребёнка родить.

– Это их сущность, это их предназначение. А ты как хотел, Дима? Трахаться только с ними? А как семью создавать, так не нагулялся? Церковь, – тут Андрей повысил голос, – осуждает такие взаимоотношения. Грех это и прелюбодейство.

«Во как, – запрыгала мысль в голове Димы, – как на Лялю пялиться, это не прелюбодейство… И Галину Ивановну готов был разложить на своем кожаном диване… Значит, здесь никакого прелюбодейства нет, и церковь это всё не осуждает, а как простым смертным…»

– Всё, Андрей, приехали, – сказал Дима, показывая на свой дом и торопясь поскорее выйти из машины. – Спасибо, что подвез, пока.

– Пока. Завтра позвони, если сможешь. Может, встретимся.

– Хорошо, позвоню.

Дима нервно шёл к дому по лужам и не мог успокоиться. «Он работает в церкви, и поэтому считает… А, чёрт! – выругался Дмитрий, поскользнувшись в темноте и чуть не упав в грязь, – Андрей считает, что он приближен к Богу, и что мы – чернь, а он – голубая кровь… Как же, в церкви служит каждый день… Патриарха видит, поэтому ему всё позволено…»

Лёжа в постели, Дима всё ещё продолжал возмущаться: «Священникам позволено все, а мирянам… Впрочем, что я так разошёлся? Спать надо… Спать… Ты же хотел с ним подружиться, вот и подружился…».

Наступило завтра. Андрею Дима так и не позвонил. «Пока не хочу его видеть», – так он объяснил себе своё состояние души. Прошло еще несколько дней. Дима никому не звонил, ни с кем не встречался. В субботу спал весь день, даже мать забеспокоилась: «Не заболел ли»? А в воскресенье пошел гулять. Вышел из дома в три часа дня и пошёл куда глаза глядят. Глаза довели его до платформы «Лианозово», а потом он шёл вдоль железнодорожных путей на север. Одинокого пешехода обгоняли электрички, тяжеловесные поезда, а он шёл, шёл и шёл. Его мысли крутились в основном около его жизни, а жизнь, как он полагал, пока не удалась. Тяжелый развод с женой, которую он любил. Сын, которого он бросил. Правда, он им оставил отличную трёхкомнатную квартиру в районе Медведково, но квартира не может заменить трёхлетнему мальчику отца. Теперь он сожительствует с Лялей, а Ляля мечтает, чтобы он на ней женился. А зачем ему это?

И так он шёл на север и дошёл до платформы «Долгопрудная». А потом всё равно решил идти дальше. И он пошёл… Он шёл дальше, перешёл канал, прошёл через железнодорожный мост и шёл, шёл, шёл. У платформы «Хлебниково» почему-то Дмитрий резко повернул налево и зашагал по раздолбленной дороге к аэропорту «Шереметьево». Мысли в голове не унимались: «Ляля… Он с ней познакомился год назад, просто взяв её своей сексуальной силой. Она балдела от него в постели, но жениться? А почему бы и нет? – подобно трёхлетнему мальчику размышлял Дима, топая по грязной дороге к аэропорту, который всё больше проявлял себя мощным гулом самолетов. – Чем она плоха? Девка красивая, сексуальная, хозяйственная. Не понаслышке знает жизнь. А ты медлишь, ей ничего не предлагаешь, только трахаешь её с утра до вечера. Что мне мешает сделать ей предложение?». Откровенно говоря, Дима, конечно, догадывался, в чём дело.

А дело было в том, что он тайно любил Галину Ивановну, но ни себе, ни ей признаться в этом не мог. И поэтому страдал. А ещё эта история с Андреем… Она совсем выбила его из колеи. Поэтому он шёл и шёл, и уже подходил к главному входу в аэропорт. Этой длительной ходьбой он хотел выбить из своей головы дурь, которая, как он полагал, скопилась у него в избытке.

Войдя в главный зал, где прилетающие и отлетающие пассажиры роились подобно пчёлам, собирающие мёд на подмосковных полях, Дима растерялся. Он не понимал, зачем он здесь, что ему надо? Он начал рассматривать табло, на котором находилась информация о вылетах международных авиарейсов. «Лондон, это хорошо, – думал Дима, – взлёт через сорок минут. Копенгаген, тоже здорово. Рим – супер. Париж – регистрация заканчивается… Вот сейчас стоять бы с Галиной Ивановной и оформлять билеты на вылет в Париж, а я вместо этого знакомлю её с каким-то… О, Боже, немедленно домой! Надо звонить ей, как она? Наверное её… Уже этот… Что я сделал? Зачем я её познакомил с этим Андреем, зачем?»

Дима помчался к автобусной остановке. Уже поздно вечером он позвонил Галине Ивановне, но её телефон не отвечал. Дмитрий дозвонился ей на следующий день:

– Галь, привет! Это Глинский. Как ты?

– Да спасибо, Дим, всё слава Богу.

– Я тебе звоню… Ты извини меня, я тут погорячился…

– Да ладно, Дим, я уже забыла…

В понедельник и во вторник Дима Андрею не звонил. А в среду, к его большому удивлению, Андрей сам приехал к институту Африки на своей машине. И, оставив её на улице, начал ходить по двору перед зданием института и у всех входящих либо выходящих сотрудников спрашивал, в каком отделе работает Дмитрий Глинский. Кто-то ему подсказал, и он пришёл к Диме прямо в отдел и просто сказал: «Привет, старик!» Увидев его, изумленные сотрудники института сразу зашептались по углам, обсуждая появление такого не совсем обычного товарища.

Дима вышел с ним во двор института, где Андрей, извинившись за своё внезапное появление, объяснил ему, что его повысили по службе, и что он хочет это дело отметить в ресторане с Димой и с Галиной Ивановной.

– Кстати, где она? – задал вопрос Андрей.

Дима быстро забыл обиду и побежал разыскивать Галину Ивановну. Нашёл же он её в курилке, где она стояла вместе с двумя сотрудницами одного из отделов.

– Галя! – она стояла спиной и не видела Диму, – Галина Ивановна!

Дима схватил её за руку:

– Нам надо…

– Яки манеры! – она выдернула свою руку и пустила сигаретный дым в нос Дмитрию.

Её приятельницы захихикали.

– Послушай, пожалуйста. Приехал Андрей! – и Дима вновь взял её за руку и отвёл в сторону.

В этот раз Галина Ивановна руку не выдёргивала, а стояла и широко открытыми глазами смотрела на Дмитрия, который продолжал:

– И он приглашает нас в ресторан. У него хорошие новости и хорошее настроение. Я согласился.

– Где он сейчас?

– Да вон, стоит во дворе, нас ждёт.

Они выскочили во двор и увидели Андрея, небрежно стоящего около огромного клёна.

При их появлении Андрей сразу пошёл навстречу, рассматривая в основном Галину Ивановну. А Галка, увидев Андрея, буквально преобразилась. Её щеки запылали лёгким румянцем, её губы стали как свежие черешни, и она вся засветилась внутренним огнём зарождающейся любви. Диму это состояние Галины Ивановны больно кольнуло в сердце, но это испытание он выдержал.

– Андрей! Я очень рада вас видеть, – и она протянула ему свою изящную ручку.

– Я тоже очень рад вас видеть, – и с этими словами он нежно сжал её пальчики и потом ещё более нежно поцеловал их.

И эту сцену Дима выдержал стоически. Андрей сказал:

– Сейчас мы едем в ресторан «Пекин», я уже заказал столик.

– А что за событие? – спросила Галина Ивановна.

– Меня повысили по службе, значительно подняли жалование, и от этого у меня хорошее настроение. И этим настроением я решил поделиться со своими друзьями. Собирайтесь, поехали.