– Дейв… У тебя могло создаться впечатление, что я недоговариваю. Всё правильно… Вы меня спасли, Дейв, и я вам очень благодарен за то, что у моей «робинзонады» оказался счастливый конец. Но рассказать всё и сразу… – он покачал головой. – Я просто не мог! Вы бы сочли, что бедняга свихнулся на своем острове…

– Ага! – довольно каркнул Валькенштейн, и азартно потер ладони. – Значит, все-таки была тайна?

– И еще какая… – протяжно вздохнул Карлайл, с удовольствием наблюдая, как миллиардера «забирает».

Сегодняшний разговор он продумывал долгими часами в своей каюте, подыскивая простые и доходчивые слова, четко формулируя «за» и «против», и увязывая доводы с личностью Давида Марковича.

– Однако… – Рон изобразил хмурое напряжение. – Меня действительно зовут Рональд Карлайл. По образованию я – физик, двинул в астронавты, но… Сюда я пришел из другого мира. – Он горько усмехнулся. – Вот видите, Дейв… У вас сразу подозрения и сомнения!

– Да нет… – промямлил Валькенштейн, отводя взгляд.

– Давайте, сделаем так, – уверенно заговорил «Робинзон». – Свяжитесь с НАСА, а лучше пошлите своих людей – пусть соберут информацию об астронавте Роне Карлайле, о его родителях… Узнайте, где он живет, и так далее. И… Пусть обязательно возьмут его отпечатки пальцев!

– Ладно… – озадаченно протянул Давид. – Я сейчас же свяжусь со службой безопасности, мои парни живо добудут инфу… – тут его легкий характер взял верх: – Только ты пока никуда не уходи, хе-хе!

– О`кей, – тонко улыбнулся Рон.

Там же, позже

Валькенштейн нервно мерял шагами свою просторную каюту. Карлайл с легкой улыбкой следил за его метаниями.

– Объясни мне всё! – резко потребовал Дейв, останавливаясь у круглого иллюминатора. – «Настоящий» Рон Карлайл уже два года не летает, он живет, не тужит, в Майами, вместе с женой и детьми! Тогда кто ты? Проходимец, выдавший себя за Рона? Но ваши фото одинаковы, как у близнецов! Твои родители… М-м… О, кстати! А ты говоришь по-русски?

– Konechno, – мягко улыбнулся Карлайл, – Eto moy vtoroy rodnoy yazik.

– Ничего не понял, – вскинул руки Валькенштейн, – но верю! И отпечатки! – он резко опустил полные, как у женщины, конечности. – У обоих одинаковые! Ты – точная копия Рона Карлайла, а этого не может быть!

– Может, Дейв, – твердо сказал «Робинзон». – Местный Рон… Он как бы моя гамма-версия, мой двойник в здешнем гамма-пространстве. А сам я из соседнего альфа-пространства, сопредельного вашему. И, если бы ты вдруг очутился там, у нас, то легко бы нашел свою собственную копию! Потому что и в «Альфе», и в «Бете», и в «Гамме» живут-поживают точные реплики человечества. Я действительно входил в экипаж шаттла «Атлантис», запущенного на орбиту в «Альфе», а весь его грузовой отсек занимал сверхсекретный груз… Спецоборудование, с помощью которого корабль попадал из одного пространства в другое. У нас было задание – переместиться в «Бету» и разведать, что там и как. Это случилось в восемьдесят девятом году… Тогда у нас в президенты вышел Картер, а у вас и в «Бете» – Джордж Буш.

– Значит, отличия все же имеются? – вытолкнул Давид, жадно внимая рассказу.

– В том-то и дело! Здешним СССР рулил Горбачев, предатель и слабак, а вот в «Бете» – Шелепин, толковый tovarisch, жесткий. Советский корабль обстрелял тогда наш шаттл, мы попытались вернуться домой, но… Без тщательной подготовки, всё как попало… – Карлайл поморщился, безнадежно махнув рукой. – Короче, мы угодили сюда, в «Гамму». Решили высадиться на Рароиа, а шаттл взорвать и утопить, чтобы не достался местным туземцам. Вдруг здешний спецназ проникнет в «Альфу»? Или сильные мира «Гаммы» затеют ядерный шантаж? А у нас же там семьи… – он помолчал, горестно жуя губами. – Из всего экипажа выжил я один, а вот шаттл… Мы действительно активировали заряды на ликвидацию, но… Я думаю, тот обстрел на орбите повредил цепи управления. Сам видел, как у шаттла оторвало двигатели, кабину, крылья, а вот грузовой отсек почти не пострадал. Он так и лежит на дне, километров за сто южнее Рароиа…

Глаза Валькенштейна, только что затуманенные, мигом обрели зоркость.

– И его можно поднять? – быстро спросил он.

– Легко, – небрежно ответил Рон. – Потребуется глубоководный аппарат и судно сопровождения. Там глубины меньше километра, а точные координаты мне известны.

– Ну, а если мы эту штуку поднимем со дна, а она не фурычит? – раздельно проговорил миллиардер, цепко глядя на «Робинзона».

– Починим, Дейв, – улыбнулся Карлайл. – Я один из конструкторов бета-ретранслятора… А зачем тебе?

– «Бета» мне ни к чему, – хищно улыбнулся Валькенштейн. – Мне нужен альфа-ретранслятор! – он протянул руку. – Возьмешься?

Рон крепко пожал короткие толстые пальцы Дэвида.

– Возьмусь!

Вторник, 29 апреля 1997 года. Раннее утро

Калифорния, ранчо «Виборита»

Сто лет назад на ранчо пасли коров, и ковбои клеймили телят, выжигая на их шкурах тавро «Вьющееся W» – изображали букву «W» из волнистых линий. Мексиканские вакерос, склонные к романтизму, именовали клеймо по-своему – «виборита», то есть «змейка».

Дэвид Валькенштейн, купив ранчо, присвоил ему испанское название, звучавшее «красивее».

Удаленная от городов и автострад, окруженная лесистыми горами, «Виборита» явилась наилучшим прибежищем для альфа-ретранслятора. Всё, как в фильме «Парк Юрского периода»: очень большие деньги обеспечивали приватность и надежное соблюдение тайны. А уж какие чудовища могут вырваться из секретных лабораторий, увлеченных и романтичных толстосумов не волновало…

…Вернувшись с конной прогулки, Рон ловко спешился и передал поводья вечно небритому Мигелю, исполнявшему роль сегундо – второго человека на ранчо после хозяина.

– Задай Гнедку кукурузы.

– Си, сеньор…

Облаченный в потертые джинсы и рубашку, сапожки и стетсон, Карлайл не играл в ковбоя. Просто, выезжая верхом, он отдыхал – отвлекался от забот и хлопот. Да и лучше думалось на природе.

Обойдя старый хозяйский дом из бревен и дикого камня, Рон вышел к огромному амбару. Сено здесь давным-давно не хранили, зато какая маскировка!

Альфа-ретранслятор еле вписался в дощатое строение – диски отражателей реяли под самой крышей. Редкие окошки пропускали мало света, и суровые формы успокоителей, сопряженных с преобразователем, глыбились молчаливо и грозно. Мега-сайенс.

Карлайл похлопал гладкий корпус энергосборника, вспоминая, как чертовски медленно крутилась лебедка служебного судна, как бесконечный черный трос аккуратно наматывался на гигантский барабан, а вокруг стелился Великий или Тихий, блистая прозрачной голубизной.

Но вот на глубине смутно забелел искореженный фюзеляж «Атлантиса», очертился четче – и плавно поднялся из волн. Вода стекала с него, забрызгивая и окропляя палубу.

Руина шаттла развернулась в воздухе, погромыхивая мятыми створками люка грузового отсека, и могучий кран бережно опустил поднятый со дна корпус в обширный трюм…

…Негабаритную находку, размером с железнодорожный вагон, перегрузили на трейлер в порту – поздним вечером, подальше от любопытствующих бездельников. Темной ночью, пока на автострадах затишье, довезли до ранчо.

Два месяца ушло лишь на то, чтобы тщательно «раскидать» довезенное – отбросить лишнее, а нужное починить, да собрать по новой схеме. Теперь преобразователь пространства работал не вовне, а вовнутрь, транспозитируя тесную кабину, одноразовую, вроде капсул «Аполлона» или «Союза»…

– Сеньор! – в полуоткрытую дверь амбара заглянул Мигель. – Хозяин звонил, сказал, что задерживается до завтра. Велел передать, чтобы без него не начинали!

– Разумеется, Мигель, – Рон вежливо склонил голову. – Я только проверю все системы… Ступай.

Дверь со скрипом затворилась, пригашая свет.

«Задерживается, значит? – подумал Карлайл. – Вот, и отлично…»

Он, в принципе, и не собирался запускать ретранслятор в присутствии Дейва – амбар не выдержит инверсии, горящие доски раскидает по всему ранчо…

А уж переходить в «Альфу» вместе с Валькенштейном, как тот мечтал, и вовсе глупость. На параллельно-сдвоенную транспозитацию просто не хватит энергии.

«Это элементарно, Ватсон!»

Нет уж, домой, в родимое альфа-пространство, он переместится в одиночку! И Дейв, если что, уцелеет – перерасход мегаватт выжжет всё, что горит. И амбар, и дом, и худущего Мигеля на пару с безобразно жирным Патриком…

«Да и фиг с ними…»

Недрогнувшей рукой Рон замкнул подачу. Загудел трансформатор. Пугая низким воем, включились накопители.

Подбежав к двери, Карлайл выглянул наружу. Никого. Притворив створку, он без шума задвинул засов. Бегом вернувшись к пультам, повключал все блоки.

«Транспозитация. Первый цикл» – вспыхнуло табло.

Время у Рона имелось, минуты две или три, как минимум, но в кабину он не вошел, а ворвался, захлопывая люк. Потому и не увидал, как затряслась дверь под ударами кулаков и сапог.

Монитор пискнул, и вывел на экран:

«Транспозитация. Второй цикл».

– Прощай, «Гамма»… – пробормотал Карлайл, прикрывая глаза ладонью…

Разъяренный Мигель ворвался в амбар, потрясая «кольтом». Замер на мгновенье, словно зачарованный узорами пультовых огоньков, и кинулся к щитам управления, обеими руками колотя по кнопкам и клавишам. Поздно.

Инверсионная вспышка полыхнула сверхсолнечным сиянием.

Тот же день, позже

Новосибирская область, окрестности озера Тенис

Цилиндрическая кабина шлепнулась на землю с высоты человеческого роста, опрокинулась и покатилась, пока Рон не догадался открыть люк. Упершись крышкой в травянистый склон, капсула качнулась и замерла.

«Станция конечная, просьба освободить вагоны…»

Чертыхаясь, Рон вылез, встал, отряхивая колени, и оглянулся.

– Ну, и где я? – пробормотал он.

Кабина транспозитировала на зеленую полянку в окружении великанских елей. Испуганные нежданным вторжением птахи возобновили свой концерт. Где-то за деревьями шумела река.

Подложив под выпуклый бок капсулы пару камней для страховки, Карлайл сунулся внутрь. Потормошил компьютер, и дисплей выдал короткий доклад.

Рон прочел – и облизал пересохшие губы. Десинхронизация какая, боже ж ты мой… А это что? Аварийное отключение успокоителей!

– Т-твою ж ма-ать… – выдохнул Карлайл.

Мигель постарался, больше некому. Прервать подачу энергии во втором цикле! Еще бы пару секунд, и…

Да к черту все! Он в «Альфе», и это главное. Он – дома!

Прикинув дистанцию, Рон сообразил, что переместило его куда-то в Азию. Сибирь? Похоже…

«Да и ладно! Раскручусь на исторической родине…»

Ну, в любом случае, следов лучше не оставлять. Сняв крышку люка, «возвращенец» докатил кабину до обрывистого бережка лесного озера, и сбросил ее в зеленую глубь. Следом, подняв веер брызг, отправилась вогнутая крышка. Концы в воду.

– И куда теперь? – пробормотал Карлайл, оглядываясь. На восток? На запад? Куда? Может, так и шагать вдоль во-он той речушки, что вытекает из озера? Куда-то же она впадает…

Звонкий выстрел из ружья пустил гулкое эхо. Палили где-то во-он за тем бором на юге… Нет, скорее, на юго-западе.

И Рон бодро зашагал в ту сторону. Хорошо еще, что сосновый лес – чистый, сибирские кедры не терпят подлеска. Минут через пять быстрой ходьбы снова пальнули.

Осклабившись, Рон чуток изменил курс. Вскоре лес поредел, а впереди обозначилась фигура человека в камуфляжном костюме.

– Эге-гей! – заорал Карлайл, искренне радуясь встрече.

Охотник удивленно обернулся. Его лицо поражало наивной, немного детской открытостью. Наверное, именно потому стрелок отпускал усы и бородку – хотел казаться старше, мужественней.

– Ничего себе! – весело воскликнул он. – А я думал, тут никого на сто километров вокруг!

– Да это всё… знакомый мой! – выдохнул Рон, на ходу сочиняя «легенду». – Фу-у-у… Еле угнался за вами! Представляете, этот придурок решил меня разыграть. Я спьяну похвастался, что выживу в тайге с одним ножом, так он меня забросил на вертолете в самую глушь! С утра блукаю, не знаю даже, куда идти…

– Тут рядом – озеро Тенис! – с готовностью заговорил охотник. – Оттуда километров двадцать пешком до поселка – и на автобусе, с пересадками, до самого Новосибирска!

– Вот спасибо! – обрадовался Карлайл. – А к озеру – это куда? Туда?

– Да, на восток! – незнакомец тут же обеспокоился: – Только поздно уже, куда ж вы пойдете? Давайте, лучше… – он закинул свою вертикалку на плечо. – У меня тут зимовье неподалеку. Переночуете, а утром вместе двинем!

– Ну, если не стесню! – заулыбался Рон. Вот только глаза у него оставались холодными.

Он оценивающе поглядывал на «первого встречного» – подходящий рост, и комплекция, и размер ноги… Лицо чуть иное, это верно, но если и ему отпустить усы да бороду…

– Пойдемте, пойдемте! – заторопился охотник. – Меня, кстати, Аркадием кличут. Выбрала же мама имечко…

– Что, не нравится? – ухмыльнулся Карлайл. – А мне каково? Позвольте представиться: Арон Шкляренко!

– Аркадий Панков!

Засмеявшись дуэтом, оба дружно зашагали к озеру Тенис.

* * *

Зимовье крепко сидело, приткнувшись к паре огромных замшелых валунов. Сложенное из толстых бревен, оно хорошо хранило тепло в морозы, а летом, когда по тайге плыла духота, в его стенах держался прохладный воздух. Никаких кондиционеров не надо.

Лежанка, застеленная медвежьей шкурой, громоздкая печка-каменка, лавка да грубо вытесанный стол – вот и вся обстановка.

– Я сам из Дубны, – повествовал Аркадий, ловко растапливая печь. – В Новосибирск переехал буквально две недели назад. Хочу устроиться в Институт ядерной физики, но еще даже документы не подавал. Всё некогда было…

– Так вы физик? – изобразил Рон приятное удивление.

– Кандидат наук! – небрежно фыркнул охотник. – Разменял свою двушку в Дубне на трешку в Академгородке. Тоже кооперативная, и место хорошее… Ну, пока прописался, пока устроился…

– А вы один переехали, – подобрался Карлайл, – или с супругой?

– Какая супруга, что вы! – заливисто рассмеялся Панков. – Один я! Тридцать восемь лет холостякую!

Рон успокоился, повеселел даже.

«И «семейное положение» подходит, и возраст… Как всё удачно складывается… То ли везет мне, то ли я что-то упускаю из виду… Хотя… У меня что, большой выбор? Или, может, объявиться, как есть, на радость КГБ?»

– Садитесь жрать, пожалуйста! – ухмыльнулся Аркадий.

Дичи «охотничек» не набил, но тушенкой запасся. Вместе с гостем умял большую банку. А на десерт подавали крепкий чай, приправленный травами, и сгущенное молоко. Оба пили, да покряхтывали.

Заболтались до ночи, приняв «для пущего релаксу» по сто грамм НЗ, в смысле ХО – крепкий коньяк еще пуще развязал язык охотнику, и тот выложил кучу подробностей своей одинокой жизни.

Спать Аркадий не лег, а завалился – градус опрокинул его на топчан. Карлайл скромно устроился на широкой лавке, подстелив хозяйский спальник. Сонно моргая на звезду, что заглядывала в крохотное оконце, он прокручивал в голове услышанное, привыкал к настоящему, строил планы на будущее, и в какой-то момент даже бросил ругать Мигеля, испепеленного в «Гамме» – похоже, что сегундо, сам того не желая, вывел его на верный путь.

«Светлый путь!» – улыбнулся Рон, и закрыл глаза.

Спал он крепко, и сны ему снились хорошие. Встав рано утром, на заре, Карлайл снял с гвоздя ружье Панкова, старенький «зауэр стерлинг», вынул патрон с дробью, и зарядил жакан. Охотник как раз начинал стонать и ворочаться. Рон навел ствол, почти касаясь дулом спутанных волос Аркадия, и выжал спуск.

От громкого выстрела зазвенело в ушах. Карлайл, морщась, глянул на расколотый череп Панкова, и начал собираться.

В новенькой куртке убитого лежал паспорт и аж три «билета» – охотничий, военный и партийный; в карманах штанов – рублей сто, в рюкзаке – разные бродяжьи причиндалы.

Полтора литра керосина для лампы пошли на «растопку» – огонь загулял по зимовью, пожирая и топчан, и стены, и труп.

Рон, щурясь от дыма сигареты, пристроился неподалеку, оседлав обкорнанный ствол поваленного дерева. Пламя гудело, пожирая охотничью хижину снаружи и внутри.

Когда прогоревшая крыша рухнула, и файер-шоу пошло на убыль, убийца встал, закинул на спину рюкзак, да и зашагал к озеру Тенис.

«Рон Карлайл умер, – скупо улыбнулся он. – Да здравствует Аркадий Панков!»

Глава 2.

Воскресенье, 8 ноября. Вечер

Щелково-40, улица Колмогорова

На весь день «оторваться от коллектива» – великое благо. Надо, надо хоть иногда побыть одному! Обдумать преходящие моменты жизни не на бегу, в вечной суете, а спокойно, наедине с самим собой. Да и просто отдохнуть от лихорадочной круговерти будней! Опять-таки, не подстраиваясь под детей и подруг, а по своему хотению.

– Что, котяра, жратеньки потянуло? – бодро спросил я Кошу, красноречиво тершегося об ноги.

Зверюга едва не закивал лохматой своей башкой.

– Лопай! – изрядный ком кошачьего лакомства плюхнулся в миску.

Питомец с урчанием приступил к трапезе, а я поднялся в кабинет. Мягкого кресла и телика вполне «необходимо и достаточно» для достойного финала дня, воистину выходного.

Баба Лида с дедом Филей похитили дочек на все ноябрьские. Лея умотала с незамутненной радостью в очах, а Юлиус немного нервничала – ее страшили перемены в судьбе. Невеста!

Антон явился к нам тридцатого сентября, в мой день рождения, и церемонно попросил «руки вашей дочери и родительского благословения». Я посмотрел на Юлю – каюсь, с оттенком грусти, – и спросил: «Ты согласна?» Доча выдохнула: «Да!»

Рита, как водится, всплакнула, Инна тоже захлюпала…

Алёхин растерялся даже. Думал, наверное, что я смотрю на него осуждающе. Вот, дескать, довел!

А мне виделось совсем-совсем иное, далекое от матримонии – Антоха здорово походил на молодого Адриано Челентано, только худущего, светловолосого и сероглазого…

Свадьбу назначили на март.

Я меланхолически вздохнул. Течет житие, течет…

Вот и Юлька, девочка моя, вступает во всеобщее человечье кружение – тот извечный биологический цикл, раскрученный и заповеданный нам эволюцией, что смахивает на сценарий всякой жизни – человек рождается, растет, влюбляется, женится, старится…

Мне будет не хватать Юлиуса. Конечно, она будет навещать родню, бывать частенько, но и отдаляться тоже начнет – своя семья, свой дом обязательно изменят «дочечку», ставшую замужней дамой. Хорошо бы осталась в ней привязанность к папе с мамой, а больше мне и не о чем просить великие небеса, черные и голубые…

Пусто дома.

И непривычно тихо. Ни снизу, ни с мансарды не доносятся высокие звонкие голоса моих любимых – оставили жёны своего султана… С осени стали пропадать, и подолгу. То вдвоем, а то и всем трио.

На прошлой неделе Рита с Наташей вернулись с «Крайнего Юга» – снимали телесюжет о «Шейтан-Кала», да с намеками на множественность пространств. Похоже, в Кремле поерзали-поерзали, но решили-таки и здешний советский народ тоже готовить к тому, что он не одинок во вселенной. Пока на уровне таинственных исчезновений и надуманных порталов в иные миры, а потом…

«Суп с котом», – скучно подумалось мне.