– Аллочка, что случилось? – обеспокоилась Лиза.
– А ты что, не знаешь? – заплаканные глаза негодующе распахнулись. – Они Мишу сняли!
– Мишу? – Пухова растерянно ловила обрывки смысла.
– Да, да! Нашего Мишу! Директора! Вот! – секретарша нервно сунула распечатку на гладкой бумаге.
А на ней, черным по белому – «ПРИКАЗ». Текст прыгал, но главное Пухова уяснила: «…назначить ВРИО НИИ Времени тов. ПАНКОВА Аркадия Ильича».
В какой-то момент Лиза испытала жестокую ярость, еле удержавшись, чтобы не ринуться в директорский кабинет… В Мишин кабинет, куда нежданно, негаданно вползло нечто склизкое и текучее, чужое, как ксеноморф!
Медленно выдохнув, Пухова обстоятельно разузнала у Аллы все подробности, и бросилась вниз, к своему отделу.
Она застала рабочее место пустым, зато из лаборатории локальных перемещений доносился целый хор голосов. Замерев на пороге, поставив ногу на высокий комингс, Лиза огляделась.
В лаборатории было людно. Коллектив набился между хронокамерами, и даже перевешивался через парапеты второго и третьего ярусов старого ускорителя. Слышались возгласы:
– Да морду набить ему, и всё!
– Ага! И сам же в милицию попадешь!
– Вот не верю я, что это Панков один затеял! Он, конечно, сволочь та еще, но руки у него коротки.
– Это кто-то из ЦК, зуб даю.
– Ха! Еще бы! Секретарь по науке – это же власть!
– Посадят сейчас на Мишино место какое-нибудь кувшинное рыло…
Лиза набрала полную грудь воздуха, и крикнула:
– Лю-юди-и!
От неожиданности коллектив затих, а Пухова, раскрасневшаяся в праведном гневе, воскликнула:
– Что, митинговать будем? Или действовать?
– А ты что предлагаешь? – прогудел Вайткус.
– Лично я увольняюсь! – резко ответила Лиза.
– О-о! – восхитилась Ядвига, задыхаясь от восторга. – А давайте… тоже! Напишем заявления об уходе… Все!
Секундное молчание взорвалось ликующим ревом.
– Молодец, Ядзя! – заорал Киврин. – Правильно! Где бумага? Пишем!
Обрадованная Пухова все же напомнила товарищам об утрате служебного жилья, но Алёхин лишь головой мотнул:
– Перебьемся!
Обездолив принтер на пачку бумаги, он раздал листы всем желающим, а желали все.
– Пиши: «ВРИО директора НИИВ товарищу Панкову…»
– Не, надо писать сокращенно не «тов.», а «тв.» – твари!
– Ой, сбил меня! Я так и написала – «тварищу»!
– Ха-ха-ха!
– «От начальника отдела…»
– Наташка, да я помню…
– Кто написал, сдаем!
– А кому сдавать?
– Лизаветке!
Четвертью часа позже Лиза поднялась наверх, гордо держа в руках ворох заявлений. Навстречу, переваливаясь по-утиному, шествовала Знаменская, в далеком прошлом ученая, а нынче техничка.
– Здравствуйте, теть Зин! – прозвенела Пухова.
– Здравствуй, Лизавета, – залучилась уборщица. – А чего это ты так сияешь?
– А увольняюсь я, теть Зин! Мы все уходим!
Зинаида Знаменская вылупила притухшие глаза, зависнув на пару секунд, и тут же подняла суету:
– Ой, подожди, подожди, Лизочка! И мою заяву тоже возьмешь, ладно? Я быстро!
– Ладно! Я в приемной буду.
– Ага, ага…
Пока Аллочка, мурлыча простенький мотивчик, накатала: «Прошу уволить меня по собственному желанию с 16.12.98…», Знаменская притащила сразу два заявления – от себя и от тети Вали, «вечной буфетчицы».
– Ну, всё, – выдохнула Пухова, – пошла!
Деликатно постучавшись, она вошла в знакомый кабинет. Панков, обложившись бумагами, что-то писал. Он даже головы не поднял, задав ненужный вопрос:
– Вы ко мне?
– Да, – твердо ответила Лиза, и положила перед ВРИО директора кипу заявлений.
Аркадий Ильич и виду не подал. Рассмотрев верхнее, от тети Вали, он начеркал в уголку начальственное: «В ОК. Уволить». И так на каждом прошении – стопка входящих таяла, стопка исходящих росла. Подписав последнее, Панков вернул Пуховой пачку подписанных заявлений.
– Передайте в отдел кадров, – велел он, не теряя лица, и снова уткнулся в бумаги.
Лиза молча покинула кабинет. Слабо щелкнула дверь за спиной, словно отсекая прошедшее.
– Свобода! – пискнула Алла, прихорашиваясь у зеркала. – Лизочка, ты в кадры?
– Ага. Отдам только.
– Поехали со мной?
– Куда? – вскинула брови Пухова.
– К Мише! – весело хихикнула Томилина. – Он на дачу переехал, ну, и мы все – туда!
– Ой, конечно! – обрадовалась Лиза, и заторопилась. – Только ты подожди меня, ладно? Я быстро!
Глава 5.
Среда, 16 декабря. Ближе к вечеру
Московская область, Малаховка
Пока папа носил воду в баню, Юля с Леей раскочегарили обе печи в доме – центральное отопление барахлило. Одна из печек, огромная, под потолок, круглилась в Восточную гостиную жарким пузатым задом, а передом выдавалась на кухню, где ее жадный зев поедал дрова. Другая печь, сложенная из грубо обтесанных камней, грела Северную гостиную – топка у ней закрывалась широкой дверцей, только не из скучного чугуна, а из термостойкого стекла. Выключишь свет – и любуешься, как огонь пляшет…
Юлиус вздохнула, вспомнив камин в оставленном доме. Ничего, этот тоже в два этажа, а мансарда огромная просто!
Потянуло дымком, и тут же Лея захлебнулась кашлем.
– Юлька-а!
Старшая сестрица бросилась на кухню, полную дыма, немилосердно щипавшего глаза.
– Что… А-а! Ты же вьюшку не открыла, балда…
Часто моргая, Юля дотянулась до задвижки, и вытянула ее. Огонь восторженно загудел, получив вольную тягу, и с аппетитом отведал березовых поленьев.
Отворить присохшую оконную раму было непросто, но девушка одолела-таки наслоения краски. Дым заструился на улицу, а взамен вливался холодный свежий воздух, пахнущий снегом и хвоей.
– Я забы-ыла совсем… – ныла Лея, размазывая жгучие слезы пополам с жирной сажей.
– Да ладно, – улыбнулась Юля. – А ты сейчас на чертика похожа!
– Ой, а сама-то… – Лея неожиданно смолкла, и порывисто прижалась к сестре. – Юль, ты не обращай на меня внимания! Я не вредная, это во мне детство играет, никак не наиграется…
Старшенькая ласково огладила кудри маленькой блондиночки. Та вздохнула, тискаясь, и пробормотала:
– И что теперь будет?
– Не знаю, – Юля серьезно покачала головой.
– Папа что-нибудь обязательно придумает!
– Вот-вот… Ой, надо же что-нибудь поесть сготовить!
– Точно… Мы даже не обедали!
Будто учуяв интересную тему, в кухню заглянул Коша, весь в паутине и опилках. Лея уперла руки в боки.
– Явился… запылился! Ты где так извозился, чудище? – выговаривала она. Вздохнула, и присела, отряхивая питомца.
– Обнюхивался! – хихикнула Юля. – Весь подпол излазил!
Прикинув, она поставила на плиту кастрюлю с водой, и сунула в нее пару окорочков, смерзшихся в холодильнике до состояния окаменелости.
«Сварю бульон! – решила девушка. – С вермишелью! Скажу, что это такое вьетнамское национальное блюдо – фо га…»
Она выглянула в окно. На улице темнело, но в окошки бани пробивался тусклый свет, а из трубы валил дым. Мыться Юля предпочитала в ванной, но вот париться – обожала. Особенно зимой. Выбежишь – горячая, распаренная! – и в сугроб! Хорошо…
В сенях затопали, и толстенная дверь отворилась, впуская отца.
– О, тепло-то как! – заулыбался он. – Даже окно открыли!
– Это я про вьюшку забыла! – призналась Лея трагическим тоном.
– Пустяки, доча, дело житейское! – рассмеялся папа. Углядев косые лучи, мазнувшие по стеклу, он вышел в Северную гостиную, и крикнул оттуда: – Кажется, у нас гости!
Тревожась почти по-женски, Юля перебежала к отцу, замечая за окнами свет десятков фар. «Волга»… «Нива»… «Татра», вроде, или «Шкода»… «Лада»… Еще одна… И еще…
Захлопали дверцы, зазвучали голоса, и во двор повалил народ – мужчины и женщины, молодые или постарше. Узнав Вайткуса, а затем и Антона, Юлиус радостно завопила:
– Папусечка! Это же твои, с работы!
Выскочив на веранду, она сходу угодила в жадные руки Алёхина.
– Юльчик! – ликующе заорал Антон. – Мы все уволились! Представляешь?! Все-все-все!
Девушка видела за его спиной и весело скалящегося Ромуальдыча, и Киврина со смешными залысиными, и яркую Ядзю, и утонченную, томную Аллочку, и Лизу, совершенно бидструповскую женщину…
Юля немного стеснялась их, но надо же как-то наградить Антона за доставленное счастье, за нахлынувшую гордость?
И она крепко поцеловала Алёхина, долго-долго не отнимая губ.
Там же, позже
Я никогда не забуду этот день. Жалкие вражины хотели обратить его в дату моего позора и унижения, а доставили мне массу позитива. Пускай даже кто-то из мэ-нэ-эсов ушел с работы, повинуясь минутному порыву, всё равно – это мой коллектив! Моя команда!
Выйдя на террасу, я деликатно отвел глаза от увлекшихся Антона с Юлей, шагнул ступенькой ниже и выговорил, растягивая губы:
– Товарищи…
Товарищи ответили взахлёб – смехом и разноголосицей.
– Миша, не пугайся! – воскликнула Лиза. – Мы с собой принесли – и что пить, и чем закусывать!
– Проходите в дом! – поплыл задыхающийся Юлин зов.
О проекте
О подписке