– Он сейчас вполне адекватный молодой человек, тактичный и интеллигентный. Пока недостаточно эрудиции, но это восполнимо, – резюмировал состояние Павла врач, – с ним нужно общаться, рассказывать о любви, дружбе и взаимопонимании. Среди любви и доброты он окончательно адаптируется в этом мире, за счет чего сформируется положительное мировоззрение, он заведет себе друзей, которые будут его любить и поддерживать. Его дружба с другими людьми должна Вами поддерживаться и одобряться. И только так! Иначе он может потерять уверенность в своих силах и наши усилия, направленные на его излечения, не достигнут своей цели.

Джеки на ломаном русском языке старательно переводила речь доктора, и вдруг замолкла. Доктор продолжал свою речь, а Джеки смотрела на него расширенными от ужаса глазами и молчала.

– Джеки, – прервал ее молчание Левон, – что говорит доктор? Ты что-то в его речи не одобряешь?

– Все одобряю, – отозвалась Джеки, – только тебе это лучше не знать.

– Как это «лучше не знать»? – возмутился Левон, – Я забираю сына из психиатрической клинике, и мне заключение врача лучше не знать? Говори, Джеки. Пожалуйста!

– Ну, раз пожалуйста, тогда, конечно. Я с последней рекомедацией доктора категорично не согласно, но одновременно признаю, что скрывать от тебя не имею права. Понимаешь, какую совершить дикость он советует. Наверное, он забыл о правах человека, которые в цивилизованном мире должны соблюдаться, даже если человек страдает психическим расстройством.

– Джеки, – перебил пламенную речь англичанки о правах и свободах человека Левон, – какие права Павла предлагает нарушить врач?

– В том-то и дело, что права Павла на принятие самостоятельных решений в отношении своего здоровья доктор предлагает проигнорировать.

– Так что он предлагает? – Левона покинула сдержанность и уважительное отношение к Джеки.

– На самом деле доктор несколько сомневается в полном излечении Павла, поэтому предлагает химическую кастрацию, а понятнее: полное купирование половых рефлексов Павла. Как пояснил доктор, результат может носить временный характер, затем его потенцию можно восстановить, в чем я искренне сомневаюсь. Я уверена, что эта процедура может нанести Павлу огромный вред. Он никогда не полюбит женщину, у него не будет семьи и детей. Мы не имеем права причинять Павлу такой ущерб здоровью.

– Джеки, почему сразу ущерб?

– Ты понимаешь, – Джеки отстаивала свое видение проблемы, – я читала в СМИ, что так в Европе наказывают педофилов. Заметь, наказывают, но при условии их согласия или при наличии рекомендаций лечащего врача. А наш доктор категоричен – нужна кастрация, и все доводы. Хотя доводы он все-таки привел.

– Какие? Может нам нужно прислушаться к доводам врача. О чем он говорит?

– Так, доводы! – Джеки сцепила ручку в кулачок и начала им постукивать по чайному столику. Борец за права человека и свободу выбора жизни явно приняла сторону Павла и сейчас собиралась защищать его интересы, – доктор несколько раз наблюдал, как Павел «приставал» к медперсоналу женского рода. Не очень-то я этому верю. Как можно приставать на глазах у множества людей?

– Джеки, попроси врача выдать нам письменное заключению и перечень медицинских показаний, на основании которых к Павлу необходимо применить кастрацию.

– Не буду я этим заниматься, – отрезала Джеки, – это издевательство над молодым человеком, оно может разрушить всю его жизнь.

– Джеки, – голос Левона осип и заскрипел наждаком по ржавому железу, – ты уже забыла, что на самом деле Павел преступник, он изнасиловал и убил свою мать. Если ты не попросишь у врача документ, который я прошу, то я его все-равно получу. Найму переводчика, который не будет мне советовать, как поступить с сыном, а просто выполнит мои требования. Так, какое решение ты приняла?

– Сейчас все решу. Я признаю, что превысила свои полномочия, прошу у тебя прощения.

Левон прервал свои воспоминания:

– Зоя Николаевна, – обратился он к Зосе, – заключение врача о необходимости кастрации Павлу у меня есть. Я его привез из Англии. По приезду в Россию я пытался найти клинику, которая бы выполнила эту процедуру. Но тщетно. Специалисты есть, но нет законодательной базы и, следовательно, опыта проведения такого процесса. Кроме всего врачи сомневаются в эффективности достигнутого результата. Но это не безнадежно – мне уже назвали частную клинику, где за приличное вознаграждение готовы поработать с Павлом. У них уже якобы есть небольшая практика по превращению сексуального маньяка в обычного человека. Но пока есть проблема – я не могу оставить Джеки, ей надо рожать.

– Отправь ее рожать в Англию, – посоветовала Зося, – там ее родители и обустроенная жизнь. Правда, и здесь мы сможем создать для Джеки вполне комфортные условия для появления на свет вашего ребенка. Дарья Никаноровна и Оля уже этим вопросом занимаются. Но это только роды, а дальше ей предстоит тесное общение с твоим сыном. Левон, это опасно! Сделай выбор, Левон. На кону безопасность твоей семьи, в частности Джеки и ребенка, который вот-вот появится на свет. Я уважаю демократические наклонности свободолюбивой Джеки, но только не по отношению к больному маньяку Павлу. Я заметила, что кроме всех отрицательных качеств, о которых нам известно, Павел еще и хитрый, коварный и злобный человечишко. Он умеет молча, из-под полы, совершать подлости другим людям, манипулировать ими и использовать ситуацию в своих целях. Да, так тонко и коварно, что никто не догадается подозревать в коварстве именно его, больного Павла. Ты помни это и прими правильное решение в отношении своего сына. Оксана из-за жалости и сострадания к брошенному когда-то сыну расплатилась своей жизнью. И это не исправить. Но с уголовными наклонностями Павла пока еще можно разобраться и избавить себя и его от ужасов возможной катастрофы. Получается, что по заключению врачей один изъян его физиологии лечению не поддается?

– Я уже это осознал и все решил, – ответил Левон, – через пару недель поеду в психиатрическую клинику и заключу договор на химическую кастрацию Павла. Правда, у меня сейчас с фининсами нет достаточной свободы…

– Об этом ты прекращай думать, – перебила его речь Зося, – говори сумму и реквизиты пластиковой карточки и через десять минут деньги поступят на твой счет. Действуй Левон! Не упусти время, оно нынче не на твоей стороне!

– Предприму все меры, и постараюсь как можно быстрее запустить процесс лечения Павла и надеюсь, что у меня это получится. А Вам, Зоя Николаевна, спасибо за то, что в ущерб репутации Александра, не рассказали матушке Евгении, что девочку пытался изнасиловать Павел. Монахиня человек твердых жизненных правил и, если бы она узнала о болезни Павла, его психосексуальном расстройстве, то дальше проживать на одной территории мы бы не смогли. И я незамедлительно признал бы ее право на лишение нас жилья.

– Это так, – подтвердила Зося, – но спасибо говорить надо Александру. Он, мало того, что поднял руку на больного человека, так еще и принял на себя его вину. По жизни такие поступки обычно он не одобряет. В этот раз девчушке повезло: если бы рядом не оказался Саша, то Павел наверняка в отношении девочки совершил бы насилие. Но я заметила, что Саша все действия Павла записал на видео. Ты имей в виду сей факт. Если клиника попросит доказательства агрессии Павла, то можно будет предъявить сегодняшнее видео из айфона Саши.

– Да, хорошо. Но это на крайний случай, потому что у меня есть заключение врача из психоневрологической клиники, где лечили Павла. Ну, что, Зоя Николаевна, продолжим наш обход или Вы решили не вкладывать денежные средства в пансионат? – Спросил Левон, – Настоятельница монастыря, скорее всего, больше сюда не поедет сама, а уж детей, тем более, не повезет.

– Ты прав, матушка Евгения человек без компромиссов, если приняла решение, то назад дороги нет. Но для нас это ничего не меняет: будем привозить сюда детей из детских домов с их собственным персоналом по обслуживанию. После того как монашки вместе с детьми уедут из пансионата, проведем ремонт помещений, замену оборудования и компьютеризацию. За это время я подумаю о контингенте отдыхающих. Давай, Левон, продолжим нашу работу. Предварительно проследи, чтобы Павел покинул здание пансионата и больше не выискивал объекты для совершения преступлений.

Левон позвонил Серверу и попросил его присмотреть за сыном хотя бы до конца сегодняшнего дня.

– Да, да, конечно, – дрожащим от волнения голосом высказал Сервер свое несомненное согласие, – присмотрю не хуже соколиного глаза и прикрою в случае нужды, как самый верный сторожевой пес. Ты не беспокойся, все сделаю и уже бегу, бегу…

Серверу импонировала его новая должность при больном парне. Левон обещал в ближайшем будущем приличную зарплату, кроме того, питание, одежда и явное верховенство перед племянником в принятии решений. Конечно, каждое из этих решений нужно было предварительно согласовывать с Левоном, но это уже были мелочи, которые даже тешили его самолюбие: вот, он, нищий и неуважаемый соседями человек состоит при должности у богатеев, одет, обут, сыт и каждый день востребован как охранник или даже воспитатель великовозрастного балбеса, которым можно легко управлять.

За стаканом вина в своем сараюшке Сервер и Василь постоянно обсуждали выгоду их нового положения в обществе и планировали дальнейшее укрепление своих позиций. Василь, огрызком карандаша на клочках упаковочной бумаги, которые они извлекли из мусорного ящика местного универсама, писал всякого рода заявления, сообщения, прошения в разные инстанции поселка Приморский, где сообщал о достоинствах местного жителя Сервера и недостатках приезжего человека по имени Левон, в связи с чем настаивал на замене опекунства над психически нездоровым Павлом от чужого человека на родного дядю. Каждая бумажка, исписанная корявым почерком Василя, становилась поводом для очередного стакана вина или чарки водки и горячего обсуждения смысла написанного.

Иногда на этих дебатах присутствовал и Павел. Ему нравилось быть центром внимания двух взрослых людей, которые стремились усовершенствовать его земное бытие и передать в его частную собственность не только здание огромного пансионата, но и прилегающую к нему территорию с террасами, забором, пляжем с лежаками, сияющим под солнцем морем. Читая очередную бумажку, эти бомжеватого вида люди многозначительно поглядывали на млеющего от удовольствия Павла и обещали ему блаженную жизнь в обществе малолетних наложниц и игривых дам. Павел видел себя в ярких халатах, с непременным бокалом, заполненным игристым вином с пузырьками, при этом он сидел в кресле за столом. А стол-то, стол! Удивительный стол был заставлен, а лучше завален икрой, колбасой, конфетами и прочими вкусностями, которых для него при любой ситуации всегда оказывалось недостаточно.

Павел прикрывал подернутые слезой глаза, мечтал о скором райском наслаждении для себя, но оно все не наступало. Росла гора мятых бумажек, исписанных карандашным, неразборчивым, каким-то неряшливым почерком Василя, но блаженство где-то застряло в пути. Павел наизусть выучил слова и предложения, надиктованные Василем, которые должны прозвучать от него в ответ на вопросы следователей, прокуроров и других людей в милицейской форме. Именно от этих людей зависит, как скоро его освободят от надзора Левона и передадут наследство швабры Ксюхи.

Изувеченным болезнью сознанием Павел продолжал считать Оксану своим злейшим врагом, из-за которого он подвергся жестокому насилию в колонии строгого режима. Уроки, наставления и поступки своего названного отца Савелия Киреева Павел помнил во всех подробностях и до сих пор продолжал ими восторгаться. Вот, если бы Оксана, а затем и Левон со своей англичанкой не вломились в его удачное, даже вернее счастливое, бытие вместе с Савелием, то и жизнь сейчас строилась бы по-другому, бесшабашно и весело… Савелий поощрял его пагубные страсти к наркотикам и доступным женщинам и даже иногда сам организовывал ему эти удовольствия. «Как хорошо и счастливо мы жили с Савелием, – тоскливо вспоминал Павел, – откуда только появился этот Левон со своей клушей? Сейчас еще и урод Василь вешает мне лапшу на уши. Все вранье! Они с Сервером врут мне, чтобы я приносил им много еды и деньги на бухло. И хотя меня это не обременяет – англичанка сама собирает для меня еду и дает деньги, но я уже устал от их обещанок, да еще и работаю на них в качестве прислуги. Чуть рассветет, а я уже с большой сумкой с едой стучу в дверь Сергея. Решено, больше никаких сумок не будет. А Сервер тоже хорош, подпевает своему другану, обманывает меня. Ну, ничего, я с вами разберусь. Я вполне могу свои вопросы решить самостоятельно, без вашего участия. Смогу от семьи Левона избавиться, девочку Ксюшу получить в пользование и наследство швабры Оксаны от Левона отжать для себя. Но в первую очередь нужно Сервера и Василя послать куда подальше. Я смогу, я справлюсь. Устрою свою жизнь правильно, как папа Савелий учил. Мне бы сейчас с папой поговорить! Он бы мне сказал куда идти и что делать. Может у тетки, которая тут хозяйкой объявилась спросить, где папа Савелий? Она-то все знает, вишь как здесь командовала».

Но тетка и все прибывшие вместе с ней в пансионат гости к концу дня уселись в свои машины и укатили в неизвестном Павлу направлении. Узнать, где Савелий у Павла не получилось.

Зося перед отъездом из пансионата зашла попрощаться с матушкой Евгенией. Та вместо напутствий в дорогу и пожеланий здоровья и всех благ, как обычно она делала, холодно кивнула ей головой и в знак неодобрения поджала губы. Пару фраз ей все-таки пришлось выдавить из себя:

– Вы уж позвольте, Зоя Николаевна, добыть наш отпуск в Вашем пансионате до завершения. Не получается у нас освободить Вас от нашего присутствия раньше срока: билеты в обратную дорогу не только заказаны, но и оплачены, открутить все назад не получится.

Рвалось у Зоси с языка, что все можно, было бы желание – и билеты можно сдать и деньги вернуть, но она ответила более лояльно, так подсказал разум:

– Конечно, отдыхайте, – согласилась Зося, – хочу Вам напомнить, что уехать раньше срока было Вашим решением. Поэтому Вам снова-таки предстоит единолично решить сколько дней еще Вы будете отдыхать в пансионате. С любым Вашим решением я соглашусь.

Настоятельницу монастыря Зося издавна считала честным и порядочным человеком. Но слова Левона о том, что все работы по уборке помещений возложены на детей вызвали в Зосе волну недоверия к матушке Евгении. А куда же расходуются денежные средства на бслуживаюший персонал, заложенные в смету содержания пансионата для детей-сирот? Управление всеми делами, как финансовыми, так и хозяйственными по доверенности благотворительного фонда передано монастырю, в лице матушки Евгении? Так, что же, честность и порядочность монахини, это всего лишь фальшивая оболочка, прикид и показуха? Зося решила, что незамедлительно пошлет в пансионат ревизию финансово-хозяйственной деятельности. Она хотела правду, во всем. Как там мудрая пословица гласит: доверяй, но проверяй.

И сейчас Зося не стала доказывать или рассказывать суровой церковной даме, что Александр не мог причинить маленькой Ксюше зло. Он, наоборот, защитил ее от Павла. Зося боялась подставить Левона под недоверие и необоснованные нападки монастырских насельниц, которые в конечном итоге приведут к полному разрушению добрососедских отношений и невозможность дальнейшего проживания под одной крышей. Насельницы скорее всего не знали, что Павел опасен для общества. Левон обещал Зосе, что незамедлительно будут приняты меры по лечению Павла или его изоляции в соответствующую клинику.

– Надеюсь, ты понимаешь, что Павлу необходим надзор. Причем строгий и постоянный, иначе может случиться беда. Павел не понимает, что существуют границы допустимого поведения. Или он недолечен, или неизлечим. Левон, Павел, это твоя первоочередная задача. Не оборудование для пансионата, а изоляция Павла или его лечение. Обещаешь? Нужны деньги, скажи и они незамедлительно будут тебе доставлены или зачислены на карту.

– Да, Зоя Николаевна, оставляю все дела и занимаюсь Павлом. Пока за Павлом присматривает брат Оксаны, Сервер. Мы с Джеки сразу по приезду сюда решили, что наймем Павлу помощника, который будет его тенью. Тут объявился Сервер, и мы решили, что это тот человек, который нам нужен. Родственник, это, во-первых, и не болтливый человек, это, во-вторых.

Нет, обещание Левона о включении Павла в первоочередной список проблем Зосину тревогу не только не устранило, но даже не притупило. Проблема, а скорее внешняя угроза семье продолжала оставаться вполне реальной, ожидаемой и видимой. Какие-то меры необходимо было предпринимать незамедлительно, решительно и без сожаления и жалости к сыну Оксаны. Итак, составляла список предстоящих рещений и действий Зося:

– изолировать Джеки. Исключить ее общение с больным Павлом. Этим, пожалуй, займется Дарья Никаноровна. В ее силах через несколько дней поместить Джеки в больницу и оставить там до момента рождения ребенка и далее до полного физического восстановления здоровья ее и ребенка;

– долечить или кастрировать Павла. Право заниматься этим вопросом по закону имеет только Левон. Деньги для этих целей уже зачислены ему на карточный счет. Левон человек ответственный и в контроне не нуждается. Справится!

– снять видеоролик о действиях Павла по отношению к девочке Ксюше на отдельную флешку. Сохранить ее. Вполне понятно, что настоятельница монастыря может обратиться в органы дознания с жалобой на действия Саши. Видео с флешки расставит все по своим местам. Это с одной стороны алиби Саши, а со второй – показания для принятия экстренных мер к Павлу. Поэтому один экземпляр оперативно передать Левону.