– Хорошо, что больно, сказала мама, значит, я добралась до чувствительных тканей, вот уже и кровь появилась, хорошо, продолжаем, нельзя оставлять мертвых тканей, потом нарастут.

И все это в спокойной манере, срезала дяде половину мышцы правого плеча, понимая, что спасает Человека.

– Все, будем бинтовать, вернее, сделаем ему легкую повязку, будем следить, чтобы не было кровотечения, или нагноения, и чтобы он ее не сдвинул, эх нет риваноля. Теперь надо придумать, как его перенести на кровать. Вадик, спроси у бабушки, подложили под матрац доски?

Вадик бросился выполнять задание, когда вернулся с положительным ответом, увидел, что дядя Миша встает со стола и ему помогают и дедушка, и тетя Шура, и мама. Оказалось, что он на протяжении всей операции, длившейся довольно долго, не менее часа – двух был в полном сознании, терпел, сжав зубы, понимая профессионально, в каких условиях приходится работать «хирургу».

Довели его до кровати, оказали содействие справить малую нужду, мама всех разогнала спать, сама осталась с тетей Шурой у постели дяди. Трое суток он был в плачевном состоянии, температурил, были сложности с рационом питания, поскольку он перенес длительный голод. Ко всему, у него началась жесточайшая дизентерия, которую тоже пришлось лечить домашними средствами типа отвара ореховой скорлупы, внутренним покрытием куриных пупков, это средство всегда было под рукой на случай поноса у детей, заготовлено в Григориополе, когда готовились в дорогу, настой дубовой коры… Надо было следить, чтобы никто из детей не подхватил инфекцию, да и взрослые.

Через две недели Михаил уже вставал на ноги, ходил несколько раз в день по полчаса в доме, беседовал с детьми. Дети, как взрослые, в экстремальных условиях понимают все. Никто из них не проговорился соседям или кому бы это ни было о том, что их папа и дядя пришел домой. Раскрыв рты, они слушали воспоминания мамы Оли и Миши о их студенческих годах. Одним из любимых рассказов был об экзаменах по анатомии животных, когда профессор Петров спрятал под халат чучело петуха и, показав лишь хвост, спросил: «какая порода птицы?» «А поцилуйтэ мэнэ в сраку» – ответил дядя Миша, и повернулся уходить. «Как ваша фамилия?» – вскричал профессор, в прикрытую дверь студент показал кусочек халата и ответил: – «Узнайте по хвосту». Действовать можно было смело, так как его зачет был уже давно сдан, а этот он ходил сдавать за товарища, которого в результате этой выходки профессора и студента пришлось натаскивать для сдачи зачета самостоятельно. А еще вспоминали, как он отвадил нежелательного жениха сестры Шуры. Этот немолодой и очень наглый ухажер имел обыкновение по несколько раз в день проходить под окнами комнаты Шурочки, и непременно заглядывал в окно. Михаил рассчитал время, приготовился, и когда этот «хахаль» проходил мимо, выставил в окно свой голый зад. Эффект оглушительный и окончательный.

Все эти разговоры велись вечерами, когда все собирались у каганца (фитилек, опущенный в растительное или машинное масло, налитое в блюдце). Дед приходил после своего трудового дня по хозяйству, бабушка дремала у печки с кошкой на коленях, дети, которые помладше, висели на матерях, а старшие внимательно следили за ходом разговоров и воспоминаний дяди Миши с женщинами. Сейчас, через многие годы, понятно, что нужно было как – то скрывать постоянную тревогу и страх перед огромным количеством опасностей войны, как на фронте, так и здесь, на оккупированной территории, казалось бы в тылу. И люди отвлекались разговорами. Рано уснуть никто не мог.

Чем занимались женщины? Их было трое взрослых и бабушка. Невестки имели ежедневную задачу набрать перегара. Что это такое? Паровозы работали на угле. Уголь, который не полностью сгорел, просыпался через колосники, вместе с золой, когда кочегар «шуровал». Получался в осадке на пути натуральный кокс. Его было мало, но было. Если такой уголь, прогретый, но не сгоревший, полить водой, получался прекрасный заменитель мелкого кокса. Он давал в печи большую температуру. Вот его и надо было собрать достаточное количество вдоль железнодорожных путей, чтобы в доме, в котором живут восемь маленьких детей, было тепло. На собирание этого материала ежедневно уходило более шести часов. Да к железной дороге, к месту, где еще не собрали другие, идти час, да назад, с полными тяжелыми ведрами по морозцу, или просто по холоду час. Такая работа была у Гали и Оли. Шура и бабушка занимались кухней. Нечто немудреное, но на восемь детей и шестеро взрослых надо было приготовить. Да детей надо было кормить не один раз в день. Что с огорода, да что не забрали немцы. Детей еще надо было занимать, это лежало на Шуре, потом подключился Миша, которому нельзя было выходить из дома и показывать себя соседям. Все это тайком, тихо и осторожно, боялись всех, полицаев, немецкую жандармерию, соседей, из которых каждый второй работал в немецких войсковых частях и управах.

Михаил просидел, не выходя из дома до прихода «Наших» в начале 1944 года. Занимался с детьми, организовав нечто вроде детского интерната с различными программами для всех возрастов. Дети учились, время шло. Пришли «наши». Он сразу побежал в ближайшую воинскую часть, написал все, что с ним случилось, попал в руки СМЕРШ, его быстренько судили, как изменника родины, но, учитывая то, что он был ранен, и чистосердечное признание во всех «грехах» получил наказание: «направить в дисциплинарный батальон в звании рядового, дать возможность смыть свое преступление перед Родиной кровью».

Он смыл все, что накопилось у него к Родине кровью, погиб в первом же бою. Родина сразу – же забыла и его, и детей его, так никогда и не вспомнив.

Извещение о его «смерти храбрых» пришло через месяц после того, как он ушел из дома с просьбой отправить его на фронт. Больше дядю Мишу никто не видел, о нем не было никаких известий, даже не было сообщено, в каком районе он похоронен.

Его жена и дети прожили у дедушки до конца войны. По окончанию войны тетя Галя съездила в Молдавию, в Григориополь, произвела разведку, узнала, что дом сохранили соседи, ее там встретили хорошо и она решилась возвращаться в свой дом в Григориополь, где была память о Мише, где его помнили и уважали, где были воспоминания о родном человеке, да и сидеть на шее деда – пенсионера посчитала неудобным, да еще теплилась надежда, что произошла ошибка, что Миша вернется домой живым и невредимым. Одному Богу известно, сколько эта женщина от тоски, одиночества, нужды, страха за дочек, пролила слез. Несмотря на свои тридцать пять лет она не помышляла о том, чтобы снова выйти замуж, работала, имела огород, живность, детей надо было поднимать. Помощи ожидать было неоткуда, пенсии детям никто не определил, семьи братьев были во власти послевоенной нищеты. Старший брат, Андрей, попал в 1914 году в плен к немцам, бежал во Францию, и, в связи с «железным занавесом» следы его потерялись до пятидесятых годов. Младший, Зиновий, имел семью из восьми человек (с ним жила сестра Шура и ее двое детей. Жанна и Инна. Ее муж, Стасик, был в 1937 году репрессирован Сталинскими искателями «врагов народа», и расстрелян). Зиновий единственный, кто мог скромно помогать старому отцу Ефиму Вакуловичу Огороднику, правда, небольшие деньги высылал ежемесячно.

Спазмы в горле появляются и гордость за этого старика, который из присылаемых денег не потратил ни одной копейки на себя. После его смерти нашлись квитанции на переадресовку всех присылаемых ему денег Мишиным детям. «Воны сыроты» – говорил он. Вот у кого нужно учиться чувству ответственности за потомство, величайшему чувству долга главы семейства. Эта его помощь длилась до самой его смерти.

Старшая дочь дяди Миши Ада училась хорошо, но из – за недостатка средств в институт не поступала, поспешив закончить медицинский техникум, стала медицинской сестрой, работала с 1954 года в районной поликлинике. Имела двоих деток, мужа, из рабочих, построили свое семейное счастье и свой дом, в котором живут и поныне, имеют внуков.

Шурочка умерла от туберкулеза в молодом возрасте.

Милочка стала бухгалтером высокой квалификации, работала до самой пенсии в г. Бендеры, на берегу Днестра, пережила еще одну войну между западом и востоком Молдавии. Имеет взрослых детей. В 1957 году, в июне умер дедушка Огородник, в городе Бердичев, Житомирской области, в доме младшего сына Зиновия. Деду было 89 лет. Тетя Галя, с еще учащейся Милочкой приезжала на похороны.

Печальные обстоятельства встречи, но все узнали обо всех. Последний раз в 1975 году Виктор был в Кишиневе по случаю покупки у своего дяди Павла Лукашевича машины «Волга» (Это была большая удача для Виктора, так как в те времена в Советском союзе для приобретения легкового автомобиля в личное пользование требовалось стоять в очереди 10 и более лет, масса характеристик и протекций от компартии и профсоюзов), и вот тогда он заезжал к Милочке в Бендеры, виделся с ее семьей, воспоминаний особых не было, период их последней встречи относился к их трехлетнему возрасту. Но рассказали друг другу обо всех членах Огородниковской фамилии за последние годы.

Короткая и тяжелая жизнь, полная ничем не оправданных сложностей и нагрузок, была прожита Михаилом Ефимовичем Огородником.

Может ли быть утешением для обездоленного потомства тот факт, что этой участи были удостоены все, в тот час жившие в нашей стране.

Сегодня его внуки и правнуки, прошедшие период морального разрушения психики и развращенные неверием в людей, во власть, в образование, в науку, в лучшие перспективы своего существования весьма скептически относятся к рассказам старших о том пути, который пришлось пройти их предкам.

Скепсис и Ирония правят миром основного поколения 2000 годов, да еще Золотой телец.

К сожалению, сегодня утрачены духовные ценности, и нет государственной идеологии, которая бы явила собой основную идею молодого человека.

Целеустремленность комсомольского периода, периода поголовной веры в грядущее светлое будущее – коммунистическое общество ушло в область утопии, а стремление к другим идеалам, будь то наука, культура, бизнес или спорт стали принадлежать весьма немногим разбогатевшим, наворовавшим, не получившим возмездия, «Избранным».

Этим избранным принадлежит будущее народа, нации, человеков.

Нельзя, чтобы эти избранные жили только для себя, без здорового общества они вымрут, как мамонты. Апокалипсис в руках людей.