ЗАТЕРЯННЫЙ В СТЕПЯХ

В день своего рождения получил повестку из военкомата. Надлежало завтра явиться туда с вещами и продуктами питания на три дня. Посидели с мамой и Ольгой. Сосед пребывал в служебной командировке. Мать, привыкшая к режиму, легла в положенное ей время. Ну а Оля затащила Николая в свою комнату. Там, на её старенькой тахте всю ночь прощались на долгие два года. К десяти утра, подхватив рюкзак с продуктами, поехали в военкомат. Во дворе стоял густой запах перегара. Шеренги призывников дружно качались. Бегали среди них офицерики, крутили носами, но пахло от всех. Налетел и на Колю молоденький, не нюхавший пороха лейтенантик.

– Призывник! Почему от вас так спиртным несёт? – явно показывал власть оставленный по блату на службе в Москве офицер.

– Потому, что у меня вчера был день рождения! Имею право! А вот военкомат мог бы дать пару дней на опохмелку! – дерзко ответил парень.

– В армии тот прав, у кого больше прав! А право моё такое – служить будешь, где все два года ни одного штатского не увидишь! Бухло там тоже взять неоткуда! – офицер подошёл к капитану, что-то сказал ему, показывая на Колю.

Тот сделал какую-то отметку в списке призывников. Затем забубнил о военном долге военком. Потом дедуля с орденом «Славы» на пиджаке. После погнали в автобусы. Дальше – Казанский вокзал и дальняя дорога через Россию, Южный Урал, сначала уральские, дальше казахстанские степи. Сопровождающие – сержанты велели сдать деньги, курево и выпивку «на хранение». Присмотрелись к чешским туфлям колиного соседа по загону в плацкарте.

– Фабрика «Цебо», мой размерчик! Снимай! Я тебе сменку выдам! – начал было один из них и осёкся.

Ни с кем не разговаривавший парень выкинул левую руку с двумя вытатуированными перстнями.

– Та на кого, фраер, тянешь? У меня две ходки на зону! Брысь в своё купе! Нас здесь вагон, а вас – вертухаев – всего четверо. Выбросим из поезда!

Сержанты свалили в своё «купе». Тихо пили там всю оставшуюся дорогу. Верно успели отнять у кого-то выпивку и деньги. А пацаны обступили смельчака, спросили:

– Что же ты раньше молчал?

– Да за падло с вами – лохами – было базарить, – ответил тот и отвернулся к стенке.

Вот, и последний пункт поездки – город Семипалатинск, окружённый степью. Служивых быстро раскидали по грузовикам, повезли куда-то очень далеко. Сопровождавшие «старики» разместились на лучших местах и, нарочито шепелявя, запели:

Расколи ка, бабушка, мне орешек грецкий

Зубки твои крепкие блещут белизной.

А мои остались в армии советской,

В земле казахстанской, в шахте пусковой.

Везли долго. Затем выгрузили в военном городке, от коего было сто километров до ближайшего населённого пункта. Пока вели в баню, успели оглядеться. Вокруг расстилалась до горизонта бескрайняя, зелёная степь. В ней предстояло провести ближайшие два года…

На мытьё дали двадцать минут. Затем потушили свет. В предбаннике ждало обмундирование, кальсоны, рубахи с длинным рукавом, кирзовые сапоги с портянками, пилотки. Кучкой лежали опустошённые кошельки и ополовиненные пачки сигарет. Штатское исчезло. Кто-то из пацанов заверещал, дескать, где мои деньги. Тут же получил в печень от старшины-сверхсрочника:

– Пропил, «череп», (презрительное название солдат, ещё не принявших присягу – авт.) по дороге теперь клевету на нашу Советскую Армию наводишь! Вновь услышу такие разговорчики – ты у меня из нарядов не вылезешь!

Месяц учебной команды. Учили текст военной присяги, уставы, разбирали и собирали автомат Калашникова. А там сбор всей части на плацу. Служивые в полевой форме с автоматами. Каждый из новичков зачитал текст, расписался. Развели по ротам. Там распределили по взводам и отделениям.

– Как, сынки, служить будем? По уставу или по понятиям? Вот, ты например? – ткнул Колю в бок служивый с лычками старшего сержанта на погонах.

– По понятиям, – ответил тот, наученный соседом.

– Подшей мне воротничёк! – стянул старший сержант гимнастёрку, небрежно бросил на койку, кинул на неё чистый воротничёк и нитку с иголкой.

Мать с детства учила Колю работать руками. Что-то зашить, пришить, починить не было для него проблемой. Быстро и аккуратно выполнил он работу. Старший сержант остался доволен.

– Будешь моим батраком! – изрёк он. – Делаешь всё, что прикажу. Посылки из дома отдаёшь. Из трёх рублей зарплаты – два мне! А я тебя другим «старикам» в обиду не дам. Считай, за мной, как за каменной стеной оказался!

– Где пара других пацанов? – спросил Николай.

– Их в сортир повели. «Солдатскую присягу» принимать. Им видишь ли по уставу служить захотелось.

Пришли побитые парни. Их переодели в поношенные форму и сапоги. Заставили перешивать погоны на отобранных гимнастёрках – с рядовых на ефрейторские. При этом надавали по рукам за то, что криво пришили.

– Генка, а ты чего с «салаги» ничего не снял? – спросили колиного «хозяина».

– По размеру не подходит, – с сожалением вздохнул тот.

– Отдай нам!

– Нет, стратеги! Мой батрак – значит мой батрак! Вы думаете, меня волнует ваше горе? Абсолютно не волнует!

– Рота! На обед! – заверещал дневальный.

За обедом, по случаю принятия присяги, выдали по паре малюсеньких котлет. Половину котлетки Генка оставил Николаю. Остальные полторы перекинул в свою тарелку. У других новобранцев отняли всё.

– Мясо утром, в обед и вечером, – криво усмехнулся старший сержант. – Так будешь говорить, когда на «гражданку» вернёшься. Реально: пара котлет в день присяги – два раза в год, на первое января, первое мая, девятое мая, седьмое ноября – годовщина Великой октябрьской социалистической революции и четвёртого декабря – день Конституции. Пока «салабон» – всё должен отдавать «старикам». По деньгам также. «Салаги» отдают два рубля из трёх, через полгода службы «шнурки» отдают полтора рубля, через год «лимоны» – рубль. Как станешь «стариком» – тебе платить будут.

– А в увольнительную куда-нибудь возят? – наивно спросил Коля, чем вызвал дружный смех.

– Отсюда до ближайшего населённого пункта сто вёрст! Так, что увольнительная летом – берег Иртыша. В остальное время года – в солдатской чайной. В части. даже солдатских выходных мундиров всего три штуки. Раз в месяц с автолавкой из «Военторга» (система магазинов Министерства обороны, обслуживающая военных – авт.) фотограф приезжает. Кого хочет, снимает. Тогда парадно-выходная форма требуется. А, так – без надобности она. Мы все три года в полевой, в «хабэ» проходили. Ничего, не подохли. А вам всего два года служить.

– Кроме Иртыша, какие-нибудь достопримечательности здесь имеются? – наивно уточнил Коля.

– Имеются, – гаденько хохотнул «хозяин». – ЦПХ – центральное писькохранилище. Общага для девчат, служащих по контракту. Оторвы ещё те! Им после обучения звания ефрейторов дают, чтобы получали больше. Подпускают к себе, минимум – старшин-сверхсрочников. Офицеров им подавай! Правда, пара из них за годы моей службы выскочила замуж за лейтенантов. Их в увольнительные за сто километров раз в месяц вывозят. Ну а так служится нормально. Командир роты нормальный. Недостаток – кроссами задолбал. Сам капитанские погоны выбегал. На всех соревнованиях, даже окружных, выступает. С нами кроссы бегает. Взводные тоже нормальные. С ротным старшиной Андреевичем жить можно.

После обеда вышли покурить на солнышко. Подняли глаза к голубому, безоблачному небу. Тут же получили жгучие пощёчины.

– «Салаги» могут смотреть только в пол или в землю! Поднять глаза имеют право лишь, когда им прикажут или разрешат.

Затем, хоть и «праздник» новички мыли пол. Там ужин – гречка с чаем. Засыпали ужасаясь, что терпеть рабство придётся целых полгода, полностью разочаровавшись в Советской Армии.

Следующим утром был кросс. Впереди командир роты в кедах и спортивном костюме с надписью на спине «СССР». Сзади обнажённые по пояс солдаты в тяжеленных «кирзачах». Капитан порхал вдали. Над колонной солдат вился дружный мат. Замыкали забег «старики». Тоже раздетые, но с ремнями в руках. Вытягивали ими отставших. Когда подошли к концу отмеренных два километра, «старики» рванули вперёд, расталкивая остальных. В отличие от других они не устали. Когда ротный обернулся, стояли в первом ряду.

– Вот, так, бойцы! Учитесь бегу у старослужащих! – слукавил он, наверняка зная уловки «стариков». Запевай!

– Без женщин жить нельзя на свете, нет! – рванул в воздух кто-то из «стариков».

– Отставить! – обернулся ротный.

– На речке, на речке, крутом бережёчке мыла Марусенька белые ножки, – выдали почему-то запрещённую в армии песню.

– Отставить! Бойцы! Меня в офицерской столовой обед будет хоть до ночи ждать, а ваш съедят. Запевай!

– Не плачь, девчонка, пройдут дожди. Солдат вернётся, ты только жди… – завели дозволенное начальством.

– Теперь – правильно! – одобрил ротный и повёл подчинённых на обед.

Пошла служба. Через пару недель двое колиных земляков, неосмотрительно заявивших, что будут служить по уставу, изъявили желание служить «по понятиям». Теперь уже вся троица застилала койки не только после себя, но и за их «господ». Чистила их оружие, ходила за них в наряды, стирала кое-что из их носильного. По воскресеньям ходили в «увольнительную» на берег Иртыша. Загорали. Попытались искупаться, но остановили «старики». Сказали, что даже в самую жару вода не прогревается выше плюс шестнадцати градусов. Запросто можно простудиться, попасть в медсанчасть. А начальство считает это членовредительством. Сразу после выздоровления определяет на гауптвахту. Так, и принимали солнечные ванны, с тоской глядя на тёмно-синюю воду, вспоминая крыловское: «Видит око, да зуб неймёт».

«На губу» Коля попал быстро.

– Эй, молодой! Твоя очередь под окном у замполита писюкать! – сказал «барин».

В армии всегда недолюбливали политработников, считая их бездельниками и просто лишними людьми в вооружённых силах. Подсмеивались, подставляли, издевались, как могли, и коллеги-офицеры, и солдаты с матросами. Вот и в батальоне связи, где служил Николай, взяли моду мочиться под окнами кабинета заместителя командира по политико-воспитательной работе. Запах стоял такой, что политрук не мог открыть окно. Мало того, заколотил все щели. Коле указали окно, под которым надлежало очистить мочевой пузырь. Затаились за углом склада. На сей раз пошло не по плану. Стоило Николаю пустить струю, у окна вырос замполит. Забарабанил одним кулаком по стеклу, показывая другой служивому. Рядом возник лейтенант.