После Веры Михайловны пришла очередь рассказа Людмилы Григорьевны, которая к тому времени уже не держалась настороженно, как в начале, а как – то обмякла, расслабилась и начала своё повествование.

Людмила Григорьевна родилась уже в годы восстановления страны после войны и была третьим ребёнком в семье. Отец её был шофером, а мать портнихой. Маленькой Люде нравились ткани, которые клиентки отдавали матери на пошив. Её любимым занятием было проводить по тканям рукой, ощущая их текстуру. Как – то раз мать взяла её с собой на встречу с клиенткой, назначенной в магазине, где продавались различные ткани. Восторгу маленькой Люды не было предела, поэтому когда она подросла, то выбрала профессию продавца любимых тканей. Мать её выбор одобрила, так как работа хорошая.

На хорошенькую и ладненькую продавщицу за прилавком в промтоварном магазине засматривались многие молодые люди, заходящие в магазин. Но ей нравился только Боря, сосед продавщицы Люси, работающей в соседнем отделе. Люся была статная и высокая, острая на язык и на 3 года старше Люды. Боря работал шофером и возил какого-то важного начальника, поэтому у него была возможность частенько к ним заезжать на машине. С Борей Люся дружила с детства, а теперь, он, вернувшись после армии, за ней серьёзно ухаживал. Эти ухаживания, разбивали сердце Люде, о чем она и рассказала как-то матери.

– Нравится мужик, значит надо брать, – неожиданно сказала мать на её признание. – Если бы я твоего отца не увела бы от своей подруги, то до сих пор бы в девках сидела.

А тут ещё случай подвернулся, Люся заболела, а Боря пришёл к ней, как обычно в магазин «женихаться», как говорила заведующая. А там Люда на два отдела разрывается, о чём и пожаловалась Боре и попросила его, если можно подвезти до дома по причине усталости. Боря не отказал, подвез и даже поужинал с ними. А после чего стал приходить уже в магазин к Люде, а не к Люсе.

– Я и усилий особых не прикладывала: просто попросила подвезти, – рассказывала Людмила Григорьевна. – Он потом уже говорил, что давно на меня глаз положил, но боялся, что я отошью, а Люська не простит. А тут еще увидал, что семья моя приличная и ему в ней рады, ну и сделал выводы.

Люся, вернувшись на работу и увидев такой расклад, саркастично пожелала Люде семейного счастья и много детишек. Потом, она попросила заведующую перевести её в другой магазин «от греха подальше», что та с удовольствием и сделала, боясь женских разборок и истерик.

Боря с Людой вскоре поженились и жили, как и многие другие семейные пары, в погоне за дефицитными вещами, чтобы сделать своё гнездышко уютнее, только в том гнёздышке птички не пели.

– Я любила Борю сильно, а он, скорее всего, позволял себя любить. Не способный что ли был на любовь. Я потом, их отношения с Люсей вспоминала, так и там он себя так вел. – Объясняла Людмила Григорьевна. – Нет, он меня не обижал, но и не было в нем той страсти, что при любви бывает. А самое главное, что у нас детей не было. Может быть, если бы были детки, так это бы гладкость в отношениях в глаза бы не так бросалась.

Людмила Григорьевна никак не могла забеременеть. Она ходила к различным гинекологам, все в один голос говорили, что у неё всё нормально, но беременность не наступала. Что она только не пробовала, какие только лечения не проходила, но так и не забеременела. Боря уверял, что у него с этим всё в порядке, и что Люся от него аборт перед армией делала.

– Мне жить не хотелось, – печально продолжала Людмила Григорьевна. – Ночью снились маленькие детки, я даже запах от них чувствовала и вдыхала. Я предлагала Боре взять ребеночка из детдома, но он наотрез отказался, сказав, что у него всё в порядке и ему чужие дети не нужны.

– Она вздохнула и, проглотив комок застывших слез, продолжила. – Как видно правду говорят, что на чужом несчастье, счастья не построишь. После того как справили мне сорок лет и возможность материнства растаяла окончательно, стала я замечать, что Боря мой домой не торопится и часто пропадает по выходным. Мы ведь женщины всегда чувствуем измену, только не хотим себе в этом признаться. Так и я чувствовала, но чего-то ждала. – В словах Людмилы Григорьевны чувствовалось одиночество ее жизни, ее тоска по не родившимся детям и по не состоявшейся радости материнства.

Отлучки и задержки мужа Людмилы Григорьевны стали всё чаще, и в один из дней он сказал ей, что уходит к другой, которая уже ждёт от него ребенка.

– Я уже давно понимала, что у него есть кто-то на стороне, и морально была готова к этому. Но весть о ребенке меня сразила: как будто мою жизнь забрали. – Продолжала Людмила Григорьевна. – После того, как Боря ушел и женился на другой, и я уже по немного стала приходить в себя, ко мне работу пришла Люся. Честно говоря я её бы и не узнала: она сильно постарела, подурнела и выглядела больной. Я ожидала ехидных подколок с её стороны по поводу моего одиночества, но я ошибалась.

Оказалось, что Люся, как она объяснила, пришла перед смертью покаяться. Она и не собиралась замуж за Борю, потому что знала, что он бесплоден. Когда Боре было 14 лет, то он заболел свинкой, а так как Люся свинкой переболела раньше и заразила его, то она пришла проведать своего больного друга, но не хотела встречаться с его матерью. На её счастье, входная дверь была открыта, и Люся уже хотела тихонько проскользнуть в Борину комнату, когда случайно услышала тихий разговор между его матерью и участковым врачом. Ей стало интересно, о чем они секретничают: так она узнала, что Боря никогда не сможет стать отцом. Мать попросила врача не говорить об этом никому, потому что «это может убить её мальчика».

– Поэтому я тебе его и уступила без боя. Так, держала при себе на всякий случай. – Продолжала Люся. – А когда он к тебе переметнулся, то я подумала, что может и к лучшему. Но всё же не удержалась и пожелала тебе семейного счастья и детишек побольше. Я ведь знала, что их у вас не будет.

– Но Боря говорил, что ты от него делала аборт, – пораженная рассказом произнесла Людмила Григорьевна.

– Он тебе и это сказал, – вздохнула и покачала головой Люся. – Да, был грех делала, но кто сказал, что от него. Этот аборт мне всю жизнь сломал, – печально произнесла Люся. – После него стала я бесплодная. Так что и у меня тоже нет детей. Бог видать наказал меня за всё. Почки у меня отказывают, говорят, что немного мне осталось. Вот хожу всем долги отдаю: каюсь. Осталось только Борьке всё рассказать, как ему его молодая жена рога наставила.

– Не говори ему, Люся, у них ребенок родился, – попросила её Людмила Григорьевна. – А так ребенок без отца останется, так какой никакой, а всё-таки отец, тем более, что он не знает о том, что он бесплоден. – Людмиле Григорьевне удалось уговорить Люсю, которая была поражена её благородством по отношению к бросившему мужу.

– Самое интересное, что я всю жизнь просила Борю взять ребеночка из детдома, а он не соглашался, потому что хотел своего. В конце концов воспитывает не своего кровного, как он хотел. – Людмила Григорьевна усмехнулась. – Я ему никогда не изменяла, хотя возможности честно говоря были. Может быть забеременела и родила бы от кого-нибудь, он бы и не знал, подумал, что его. Мне даже одна гинеколог об этом прямым текстом сказала. Но я была уверена в своем муже во всем и предана ему.

Так и осталась Людмила Григорьевна одна. Родители, почти сразу после её замужества, уехали к старшей дочери помогать растить детей. Там и умерли.

Примерно полгода назад, Людмила Григорьевна обнаружила у себя образование в правой молочной железе. На всякий случай пошла к врачу провериться. Её послали на всякие обследования, сказали, что похоже на фиброаденому, возможно, как последствие её многочисленных лечений от мнимого бесплодия, но на всякий случай сделали биопсию, которая выявила рак.

– Все эти проволочки с обследованием, с очередями и с ожиданием результатов заняли почти полгода. – Продолжала Людмила Григорьевна.

– Оказалось, что у нас везде полно бюрократии и длинных очередей, в том числе и в медицине. Даже, чтобы попасть сюда, пришлось прибегнуть к знакомству.

29

Рассказ Ольги Александровны, Кате послушать не удалось, потому что надо уже было уходить, хотя ей очень не хотелось, и она очень ценила время, проведенное с матерью. Ольга Александровна мягко выпроводила дочь по своим делам:

– Иди, Катенька, про меня ты и так всё знаешь, даже больше чем я. – Пыталась она отшутиться.

Редактор с пониманием отнесся к серьезной болезни Катиной мамы, и не требовал от неё многого, а наоборот освободил её от многих обязанностей, предложив написать статьи на онкологическую тему:

– Катерина, я так думаю, что тебе надо будет там в больнице у матери часто находиться. Так, совмести уход за больной матерью и работу. Тема про здоровье всегда была и будет актуальной. Поэтому ты можешь написать несколько статей об этом, таких как, «работа онкологической помощи глазами больных», «интервью с онкологом», «онкологическая статистика» и пр. – И вздохнув, редактор добавил. – Займись ещё чем-нибудь, девочка, и поверь мне, что работа поможет справиться с выпавшими на тебя трудностями, чтобы ты выстояла и помогла матери, а не сошла с ума от горя.

На том они и порешили, что пока временно, Катя будет работать из онкологической больницы.

Дядя Петя одобрил идею редактора и предложил Кате помощь в написании статей. Материально он помогал им с начала болезни Ольги Александровны, поэтому, чтобы зарабатывать на всех, он был вынужден часто уезжать. Но при любой возможности, торопился к ним, стараясь, как можно чаще навещать Ольгу Александровну в больнице. Болезнь любимой застала его врасплох, он советовался и консультировался по этому поводу со знакомыми врачами. Дядя Петя и сам выглядел не важно: похудел, постарел и поседел.

– Ты, Петя, береги себя, а то совсем как-то сдал, – с сочувствием говорила ему Ольга Александровна, когда он с Катей навещали её в больнице. – Значит так, завтра суббота, выспитесь, отдохните и не приходите ко мне. Катя, пожалуйста, я очень прошу, ты тоже бледная, похудела, черные круги под глазами. Короче, завтра у вас выходной. Иначе, без отдыха вы свалитесь, и кто мне тогда поможет.

– Но, мама, я только тебе покушать принесу и всё. А дядя Петя пусть отдыхает. – Ласково сказала дочь.

– У меня полно еды, я не успеваю съедать. Да ещё и Вера Михайловна взяла над мной опеку: всё пытается меня откормить. Потому что ей не нравится, что у меня «кости торчат». И бесполезно ей объяснять, что эти кости у меня «торчат» всю мою жизнь. – Мать грустно улыбнулась. – Так что завтра, я вас не жду.

30

Ольгу Александровну начали готовить к плановой операции, и Катя старалась всё свободное время находиться с ней. Она уже стала своей в отделении, часто помогала санитарке тёте Фросе, которая оказалась бывшей монахиней, и пришла работать в онкологическую больницу, чтобы ухаживать за больными. Катя познакомилась со всеми медсёстрами, и всегда откликалась на их просьбы. Женщины в палате относились к ней с добротой и благодарностью, потому что она всегда предлагала помощь: то кровать перестелить, то подушку взбить, то водички принести и дать попить, то в тумбочке порядок навести, то на пост сбегать к медсестре – все те мелкие работы, которые больным женщинам было выполнять тяжело.

Когда прошел шок от диагноза мамы, то, естественно, у Кати появились вопросы: «Почему?» «Откуда?», которые она и озвучила врачу онкологу Антонине Ивановне, на второй день пребывания в больнице.

– Не всегда понятны причины онкологических заболеваний, – пыталась терпеливо ответить на заданные вопросы врач. – Выдвигается много теорий и не все они подтверждаются. Хотя специалисты всего мира работают над этим, но пока мало данных. Кто-то считает, что причиной, вызывающей рак молочной железы, являются многочисленные аборты, кто-то думает, что причина заложена в генах, кто-то выдвигает версию об отрицательном воздействии вредных факторов внешней среды, кто-то предполагает, что рак вызывают определенные заболевания, стрессы, вредные привычки, но чаще всего причины не известны. Возможно, позже ученые найдут почему и откуда возникает рак. Ясно одно, что организм дает сбой и появляется возможность для роста раковой опухоли.

Кате было тяжело согласиться с болезнью матери, и она понимала, что никто в этом не виноват, что так получилось, что её маме выпали тяжелые испытания, как и её соседкам по палате: Вере Михайловне и Людмиле Григорьевне, как и другим онкологическим больным. Грустные мысли о заболевании мамы, об её раннем уходе из жизни по причине болезни, не давали ей покоя ни днём, ни ночью. Поэтому, чтобы как – то отключиться от них, Катя поняла, что ей надо, как можно скорее начать работать над статьями. Работа спасла её уже раз от тоски и горя после смерти бабушки. Здесь редактор абсолютно прав в том, что работа является необходимым средством и своеобразным отвлекающим манёвром.

Антонина Ивановна отнеслась к написанию Катей статей про больницу положительно:

– Статья о нашей онкологической больнице – хорошая идея, пусть у персонала будет стимул работать лучше, да объяснения для людей не лишними будут.

– Спасибо, Антонина Ивановна, – Поблагодарила Катя. – Но мне потребуется Ваша помощь. Потому что мне бы хотелось, чтобы статья была не только про больницу, но и о том, что людей пугает слово рак, поэтому врачи пытаются это скрыть: кто-то пишет по-латыни, кто-то сокращает, потому что не все готовы принять такой диагноз. Мне бы очень хотелось поддержать этих пациентов, особенно пациенток в нашей палате и в первую очередь маму. – Было видно, что Катя с трудом сдерживает слезы, но справляется, чтобы не расплакаться. – Может быть стоит написать ряд статей для не связанных с медициной людей, где будет более подробно рассказано о том страшном диагнозе, что приводит многих в замешательство, а также объяснено, как этому противостоять.

– Мне нравится, Катя, что ты предложила, а также мне нравится твой подход к этой теме, по-взрослому, по-честному – задумчиво произнесла Антонина Ивановна. – Теперь я вспомнила откуда мне знакома ваша фамилия. Это ведь ты написала статью про интернат для глухонемых детей?

– Да, я, – подтвердила Катя.

– Я плакала, читая её, – в глазах у Антонины Ивановны были слёзы. – Поверь, что я много чего повидала в жизни, и очень мало что у меня выбивает слезу, но ты смогла. Поэтому, я очень рада, что именно ты будешь заниматься этой нелёгкой темой.

– Спасибо, Антонина Ивановна, но у меня такое правило, которому меня научил мой дядя, а он достаточно известный и ответственный журналист: перед тем как отдавать в печать, я должна согласовать с Вами. Поэтому, пожалуйста, мне нужна будет Ваша помощь, как консультанта и специалиста.

– Очень хорошее правило у тебя, Катя. Порядочностью, к сожалению, сейчас не все журналисты блещут. Теперь понимаю, почему тебя так тётя Фрося обожает. Она людей с дурными намерениями за версту чует, а в тебе души не чает.

Так и началось их общение с Антониной Ивановной, которое нравилось им обеим. Антонину Ивановну устраивала тактичность и не надоедливость Кати, а Катя видела в Антонине Ивановне не только усталого от тяжелой профессии врача-онколога, но и умную, желающую помочь попавшим в беду женщину – врача, обладающую чувством сострадания к своим пациентам.

31

После выходных к ним в палату подселили вновь поступившую женщину Ларису Павловну 52 лет, работающую экономистом в какой – то важной организации, так она представилась сама. Лариса Павловна была женщиной привыкшей командовать, заметно капризной, с визгливым неприятным голосом. Санитарка тетя Фрося тут же получила выговор за то, что бельё желает быть чище, и что застилать кровать должна санитарка, а не пациенты. Тётя Фрося не ожидала такого напора, и так и застыла с бельём в руках. Затем пришла очередь Веры Михайловны, потому что Лариса Павловна потребовала убрать всю «эту воняющую еду» с тумбочки, потому что в палате не возможно находиться. Под категорию «воняющей еды» попали, испеченные сегодня утром перед работой дочерью Веры Михайловны, пирожки с картошкой и капустой, которые пахли очень аппетитно. Вера Михайловна чувствовала себя сегодня неважно, поэтому не сразу сообразила о чем речь. Зато быстро среагировала Катя, догадавшись, что «словестный обстрел» Ларисы Павловны ещё не окончен.

– Зачем Вы так, – пыталась мягко сгладить ситуацию Катя, перестилавшая в это время кровать матери. – Тетя Фрося и так много для всех делает, а пирожки у Веры Михайловны всегда свежие и вкусные.

– Ты вообще здесь не должна быть, – взвизгнула Лариса Павловна, глядя с неприязнью на Катю.

– Ты наших не обижай, а то не посмотрю кто ты такая, – Вера Михайловна с трудом поднялась с кровати. – Катя наша и будет здесь сколько надо. Тетя Фрося всю себя отдает и помогает больным, а такие как ты сами себя пусть обслуживают. Ишь ты, пирожки ей не нравятся как воняют: заткни нос. Нам тоже может быть не нравится, как от тебя воняет, но мы же тебе не говорим об этом.

Вера Михайловна медленно, держась за спинку кровати, присела, и было видно, что разговор ей дался тяжело. Катя подошла и подала ей попить, за что получила от женщины вымученную улыбку. Тетя Фрося потрогала ноги Веры Михайловны, покачала головой и ушла за грелкой. Ольга Александровна и Людмила Григорьевна подошли к кровати Веры Михайловны выяснить не надо ли чего и предложить ей помощь. На Ларису Павловну же внимания никто не обращал, как будто та была пустым местом.