Расслабиться в бесстрашном признании своего невообразимого богатства нам, конечно же, мешает СТРАХ. И это действительно очень страшно – быть не определимым, не названным, не упакованным в рамку. Именно поэтому мы так стремимся всему дать определения, имена, формулы, постоянно ищем опору, куда могли бы поставить ногу. А пространство не может предложить нам опору. Не не хочет, а не может. Оно пустое, живое, никакое. Не схватываемое, не называемое, не определяемое. А признаться в том, что мы, как внутри, так и вовне, состоим из этой неопределимости, у нас не хватает духу. Нам страшно. Как так, ведь как-то это сборище частиц надо назвать. Мы должны себя как-то определить, как-то закрепить. Вот и вся проблема. И она действительно базисная. Это – страх неопределенности. Страх перед своей собственной природой, перед тем, что мы – никакие, каждое мгновение разные, каждый разряд синапса – новые, неожиданные даже для самих себя. А признание это – и есть чудо свободы, чудо невинности, чудо просветления.