Над постелью княжны склонился человек, мужчина. Во мраке не разглядеть было его лица, но и без того перед глазами возникли его смуглая кожа и гордый лик.

– Гармахис, – вспомнил имя Милош.

Южанин вскинул голову.

Медленно, осторожно, точно боясь спугнуть дикого зверя, Милош подошёл к столу, щёлкнул пальцами, выбивая искру. Загорелась свеча, и получилось наконец разглядеть лицо Гармахиса. Он стоял, сгорбившись, опираясь руками на столбики кровати. Взгляд его был мутный, одурманенный.

Рядом на постели лежала золотая маска, уродливая, как древнее божество. Милош прищурился и с удивлением заметил, что она сияла. Яркая нить тянулась от неё к южанину.

– О, хозяин курильни, – Гармахис тоже узнал Милоша. – Не думал, что снова встретимся.

Он говорил мягко, растягивал звуки, почти пел незнакомую песню из тёплых южных песков. Перед Гармахисом лежала мёртвая девушка, напротив стоял его враг, а он пьяно и счастливо улыбался.

– Вот, значит, кто её, – он замолчал, кажется, позабыв слово, – вернул. Так у меня получилось опустошить её дважды. Спаси-ибо.

– Почему именно её?

– Из-за крови земли, – как нечто само собой разумеющееся сказал южанин. – В этих землях её по-прежнему много: в духах, в людях. Но такой, как у неё, мало даже здесь.

– Как у неё? – Милош спрятал руки за спину, прищурился.

Если быть осторожным и ловким, то получится потянуть силу из самого Гармахиса, поразить его же оружием. Беспокойным бурлящим морем новая колдовская сила плескалась в южанине. Пока Гармахис не привык к ней, нетрудно будет забрать её обратно.

– Чистой. У тебя такая была, – южанин склонил голову набок. – Я помню, как она сияла. У принца не было даже капли, а ты горе-ел.

Он растягивал слова, будто рассказывал сказку.

– А у княжны, значит, яркая?

– Была, – Гармахис глупо засмеялся, содрогаясь всем телом.

Полученная сила одурманила его.

Милош едва сдерживал ярость, глядя на весёлое смуглое лицо. Всё напрасно, все усилия ни к чему не привели. Княжна была мертва. На этот раз Гармахис был жаден, ненасытен, опустошил её досуха. На лице Мирославы застыл ужас, рот скривился от беззвучного крика. Смерть её была мучительной.

– Значит, ты поэтому сошёлся с Карлом? Надеялся его тоже опустошить? – Милош тянул из Гармахиса слово за словом, выторговывал каждое мгновение. Сила рвалась из него, бурлила, не успев привыкнуть к чужому телу. Столько в одной княжне быть не могло, и тогда стало ясно, о чём говорили духи, почему они рассыпались огненной пылью. Гармахис как-то научился забирать их жизни, убивать иначе, чем делали это Охотники.

– Ка-а-арл… древний род. Из самой земли, почти как и мой. Но выдохся. Ослабел. Эта девушка друга-ая… В её роду кровь ещё свежая. Любопытно, каковы братья…

Гармахис наслаждался обретённым даром, любовался убитой княжной, как дорогим подарком. Смуглые пальцы в тяжёлых золотых перстнях ласково погладили раскрытые бледные девичьи губы.

Милош сдержал злость, сосредоточился на разрывах, на неровностях в силе, где легче всего было вырвать нить. Гармахис напитывал силой маску, так, может, стоило попробовать именно там?

Когда Гармахис напал во время пожара, то не мог колдовать. Его дар спал, как спал он и в княжне. Южанин не был чародеем, один Создатель ведал, зачем ему сдалась колдовская сила.

Но с клинком он не менее опасен.

– Бабкой княжны была лесная ведьма, – сказал Милош. – Она, видимо, освежила кровь рода.

– Лесная ведьма? – с любопытством повторил Гармахис.

– Не советую с ней связываться, – процедил чародей и резко дёрнул нить на себя.

Ошалевший от его силы южанин не сразу понял, что случилось.

Милош не медлил со следующим ударом. Заклятие отбросило Гармахиса в стену. Свеча вспыхнула ярко, огонь взметнулся к самому потолку, лизнул дерево. Силы в руки хлынуло так много, что не сразу удалось с ней совладать.

Гармахис рухнул на пол. Руки его безвольно упали по бокам, как у тряпичной куклы.

Из пламени сплелась сеть, Милош растянул её и кинул на противника, тот вдруг откатился в сторону и прямо по полу, точно кот, кинулся в ноги. Сверкнул нож.

Милош отпрыгнул. Сеть опала на пол, поймала пустоту.

Клинок вгрызся в дерево совсем рядом с его ногой.

Милош перехватил нить крепче, прыгнул на Гармахиса и обкрутил полыхающую нить, которую тянул из самого Гармахиса, вокруг его шеи, затянул удавку. Другой рукой он зачерпнул огонь из свечи в ладонь и ударил Гармахиса в лицо.

– На, жри.

Южанин страшно закричал. Нож упал куда-то в сторону. Свеча потухла, но Милошу хватило и света золотой нити, что душила Гармахиса.

Загрохотали тяжёлые сапоги по лестнице.

– Тревога!

– Сюда! – закричал Милош.

Гармахис ударил его головой в живот, подмял под себя и кулаком припечатал к полу. Захрустел сломанный нос, и Милош почувствовал во рту собственную кровь.

– Курва, – просипел, захлёбываясь, он.

Он пытался вырваться, брыкался, но Гармахис был тяжелее и сильнее. Он ударил ещё несколько раз в лицо и вдруг отпустил.

Топот.

– Хватайте его!

В коридоре началась возня. Милош не мог ничего разглядеть в темноте. Он с трудом поднялся, утёр кровь с подбородка и побежал следом за Гармахисом.

Оба стражника уже были убиты.

Шаги южанина доносились с лестницы.

Милош кинулся за ним. Пролёт, ещё один.

Он распахнул дверь и выскочил на крыльцо. Никого. Даже духи спрятались. Как только этот подонок сумел их так запугать?

Позади во дворце нарастала суматоха, будто заклятие разом спало с его обитателей.

Милош разглядывал снег у крыльца в поисках следов.

С неба сыпало, как из мучного мешка. Цепочки следов вели в разные стороны. Эти принадлежали Гармахису? Или другие: больше, размашистее?

Милош прислушался к огню в крови. Справа чернела ледяная пустота. Гармахис.

Лихорадка боя быстро спала, боль и слабость мешали идти. Тонкая рубаха не защищала от снега и мороза, и Милош быстро замёрз. Кружилась голова. Ублюдок Гармахис хорошенько его приложил.

«Зато его легко теперь будет опознать по обгорелой морде», – удовлетворённо подумал Милош.

Несколько раз он порывался вернуться в тепло княжеского дворца, спрятаться от ненастья под крышей, но упрямо продолжал идти, искать, выглядывать, вынюхивать, как собака, следы огня и чар.

Но Гармахис поглотил даже их. Вокруг чернели ночь, снег и пустота.

– Чародей, это ты? – окликнули издалека.

В Совине никто бы не осмелился так прямо задать подобный вопрос.

Милош утёр кровь, льющуюся из носа, и повернулся. После схватки с Гармахисом даже самое простое заклятие сплести никак не выходило. Это было одновременно смешно и грустно: целитель не мог помочь самому себе.

Небо на востоке уже посветлело, и Милош смог на расстоянии разглядеть незнакомца: на поясе висел меч, на плечах дорогая шуба. Он был из дворца.

– Я, – он наклонился и зачерпнул с земли горсть снега, приложил к носу. – Чего тебе?

Незнакомец, громко топая, подбежал. Из-под шапки в ухе совсем не по-ратиславски сверкнула серьга, да и для местных мужчина оказался на редкость смуглым. Троутосец.

– Великая княгиня тебя ищет.

Милош оглядел его с головы до ног. Для троутосца в Златоборске одна Великая княгиня – Фиофано, будь на его месте скренорец, так повёл бы к жене Ярополка Гутрун.

– Как ты меня узнал? Мы раньше не встречались.

– Предположил. Теперь, когда в городе скренорцы, простой парень бродить ночью по городу не будет.

Чародей изогнул удивлённо правую бровь.

– И зачем княгиня меня ищет?

– А ты не знаешь?

– Знаю, – мрачнее прежнего сказал Милош. – Что, обвинишь меня в смерти княжны?

– Это не мне решать, а княгине. С ней разговаривать будешь. Идём.

Милош с сомнением снова оглядел троутосца. Пусть сил осталось мало, но мастерства хватит, чтобы через боль и муку задурманить разум на время. Он мог бы сбежать. Но не стоило ли сначала услышать, что скажет Фиофано?

– Ну, пошли.

Троутосец не смог скрыть удивления:

– Как легко ты, однако, согласился.

– Думал, вязать меня придётся? Чего тогда тебя одного послали?

– Остальные ото сна никак не отойдут. Твоё колдовство?

– Не-а, – протянул лениво Милош.

Он вздёрнул повыше нос, слизнул кровь с верхней губы и пошёл вперёд троутосца, точно это он его вёл, а не наоборот.

Гармахис не был чародеем, но мог наслать морок и убить навьих духов. Не просто убить, но высушить их, забрать всю силу. Он стал могущественнее прежнего, но всё так же рассчитывал в первую очередь на оружие, а не на чары. Так кто же он такой?

Милош шагал быстро, держал спину прямо, но когда за ним закрылась тяжёлая входная дверь во дворец, то пошатнулся и чуть не упал.

– Эй, ты чего? – троутосец схватил его за локоть, пытаясь поддержать.

– Не трогай, – вырвался Милош, взмахнул раздражённо руками. – Без тебя… обойдусь.

Он недолго постоял, глубоко дыша. Минувшая ночь опустошила его, лишила сил и чувств. Но он чародей, а не какой-нибудь кмет. Он не должен показывать свою слабость.

– Идём, – буркнул он троутосцу.

Внизу у входа было тихо, но чем ближе подходили они к покоям молодой княжны, тем громче становился протяжный вой.

Женщины пели с безудержным горем. В ушах зазвенело от их голосов. У входа в спальню и в самой опочивальне собралось столько людей, что яблоку было негде упасть.

Никто не обратил внимания на Милоша, не до него было. Завывали девки и бабы, на разные голоса, наперебой восхваляли убитую княжну, её молодость и красоту, ум и доброту – всё, что принято было вспоминать в таких случаях. Среди плачущих баб растерянно топтались гридни, и сами, видимо, не знали, чем теперь могли помочь. Чародей и его сопровождающий встали на пороге, протиснуться дальше казалось невозможным.

Ставни на окнах по-прежнему были закрыты, но по всей ложнице горели свечи, и каждый, кто приходил к покоям, приносил новую свечу – как свет Создателя для души Мирославы, чтобы та не потерялась в холодной пустоши и согрелась от огня, чтобы увидела во мраке путь в царство единственного бога.

– Скажите Великой княгине, что я привёл чародея! – выкрикнул троутосец, но голос его потонул в гомоне страдающей толпы.

Милош прислонился к дверному косяку, боясь упасть.

Перед глазами мельтешили зарёванные, изуродованные горем лица.

Немыслимо было представить, чтобы так пошло и лживо вели себя при рдзенском королевском дворе, а знатные женщины и их служанки смели рыдать в голос, как простые кметки.

Всё это зрелище до глубины души было Милошу противно.

– Тише, – прошептал он и взмахнул рукой.

Погасли разом все свечи.

Поднялся дикий визг.

И одна-единственная свеча зажглась возле чародея.

Люди с воплем кинулись в стороны, смели всех, кто стоял позади, вжались друг в друга. Милош посмотрел на их перекошенные от ужаса лица, и его губы невольно растянулись в улыбке.

Великая княгиня осталась там же, где была. Она сидела на постели дочери, прижимая к груди Мирославу. Фиофано была простоволоса, одета в одну рубаху. Она не кричала от боли и не рыдала от горя, лицо её оставалось неподвижно и уродливо, точно у мертвеца.

Она смотрела на чародея равнодушно, окаменевшее лицо блестело от слёз. Чёрные с проседью волосы опадали на плечи и касались лба дочери.

– Это сделал ты?

– Нет, Великая княгиня, клянусь тебе в этом. Но я узнал, кто это был.

За спокойствием Фиофано скрывалась страшная буря, куда более страшная, чем гнев самой лесной ведьмы. Милош увидел в глазах княгини холодную беспощадность.

– И этот человек не остановится на содеянном, – продолжил вкрадчиво Милош. – Я думаю, что он отправится за твоим старшим сыном. Он ищет всех наследников княгини Златы… Скажи, Великая княгиня, здесь была маска?

Она не ответила, отвернулась и долго смотрела в сторону. Пугающая тишина повисла в покоях. Люди жались к противоположной стене, выжидая. Милош подумал, что в любой момент они были готовы сорваться с места и бежать прочь. Это странно и страшно. Никогда прежде никто его так не боялся.

– Пресветлый Отец, – позвала негромко княгиня, и из толпы тут же вынырнул низкий крепкий мужичок в храмовой рясе.

– Да, Великая княгиня?

– Покажи чародею записи Горяя.

– Те, что ты приказала сжечь, матушка?

– Те самые.

– Всё исполню.

Фиофано даже не посмотрела на своего собеседника. Нежно она взяла в ладони лицо дочери, расцеловала в щёки, прижала к груди, баюкая любимое дитя.

– И посадите пока чародея под замок, – велела она. – Чтобы не сбежал.

– И в мыслях не было, Великая княгиня, – с почтением поклонился Милош.