Глава VI
Свинорылы

Это случилось через неделю. Сестра моя вязала в саду. Я расхаживал с книгой, читая на ходу… Рыжик стоял возле стены дома. Понимая, что страшная тварь могла все это время обретаться в саду, я не забывал о разумной предосторожности. Однако уже целую неделю ничто не тревожило меня ни видом, ни звуком, и я мог спокойнее воспринимать происшедшее – впрочем, не утратив ни удивления, ни любопытства.

Я уже говорил, что расхаживал взад и вперед, углубившись в книгу. Вдруг со стороны Ямы до ушей моих донесся грохот. Мгновенно повернувшись в ту сторону, я увидел вставший над нею огромный столб пыли.

В испуге, со словами удивления на устах сестра моя вскочила на ноги.

Велев ей оставаться на месте, я схватил ружье и бросился к Яме. И на бегу вновь услышал тот же глухой рокот, превратившийся в оглушительный рев, прерываемый звучным треском… из ямы вырвался новый столб пыли.

Грохот быстро утих, а облако, клубясь, поползло в стороны.

Я добежал до края котловины и поглядел вниз, но ничего не увидел: передо мной клубились облака пыли. Воздух был полон мелких частиц, они ослепляли и удушали меня, пришлось даже отбежать, чтобы отдышаться.

Поднятая взвесь медленно оседала, подушкой прикрывая Яму.

Мне оставалось лишь догадываться о том, что там творилось.

Случился обвал – в этом сомнений не оставалось, – однако породившая его причина находилась за пределами моего понимания. Впрочем, я уже начинал кое-что подозревать, связывая падение глыб с тварью, встреченной мною на дне Ямы… тем не менее смятение еще не позволяло мне понять очевидное.

Пыль медленно улеглась, и я наконец смог подойти к краю и заглянуть вниз.

Поначалу, старательно вглядываясь, я тщетно пытался преодолеть взглядом пылевую завесу, но так ничего и не увидел. А потом вдруг заметил слева внизу три неясных силуэта, карабкавшихся наверх по склону. И пока я глазел да гадал, справа снова загрохотали камни. Я поглядел по сторонам, но ничего не увидел и склонился вперед, обратившись к глубинам Ямы… тут прямо передо мной – буквально в нескольких ярдах – из пелены пыли возникло мерзкое, мертвенно-бледное свиноподобное рыло. За ним угадывались подобные морды. Завидев меня, тварь разразилась внезапным визгом, на который немедленно со всех сторон Ямы ответили голоса подобных ей. Страх и отвращение сотрясли мое тело, и, выставив вперед ружье, я разрядил его в поганую харю. Существо исчезло… внизу загрохотали камни.

На мгновение настала тишина, которой я, должно быть, обязан жизнью: за этот короткий миг я сумел расслышать за спиной быстрый топот многих ног и, обернувшись, увидел целый отряд этих тварей, бежавших ко мне. Я немедленно вскинул ружье, выпалил в первого свинорыла – он повалился вперед с жутким воем, – а потом пустился бежать. Когда до дома оставалась едва ли не половина пути, я увидел сестру, направлявшуюся ко мне. Я не мог различить лица ее – ибо уже начинало темнеть; она испуганным голосом окликнула меня, желая узнать, почему я стрелял.

– Беги! – крикнул я в ответ. – Беги, если хочешь жить!

Без дальнейших увещеваний она повернулась и бросилась к дому, подобрав юбки обеими руками. Следуя за ней, я оглянулся. Твари мчались за нами на задних ногах, то и дело припадая на все четыре.

Наверное, один только ужас, слышавшийся в моем голосе, заставил сестру так мчаться вперед; по-моему, она не видела адских созданий, что гнались за нами.

И мы побежали – сестра впереди, я за нею.

Неуклонно приближавшийся топот говорил мне, что твари нас догоняют. К счастью, я привык вести, так сказать, активный образ жизни. Но, как бы то ни было, быстрый бег уже успел утомить меня.

Перед собой я видел заднюю дверь, к счастью оказавшуюся открытой. Я бежал в полудюжине ярдов за Мэри, и сердце уже готово было выпрыгнуть из моей груди. И вдруг что-то легко прикоснулось к моему плечу. Дернув головой, я успел заметить прямо за спиной чудовищно мерзкую харю. Опередив товарок, одна из этих гнусных тварей вырвалась вперед и едва не схватила меня. Я обернулся, и она вновь протянула ко мне свои лапы. Отчаянным усилием отпрыгнув в сторону, я перехватил ружье за ствол и обрушил приклад на голову кошмарной твари. Мерзкое создание повалилось, издав почти человеческий стон.

Даже короткой задержки могло хватить, чтобы остальные чудища догнали меня; так что, не теряя ни мгновения, я повернулся и бросился к двери.

Вскочив в прихожую, я немедленно захлопнул за собой дверь и задвинул засов – и в этот самый миг первое из мерзких созданий с разбегу ударило в нее своим телом.

Сестра, задыхаясь, уже сидела в кресле… казалось, она вот-вот потеряет сознание; но я не мог помочь ей: в первую очередь следовало проверить, все ли двери заперты. К счастью, все они оказались надежно заложенными. К двери, что вела в сад из моего кабинета, я прибежал в последнюю очередь и едва успел убедиться в том, что она закрыта, когда за нею послышались какие-то звуки. Я сумел различить шепот, а потом что-то заскребло по панели. Должно быть, одно из чудищ царапало дверь когтем, чтобы проверить, можно ли таким образом пробраться внутрь. То, что эти создания мгновенно обнаружили двери, послужило для меня свидетельством их ума. Я наконец понял, что передо мной не животные, хотя заподозрил это в тот самый миг, когда одна из этих тварей впервые выставила свое рыло из-за края моего окна. Передо мной сверхчеловек, подумал я, инстинктивно ощутив, что загадочные существа не имеют ничего общего с грубыми зверями. Свинорылы пребывали за пределами всего человеческого – и отнюдь не в хорошем смысле: в них воплощалось нечто злое и враждебное ко всему доброму и хорошему, что есть в человеке. Уже одна мысль об этих тварях наполняла меня отвращением.

Тут мысли мои вернулись к сестре. Подойдя к буфету, я извлек оттуда плоскую бутылку бренди вместе с бокалом. С ними я отправился в кухню, осветив себе путь зажженной свечою. Сестра моя уже не сидела в кресле: она упала с него и лежала теперь вниз лицом.

Очень осторожно я перевернул Мэри на спину и приподнял ее голову, а потом влил между губ капельку бренди. Чуть погодя она шевельнулась, несколько раз неровно вздохнула и открыла глаза. Ничего не понимающий, оцепеневший взгляд обратился ко мне. Тут глаза сестры медленно закрылись, и я вновь дал ей немного бренди. Наверно, с минуту она просто лежала и часто дышала. Потом глаза ее вновь распахнулись, и мне показалось, что передо мною одни зрачки: страх вернулся к ней вместе с сознанием. Тут она села – так резко, что я даже отшатнулся. Заметив, что Мэри вздрогнула, я протянул руку, чтобы поддержать ее. Тогда она завизжала и, вскочив на ноги, выбежала из комнаты.

Ошеломленный и растерянный, я остался стоять на коленях с бутылкой в руке.

Неужели она испугалась меня? Почему? Какие могут найтись причины для подобного страха? Оставалось предположить, что недавно пережитое потрясение, должно быть, повергло ее в легкое помешательство. Наверху хлопнула дверь, и я понял, что сестра заперлась в своей комнате. Я поставил бутылку на стол: внимание мое привлекли звуки, послышавшиеся возле задней двери. Я приблизился к ней и прислушался. Дверь дрогнула, должно быть, твари навалились на нее снаружи; однако створка оказалась слишком прочной и надежной даже для приложенных ими сил.

Из сада непрерывно доносились звуки. Случайный слушатель, скорее всего, заподозрил бы, что там хрюкает и перекликается стадо свиней, но из-за двери я сумел уловить смысл в этом визге. Постепенно я стал слышать или угадывать в визге нечто вроде человеческой речи – вязкой и нечеткой, словно каждое слово давалось свинорылам с трудом… тем не менее я понял из этой какофонии, что присутствую при обмене мыслями.

К этому времени в коридорах стало совсем темно, отовсюду доносились скрип и потрескивания, которые к ночи всегда наполняют каждый старинный дом, – должно быть, потому, что в ночной тишине слух отходящего ко сну человека несколько обостряется. Кое-что поясняет, конечно, и теория, гласящая, что ночное похолодание воздействует на старые стены, и дом – как бы пошевеливаясь – устраивается на ночь. Так или иначе, в ту ночь мне было бы приятнее не слышать вообще ничего… мне все казалось, что всякий скрип или шорох сопровождает движение одной из тварей, крадущейся по коридору, – пусть я и знал, что этого не может случиться, поскольку сам убедился, что двери плотно закрыты.

Однако звуки постепенно настолько растревожили меня, что я решил заново обойти весь цоколь дома – хотя бы только для того, чтобы наказать себя за трусость, – ну, а если не так, чтобы встретить опасность лицом к лицу. После обхода я решил подняться в свой кабинет: было ясно, что не может быть даже речи о сне, когда дом осажден полузверьми, полу… кто знает, чем были эти твари на самом деле. Ясно было лишь, что они являются воплощением предельной мерзости.

Сняв с крюка кухонный фонарь, я переходил из подвала в подвал, из комнаты в комнату, через кладовую и угольную яму – по коридорам и закоулкам, которых так много в основании любого старого дома. И наконец, обыскав каждый угол и всякую каморку, где могла бы спрятаться такая тварь, отправился к лестнице.

Поставив ноги на первую ступеньку, я замер, потому что вдруг как будто услышал какой-то звук, донесшийся из кладовой для хранения масла, что находилась слева от лестницы. Нервы мои были уже взвинчены до предела, и, решительно шагнув ближе к двери, я поднял фонарь над головой и в какое-то мгновение убедился в том, что помещение пусто, – если не считать кирпичных опор, поддерживавших тяжелые каменные плиты свода. Я уже собирался уйти, уверенный в том, что ошибся; но тут свет фонаря отразился в двух ярких точках за высоким окном. Я постоял, приглядываясь, и тут они шевельнулись, поблескивая то красным, то зеленым огнем. Я понял – это глаза.

А потом за окном проступил силуэт одной из тварей: она держалась за прутья решетки и лезла вверх. Я подошел поближе к окну и высоко поднял фонарь, не имея оснований для опасений: тварь, конечно же, не была способна справиться с прочными прутьями. Однако, понимая умом, что чудище не может причинить мне вреда, я вновь ощутил тот же жуткий страх, с которым познакомился неделю назад. Я ощутил, что глаза этой твари смотрят прямо в мои и настойчиво требуют… Я попробовал отвернуться, но не сумел этого сделать. Уже и окно, казалось, расплывалось в тумане. Должно быть, за ним появились еще одни глаза, а за ними другие… целое созвездие злобных жгучих светил манило меня к себе.

Голова моя пылала и пульсировала. И тут я ощутил острую боль в левой руке. Ощущение становилось сильнее и наконец буквально вынудило меня обратить внимание на руку. Напрягая все свои силы, я опустил долу глаза, тем самым разрушив чары. Оказалось, что неосознанно – в каком-то трансе – я схватился за раскаленное стекло фонаря и сильно обжег руку. Я вновь поглядел на окно: туманная дымка рассеялась, и теперь за ним маячили дюжины и дюжины адских харь. Во внезапном приступе ярости я замахнулся и швырнул лампу в окно. Разбив одно из стекол, она вылетела между двух прутьев наружу, в сад, разбрызгивая на лету горящее масло. Послышались сердитые крики, а когда глаза мои привыкли к темноте, я обнаружил, что за окном никого нет.

Кое-как собравшись с силами, шатаясь, я направился к двери и принялся подниматься, оступаясь едва ли не на каждом шагу. Я был ошеломлен, словно получил удар по голове. Руку мою жгло, душу наполняла слепая ярость, направленная против этих тварей.

Поднявшись в кабинет, я зажег свечи. Их свет играл на ружьях, развешанных на боковой стене. Только тогда я сообразил, что все же не бессилен и сила оружия столь же губительна для этих чудовищ, как и для обычных зверей. Я решил занять оборону.

Прежде всего пришлось перевязать руку – боль становилась уже нестерпимой. Слегка уняв ее, я отправился к ружьям. Выбрал тяжелую винтовку – оружие надежное и испытанное – и, прихватив положенную амуницию, отправился на верх одной из венчавших дом башенок.

Оттуда ничего не было видно. Внизу темнел сад, а под деревьями лежали густые тени. Вот и все – что толку наугад стрелять в эту тьму. Оставалось дожидаться восхода луны и надеяться, что тогда я сумею достойно покарать осаждавших дом. Словом, я сидел тихо и старательно прислушивался. Шорохи в саду прекратились, лишь изредка до меня доносился случайный визг или хрюканье. Тяжелое безмолвие вовсе не радовало меня: кто мог сказать, какой дьявольщине предавались тем временем гнусные твари! Дважды я спускался с башни и обходил дом, но все было спокойно.

Лишь однажды со стороны Ямы послышался шум, словно бы в ней вновь случился обвал. Он вызвал недолгое – минут на пятнадцать – беспокойство и среди новоявленных обитателей сада. Но шум быстро улегся, и все вновь успокоилось.

Примерно через час над далеким горизонтом появилась луна. Со своего места я видел за деревьями ночное светило, однако не мог разглядеть, что тем временем творилось в саду. Лишь когда луна поднялась повыше, заглянув за край крыши, я заметил нескольких свинорылов, распростершихся возле стены дома. Чем они там занимались, мне не было видно, однако не следовало пренебрегать выпавшим шансом, и, хорошенько прицелившись, я выстрелил в того из них, кто находился как раз подо мной. Раздался пронзительный визг, а когда развеялся дым, оказалось, что существо это повалилось на спину и еще слабо дергалось. А потом застыло. Остальные исчезли.

Сразу же после этого от Ямы послышался громкий визг, не менее сотни голосов отвечали ему ото всех краев сада. Так я получил некоторое представление о численности врагов и понял, что дело приобрело куда более серьезный характер, чем можно было представить.

Безмолвствуя и наблюдая, я все время мучился мыслью: кто они? Откуда явились? Что из себя представляют? И что все это значит? Потом думы мои вернулись к тому видению – хотя я даже сейчас сомневаюсь, чтобы это было только виденье, – что открыло мне Равнину Молчания. Что оно предвещало? И что означала эта тварь на Арене?.. О! Наконец я вспомнил о доме, который видел в том безгранично далеком от Земли месте. О доме, во всем повторявшем мой собственный, словно копия, сделанная с оригинала… впрочем, как знать, где копия, а где оригинал. Я и не думал, что…

Тут от Ямы донесся другой долгий визг, секундой позже за ним последовали два покороче. И сразу же весь сад загремел ответными воплями. Я быстро встал и перегнулся через парапет. В лунном свете казалось, что внизу повсюду задвигались пары живых земляничин. Они перемещались с места на место, словно несомые порывами сильного ветра, топот ног был слышен даже на крыше. Несколько раз я замечал в свете луны между кустов белесые силуэты и дважды стрелял. Во второй раз следом за выстрелом послышался короткий визг, полный боли.

Минутой спустя сады уже умолкли, только от Ямы доносились отзвуки истинного столпотворения. Временами над хриплой свиной речью, над общим шумом возвышались гневные крики, им отвечало многоголосое хрюканье. Держат совет, решил я, обдумывают способ ворваться в дом. Значит, мои удачные выстрелы поистине раздосадовали их.

Тогда я понял, что пора опять проверить мою оборону. И, немедленно приступив к этому делу, вновь обошел весь цоколь дома и проверил все двери. К счастью, все они, как и задняя, сделаны были из прочного, железом обитого дуба. Потом я поднялся наверх – к кабинету. Эта дверь меня беспокоила больше, чем остальные, поскольку она была современной работы и, несмотря на несомненную прочность, не обладала несокрушимой крепостью остальных дверей.

Следует объяснить, что с этой стороны к дому подходит лужайка, она выше нижних дверей, поэтому решеткой защищены и окна кабинета. Все прочие входы, в том числе и наглухо запертые большие ворота, располагаются в первом этаже.