Отзывы на книги автора «Уильям Голдинг»

Везет мне в последнее время на книги нобелевских лауреатов. Днем ранее делилась впечатлениями о труде нобелевского лауреата по экономике - Даниэля Канемана. Сегодня настал черед художественной литературы, и речь пойдет о романе английского писателя, лауреата столь значимой в мире премии 1983 года, удостоенного премии со словами «за романы, которые с ясностью реалистического повествовательного искусства в сочетании с многообразием и универсальностью мифа помогают постигнуть условия существования человека в современном мире».

Уильям Голдинг - имя мне незнакомое, но такое всегда манящее. Сколько же я слышала в своей жизни отзывов на его самый, пожалуй, знаменитый роман - "Повелитель мух", написанный в далеком 1954 году! Отзывов хвалебных, отзывов разгромных, кратких и развернутых, восхищенных, презрительных, разных, любых... С таким нетерпением ждала я встречи с новым для меня автором и погружения в эту захватывающую, по отзывам уже прочитавших ее, историю.

Мои неоправданные сверхожидания, возможно, и стали причиной не самой высокой оценки книги. Жестокость подростков и насилие, треш, недетскость героев-детей, очень яркое противостояние отдельных личностей друг с другом или групп детей меж собой - вот именно такое впечатление складывалось у меня по итогам чтения отзывов. Как следствие, и ждала я истории в духе понравившихся мне когда-то ранее книг на аналогичную тематику, в числе которых могу назвать такие книги о мальчишечьем братстве (я обожаю, кстати, такое в литературе), как Жоржи Амаду - Генералы песчаных карьеров , Кристина Генри - Потерянный мальчишка. Подлинная история капитана Крюка , Джеральд Бром - Похититель детей и, конечно же, любимые Сергей Лукьяненко - Рыцари Сорока Островов (кто не читал, от всей души рекомендую: эта та история, которая обязательно затронет ваше сердце, несмотря на возраст. Трогательно, захватывающе, динамично и с глубоким посылом). Да что там! Я ждала чуть ли не "Слова пацана" в декорациях необитаемого острова, куда злая судьба забросила главных героев произведения английского классика.

Ассоциации мои действительно были соответствующие. Примерно представляя себе сюжет (а будучи на книжном сайте столько лет, трудно не знать сюжет этой знаменитой книги и остаться в полном неведении касательно завязки истории), я рисовала в своём воображении яркое противостояние ребят, борющихся за власть. Ну а как же: необитаемый остров, надо установить авторитет, надо показать себя, надо застолбить место в социальной иерархии, обязательно найдутся недовольные - куда же без этого, а значит, будут наказания... Что-то фантазия моя разыгралась в этот раз не на шутку... Не было всего этого или было, но очень уж мало и как-то приглаженно. Более острого столкновения я ждала. Столкновения характеров, систем воспитания, жизненных принципов.

История же получилась - говорю я сейчас исключительно о собственных, а потому субъективных впечатлениях - довольно ровной с редкими яркими вспышками проявления характеров персонажей. Вот за этими вспышками наблюдать действительно было интересно.

Двое мальчиков стояли лицом к лицу. Сверкающий мир охоты, следопытства, ловкости и злого буйства. И мир настойчивой тоски и недоумевающего рассудка.

Линия Джек - Ральф - Хрюша действительно получилась выразительной и даже в какой-то мере поучительной. Противостояние ума и ловкости, силы и интеллекта, вечное противостояние интересно всегда, поэтому с любопытством следила я до конца книги, что же в итоге победит. Осталась ли удивлена результатами противостояния и увиденным? Ничуть.

Жути нагоняла тема загадочного Зверя, являвшегося во снах малышам-шестилеткам. Жаль, но мне она показалась скомканной: хотелось больше мистики, а не вот этих бесконечных споров, да еще с вечным их "У меня рог, и, значит, говорю сейчас я".

Обустройство жизни на острове... Вот этого, признаюсь, мне тоже здесь изрядно не хватало. Бесконечные собрания (чему-чему научились ребята у взрослых, так это, похоже, бюрократии), обсуждения планов, выборы главного - их лидера на острове, а мне порою хотелось порою просто прочесть о том, как они мастерят шалаш, вот реально по шагам... Каких-то приземленных штучек, быта, про то, как они учатся жить вместе, сообща... Как учатся в первую очередь выживать. Тем более кому-кому, а автору такое написать - легче легкого. Заглянув по совету Д. С. Лихачева в биографию автора, подарившего миру "Повелителя..." и множество других прекрасных книг (на очереди у меня, кстати, другая книга знаменитого и талантливого англичанина - Уильям Голдинг - Шпиль , надеюсь, тоже не разочарует мой взыскательный литературный вкус), обнаружила много занятной для себя информации, сколь новой, столь и неожиданной. Голдинг ведь был не только прозаиком. Он был еще, к слову, и поэтом - кто не пишет стихов в юности! (я не писала, но многие, знаю, пишут и писали). Но это в принципе ожидаемо. Неожиданным стал для меня тот факт, что английский классик был к тому же и военным моряком: пройдя специальную подготовку на десантном корабле-ракетоносце, в качестве командира такого судна он принял участие в высадке союзников в Нормандии и вторжении на остров Валхерен. И война, по его собственному признанию, его во многом изменила и многое ему дала для понимания человеческой натуры. И вот с таким-то богатым на впечатления жизненным опытом написать в итоге такую ровную книгу!.. Ну я не знаю...

Скомканным и смазанным, а еще вдобавок абсолютно невероятным получился и финал книги. Очень ловко автор закрутил хэппи-энд там, где его не может быть по определению. Вот это, пожалуй, смотрелось странно... Ощущение, что выживание, противостояние закончилось ничем. Вот автор отчего-то решил поставить здесь точку, в моем же сознании история движется дальше.

Не лучшая книга на данную тематику, особенно по сравнению с теми книгами, что я уже приводила в рецензии, чуть выше. Не лучшая, но и не провальная. Неплохая. Самое вкусное в этой истории - это описание автором процесса установления власти на острове. Вот эта модель жизненна, правдоподобна и о многом заставляет задуматься. Она очень точно расставляет все по своим местам, показывая, какие именно качества ценятся в обществе, какие вызывают уважение у окружающих, каким должно быть настоящему лидеру чего бы то ни было (страны, коллектива, малой группы, кружка), как проверяются на практике эти самые качества. Наглядно показывается, как нелегко все-таки удержать власть, тем более не обладая по сути способностями к оной. Меня задевала все время некая нерешительность Ральфа, который вдобавок мучался вопросами "за что меня не любят". Ну вот к чему это? Разве так поступает истинный лидер?..

В общем, вопросов я получила по итогу чтения не менее, чем ответов. Несмотря ни на что, история останется в моей памяти приключением ярким - но совсем не тем, чего я от нее ждала...

Разочарования от сюжета сгладил великолепный слог книги. О, как же это было чудно и восхитительно написано! Красивейшие пейзажи, удивительные метафоры, неожиданные сравнения... Вот во всем этом точно можно плавать бесконечно (поэтому я с таким нетерпением жду новой встречи с автором: думается. слог от книги к книге особо сильно не меняется).

Позволю себе пару-тройку примеров подобных описаний:

Дневной свет кончился, остались одни звезды... Лунный серп всплыл над горизонтом, такой маленький, что, даже вися над самой водой, почти не бросал в нее дорожки.

Рассвет стирал на небе звезды

Тьма лилась на остров, как из огнетушителя

День раскачивался лениво

Веселило солнце, резкие краски утра жемчужно линяли"

Море слоилось на пласты сущей немыслимости

Разве ж можно красивее и одухотвореннее описать чудо природы? Вот в редкой наблюдательности нобелевскому лауреату точно не откажешь. Черты характеров главных персонажей - легкими мазками, догадайся, читатель, сам, а вот о природе, море, небе все настолько развернуто... Талант, что тут скажешь.

Крепкая четверка роману и надежда на новые встречи с автором, более удачные и впечатляющие. По крайней мере, ожиданий сейчас постараюсь не строить.

Как же всё-таки трудно говорить о Голдинге. Проблема в том, что он писатель "профессиональный", если вообще можно так выразиться. Все свои произведения он пишет исключительно рассудком и по определённому расчёту, даже если они производят впечатление буйства эмоций. Я так и вижу его, склонившегося над планом произведения, чётко выверяющего варианты прочтения и толкования, составляющего загадку, сродни математическим задачкам, над которой должен биться читатель. И задачка эта решается в каждом произведении интересным образом: "Бесконечное множество вариантов решения, выбирайте тот, который вам удобен". Удаётся ли ему при этом преодолеть тот порог, о котором говорил Умберто Эко в "Записках к "Имени розы"", — когда произведение совместно с читателем рождает совершенно жизнеспособные толкования, о которых автор и понятия не имел, даже не думал закладывать (я сейчас имею в виду не всякую глупость, которую может ляпнуть или увидеть в произведении любой дурак, а мнение, подкреплённое доказательствами)? Может и удаётся. При всей своей любви к толкованию собственных произведений публично, Голдинг о "Шпиле" говорит скорее внешние данные — как работал, что использовал, а что нет — а не "внутренние".

Перво-наперво, как ни крути, придётся поговорить о символе самого шпиля. Хотя бы потому, что эта сложная смесь жанров подразумевает и вполне классический по форме готический роман, а в готике архитектура всегда была таким же полноправным персонажем, как и люди. Что первое приходит на ум всяким извращенцам вроде меня? Правильно, фаллос. Совершенно зря откидывают эту трактовку образа шпиля, как слишком примитивную — простой не всегда значит неправильный. Определённо, фаллические черты в образе присутствуют, учитывая постоянно подавляемое либидо Джослина, а ещё извечно мальчишеское желание, чтобы у него было "больше всех". Член в 400 футов длиной — чего же ещё хотят мужчины, если не этого? Ну, пусть не член, но хотя бы что-то больше, чем у других. Шпиль как символ гордыни Джослина. Он утверждает, что "болел" ею в молодые годы, но совершенно очевидно, что и сейчас в его поведении гордыня присутствует. Забавно: гордыня в среде религиозных ценностей. Моё смирение смиренней, чем у тебя! Сам Джослин скромно утверждает, что это всего лишь самая большая молитва (нет, нет, никакой гордыни, вы же понимаете, она просто самая большая). Такое ощущение, что для него этот шпиль не просто мостик к богу, на небо (чем выше, тем ближе!), а целая антенна, которая должна послать богу вполне конкретное сообщение: "Я тебе ох как молюсь, пожалуйста, рассей мои сомнения в твоём существовании!" Ну и, конечно, гордыня плюс стремление приблизиться к богу дают нам образ вавилонской башни. Не знаю, как там со смешением языков, но общий хаос и смятение вокруг шпиля постепенно нарастают. Джослин, забираясь на высоту, чувствует себя богоподобным, вспомним хотя бы, как он может видеть оттуда все грехи простого люда: кто-то разбавляет молоко, кто-то валяется пьяненький в канаве, а кто-то уселся в туалете с открытой дверью. Одна из самых интересных трактовок шпиля, которую усердно подчёркивал Голдинг (хотя бы тем, что намеренно отказался от исторической и строительной точности в изображении, полагаясь на свой личный опыт в знании корабельного дела), — шпиль как мачта корабля. Собор определённо плывёт, потому что под ним какая-то жижа и болото вместо фундамента, шпиль торчит, а Джослин, значит, мудрый кормчий, от которого зависит курс судна.

Ладно, хватит про эту иглу в небеса. Главный герой — "безумный Джослин", который безумен только в интенсивности своей двойственности и сомнения. Сам-то он утверждает, что безумен вовсе не он, а бог, который требует от своих людей таких безумств, вроде возведения шпиля. И действительно, как тут не вспомнить притчу об Аврааме и Исааке? Беда только в том, что Авраам ни капельки не сомневался, а Джослина сомнения всё-таки гложут. А ну как ерунда его видения? А ну как копыта у его ангела? А ну как вовсе не бог этого, хочет, а его гордыня? Ведь тогда все четыре жертвы — по одной на каждую опору — совершенно напрасны. Но чем больше он убеждает себя и окружающих, тем сильнее ему приходится себя бичевать, тем больше сомнение. Но самое страшное, что возможно и такое: все дела человеческие, даже те, которые совершаются с благими намерениями и для славы господней, по сути своей есть двойственны. И у ангелов есть копыта. А шпиль, который так однозначно тянется к божественным небесам, расположен над вонючей и глубокой ямой, которая, в свою очередь, точно так же тянется, только к преисподней. Отбросит ли Джослин, в конце концов, свои сомнения? Нет. И эта неопределённость страшнее, чем если бы он понял, что был неправ и принял свои грехи. Четыре жертвы, четыре силы, пригибающих Джослина и собор к земле, гнущие каменные опоры, ломающие позвоночник.

Очень интересно в романе реализована тема двойничества. Первый двойник Джослина — Роджер. Казалось бы, что Джослин заразил его своим безумием и увлечённостью, но нет, эта дьявольщинка сидела в Роджере с самого начала. И вроде бы он не такой духовный человек, как Джослин, чтобы страшно мучаться, а финал романа показывает, что муки эти вовсе не от соотношения духовного и материального в личности зависят. Любопытно, как показано противопоставление отношения Джослина и Роджера к религии — через отношение к высоте собора. Джослин забирается на верхотуру и радуется, как ребёнок, чувствует себя необычно, одухотворённо, как будто вознесённый молитвами в какое-то иное эфемерное пространство. Так же и со своей верой, она несёт его (хотя иногда и может больно шмякнуть оземь). А Роджер совершенно очевидно высоты боится... При том, что она стала для него ежедневной рутиной. Неизведанность высоты его пугает, но всё же он упрямо день за днём карабкается вверх. Как и каждый обычный человек, которого пугает огромность и непознаваемость бога, но он цепляется за материальные проявления ритуалов и обретает куда большую устойчивость, чем порхающий Джослин. Ещё двойника Джослин обретает в своих изображениях — сначала каменные головы, созданные немым, в которых он отказывается себя признавать, а затем отражение в световом строительном зеркале, которое совершенно определённо приводит Джослина в ужас.

Ещё меня очень впечатляют второстепенные персонажи, точнее, их изображение. Роман ведётся от третьего лица, однако мы видим их глазами Джослина. Немой — славный, отец — Безликий, вместо женщин два мутных образа-пятна, одно из которых нескончаемо болтает, а второе просто мелькает и трясёт своими рыжими волосами. Неодержимые люди не так уж важны Джослину, вот он и не обращает на них пристального внимания. Статисты, боты, фрагменты. Точно такое же отношение и ко времени — он его не замечает, и мы, вместе с ним, никак не можем уловить, сколько времени прошло с начала постройки собора. Понятно только, что много.

Что же в итоге? Джослин сам становится собором, едва ли не на физическом уровне. Спина его гнётся вместе с опорами, в голове тот же шум и пыль, что и внутри помещения. Финал не потрясает неожиданностью, но это и не должна быть кульминация. Просто логическое завершение, тупик.

Первый раз читать "Шпиль" довольно непросто, настолько плотный и непривычно построенный текст, хотя любители готического романа с лёгкостью его осилят. Другое дело, что смысловое наполнение вовсе не как у готического романа, поэтому лёгкость в преодолении языка совершенно не означает лёгкость понимания. Всего полторы сотни страничек, но сколько тем для медитаций даёт Голдинг... Для медитаций — потому что чёткого ответа на главные вопросы он, естественно, не даёт, оставляя за самим читателем право сделать собственный выбор.

Под катом фотография...

Фоточка Солсберийского собора, рядом с которым жил Голдинг, который вдохновил его на образ собора из "Шпиля"... При том, что Голдинг намеренно подчеркнул, что это не реальный собор, а выдуманный. "Я нарочно сбросил парочку поперечных нефов с собора в Солсбери, чтобы можно было с достоверностью говорить, что это написано не о нем." © "Беседы с Джеком Байлсом" У. Голдинг

В высшей степени странная книга. Она не просто странная, она… неудобная. Кажется, смысл на поверхности лежит – но нет, ускользает, чертяка. Ну не может эта книга быть настолько простой!..

Это мое знакомство с Уильямом Голдингом. Понимаю, что лучше было бы взять культового «Повелителя мух», давно планировала, но в итоге обнаружила себя за чтением «Шпиля». Уже в начале роман Голдинга старается оттолкнуть случайного читателя: тут и заунывные описания, и отсутствие экспозиции, так что разбирайся, как хочешь, и сложные мотивы главного героя… Время от времени ловишь себя на мысли, что перестал следить за происходящим, потерял нить размышлений или не понимаешь, как персонаж оказался на этой локации. Ни одна книга не заставила меня так задуматься о «клиповом мышлении», как эта. Я чувствовала себя жертвой современных технологий, из-за которых мы якобы не можем удерживать внимание дольше, чем на пять-десять минут. Сюжет наигранно прост, настолько прост, что в это не верится. Настоятелю храма Джослину как-то было «божественное видение», из которого он узнал, что должен возвести в своем храме огромную башню со шпилем во славу Создателя. Джослин уверовал, что он – избранник Бога, и на него возложена великая миссия. Он стал одержим идеей построить башню и искал понимания у «ангелов», что оказались его постоянными сопровождающими.

Но одержимость и воля настоятеля столкнулись с разумностью окружающих. Задумку Джослина сочли безумной: у храма нет фундамента, новое строительство невозможно, и башня, даже если ее удастся возвести, рано или поздно обрушится. Но Джослин неумолим: он стоит на своем, как всякий фанатик, находит деньги, нанимает рабочих и, испортив отношения со всеми знакомыми, начинает строительство.

Сам Джослин позже скажет, что в нем так заговорила гордыня. Он безуспешно пытался смирить ее сначала в монастыре, потом – в храме. А затем ему явилось «видение», и он поверил, что он – избранный, и должен сделать невозможное, явить миру божественное чудо. Можно рассматривать «Шпиль» как книгу об этой гордыни, толкнувшей человека на сумасшедший поступок. Но мне это кажется несколько… однобоким, что ли. К слову, всю книгу ты ждешь, когда рухнет эта башня, но… (внимание!) она так и не рухнула! Хотя должна была. Но стоит же, стоит! И неизвестно, сколько еще может простоять!

Мне в этой башне со шпилем, которая (внезапно) держится благодаря Гвоздю, видится символ современного христианства. А Гвоздь – напоминание о распятом Христе. Если уж так рассуждать, то христианство действительно держится на личности Иисуса и на его казни в искупление всех человеческих грехов. Джослин, герой «Шпиля», в чем-то пытается уподобиться Христу, хочет принести себя в жертву чуду – невозможной башне, – что вызовет прилив веры у местных христиан. Возможно, им движет гордыня – но в христианстве, как и в любой другой религии, этой гордыни хватает, сам Иисус был вынужден с ней бороться, что уж говорить об обычных христианах, что вечно рискуют впасть в этот грех и счесть себя «просветленными» на фоне оступившихся безбожников. Может, Голдинг то и хотел сказать – что институт церкви нынче основан не на смирении и пожелании добра, а на гордыни? Что в религию уходят, желая почувствовать себя человеком лучшим, «правильным» в сравнении с остальными? Что это уже давно своеобразная терапия, лечение угнетенного неудачами духа, а не подлинная любовь и смирение пред лицом Всевышнего?

Интересен в книге конфликт слепой веры и здравого смысла. Толковать его можно по-всякому. С точки зрения обычных людей Джослин со своим строительством пытается пойти против законов этого мира. В конце-то концов, эти законы тоже от Бога. Так и зачем, спрашивается, их нарушать? Сам Иисус в пустыне же сказал: «Ну не искушай ты Бога понапрасну!» Но Джослин уверен, что Бог велел ему эти законы как раз нарушить, чтобы совершилось чудо. Рационализм неминуемо противоречит мистическому подходу. На самом деле, если вдуматься, Бог в качестве Создателя никак не противоречит рационализму и науке. Это Джослин противоречит Богу, потому что верит в свою «избранность» без каких бы то ни было причин, самовольно объявляет себя творцом земных чудес. Если рассматривать башню и шпиль, как символ современного христианства и современной Церкви, то невольно хочется спросить: а не противоречит ли нынешнее христианство исконному, которое принес человечеству Иисус? В этом смысле храм, который пытается перестроить Джослин, – это как раз исконное христианство, которое, согласитесь, сильно отличается от привычного нам. А башню Джослин строит, как «вестник Бога», уверенный, что она привлечет новых христиан, а старых заставит еще сильнее уверовать. Башня-то остается, держится благодаря Гвоздю (образу Христа), но развалиться может в любой момент, да так развалится, что разрушит старый храм до основания. Сделал, как лучше, ничего не скажешь. Думаю, «Шпиль», с его многообразием символов, можно толковать, как хочется. Книга сложна для понимания, в ней легко запутаться, а разбираться можно бесконечно. Я лично нисколько не пожалела, что прочитала ее. Как минимум, она заставляет напрягать мозги, искать и толковать аллюзии. А большего от «Шпиля» требовать не стоит.

«Не было гвоздя – подкова пропала, Не было подковы – лошадь захромала, Лошадь захромала – командир убит, Конница разбита – армия бежит, Враг вступает в город, пленных не щадя, Потому что в кузнице не было гвоздя!»

С 9 лет я думал, что сильнее "Повелителя мух" Голдинг ничего не написал.

Поэтому я всё время откладывал "Шпиль" на потом.

В 19 лет прочитал "Шпиль".

Десять лет заблуждений.

После многолетнего затишья и произведений, которые не смогли "выстрелить", Голдинг пишет "Зримую тьму", и поклонники вновь визжат от восторга. Неудивительно. Все романы Голдинга в совершенно разном стиле, в совершенно разных декорациях, но при этом неуловимо чем-то похожи. Вот и в "Зримой тьме" сквозь мрак проглядывает что-то, что мы уже видели в "Шпиле" или "Повелителе мух". Хотя сюжет и форма, конечно же, ничего общего с ними не имеют.

"Зримую тьму" частенько называют пародией на психологический роман. Действительно, пародийные нотки есть, потому что психологический роман в данном случае анатомирует не душевные метания обычных героев, а события людей явно больных. Одного главного героя из-за чувства вины посещают видения, вторую героиню явно мучает шизофрения, а герой, чьи исповеди мы не слышим, но он появляется постоянно — вообще педофил. В таком клубке страстей и мучений психологическая драма становится ещё ярче, ещё более выпуклой, хотя — казалось бы — речь идёт о вещах давно нам знакомым. Телесное уродство не отменяет духовной красоты, и наоборот, физическая привлекательность может означать полное разложение морали внутри одной отдельно взятой личности. Главный герой, который на лицо ужасный, но добрый внутри родился в почти мифологической атмосфере. Горящий город, бомбёжки, все эвакуированы, и вот из пламени вдруг выходит обгоревший и контуженный собирательный образ брошенного и страдающего ребёнка. Мэтти на протяжении всего романа неуловим, даже фамилию его коверкают все и вся, включая автора, так что мы не можем быть уверены, как же его всё-таки назвали спасители (ясно только, что они добавили "ветра" — wind, в фамилию). Физическое уродство, как и тяжкая травма, дают свои плоды: из Мэтти растёт самый настоящий блаженненький, так что ничего удивительного, что рано или поздно он настолько уверует в своё общение с духами, что и другие люди начнут считать его святым. А конец его, как и предназначение, конечно, великолепны. Как в том анекдоте, где боженька рассказывает праведнику, что он выполнил своё жизненное предназначение тем, что передал кому-то соль в поезде.

Второй важный персонаж тоже рождается и формируется не просто так. У неё есть сестра-двойняшка, тоже специфический символ. Про сестру мы узнаем мало, однако то, что обе сестры пошли по кривой дорожке — несомненно. С детства Софи учится смотреть в тьму, в подсознание, в зону табу за затылком, где только мрак и грязь. Отсюда и инцестуальные желания, и постепенное погрязание в крайнем эгоцентризме, ведущем к страшным вещам. Интересно сравнивать её судьбу с путём Мэтти. Поневоле задумаешься, что красивым людям позволено куда больше, чем простым ничем не примечательным смертным, просто потому что им многое прощают за красивые глаза.

Третий персонаж, который меня интересовал всю дорогу, — самый сложный и непонятный в этом романе. Мистер Педигри. Персонаж тоже чуть ли не стереотипичный (препод, соблазняющий симпатичных учеников), хотя степень его вовлечённости в порок так до конца и не остаётся понятной. Нигде открытым текстом так и не сказано, что он совращал малолетних "до конца", впрочем, это и не опровергается. А грех педобирства он за собой признаёт, мучается, страдает ,ищет оправдания своим желаниям, обвиняет других. Из всех персонажей именно он является самым живым, его зримая тьма самая густая. При этом он не может скрыться в пучине шизофрении или объявить себя отшельником, это явно не его путь — поэтому его попытки борьбы с собой напоминают истеричные судороги.

Фирменная фишка Голдинга — двойное, тройное, многоплановое дно. Есть здесь и притчевые мотивы, и глубокий психологизм, и социальное, и сатирическое. За один раз объять роман невозможно... И это хорошо, потому что перечитывание Голдинга приятно вдвойне.

Очень необычная и интересная книга. По сути сюжета здесь как такового и нет. Всё разворачивается вокруг строящейся башни. Но главное действующее лицо романа — настоятель Джослин. Именно ему посвящена большая часть книги, а именно его размышлениям, чувствам, воспоминаниям.

Итак, какой же он, этот Джослин? Безумец или просто высокомерный человек, уверовавший в собственную абсолютную праведность и непогрешимость? На мой взгляд, оба варианта верны. Безусловно, Джослин не в своём уме. Кому же придёт в голову организовать строительство огромной 400-футовой башни со шпилем, не задумываясь о величине расходов и практичности самой идеи? Но Джослин уверен в своей миссии, в своём предназначении и богоизбранности и считает, что шпиль будет отражать его святость. Настоятель тщеславен и одновременно одержим, и чем дальше продвигается строительство, тем сильнее проявляется его маниакальность.

Про таких, как Джослин, говорят, что они не от мира сего. Так и есть. Он словно не замечал реального положения дел, а жил лишь в собственном мире, в своих фантазиях. Отсюда эти странные чувства по отношению к Руди, совершенно ненормальное видение шпиля... Я пыталась разобраться, кто же он такой? Было чувство, что читаю о размышлениях больного маньяка, который представляет угрозу.

Да, странный человек, совершенно непонятный ни обществу, ни себе самому. Был ли он счастлив? Не знаю. Он с остервенелым упорством шёл к своей цели, но она лишь отдалялась от него. Сломленный человек с утраченными идеалами — таким он предстаёт для меня сейчас, когда я закрыла последнюю страницу романа.

Интересный вывод понесла я после того как прочла книгу.
Борьба за власть...Бывает ли она честной? По-моему, мнению -нет. И книга подтвердила все мои догадки. Не важно ребенок ты или взрослый, ты должен быть сильной личностью и как чаще всего бывает "сильная личность" -это не есть хорошо. Если ты злой/коварный/не боишься никого и ничего, то ты будешь лидером и это понятно.
К какому же я выводу пришла? А к такому, что все мы были детьми (чистые и невинные), но многим, чтоб стать взрослым и не упасть лицом в грязь- пришлось выпустить своего зверя. Зверя, который не знает ни жалости , ни страха. В этом и проблема современного мира. Мы все стремимся стать сильной личностью. Но разве сильная личность -это не тот кто знает что такое сострадание и сопереживание? Разве ни этого не хватает миру?
Читать или нет- решать только Вам. Я такое не особо люблю поэтому прям советовать не буду)

Стивен Кинг говорил, что "Повелитель мух" воодушевил его, вдохновил на писательство. Неудивительно, ведь Голдинг получил нобелевскую премию за него.
Узнав обо всём этом, я решил купить книгу. Впрочем, сначала я подарил её маме на день рождение вкупе с другими книгами, чтобы потом прочитать) "Мало того, что нобелевка, так ещё и любимый автор благодарит за помощь - всё это вам не шухры-мухры", - думалось мне.
Когда я узнал, что роман написан в одном из любимых жанров: антиутопия(не читал "451 градус по Фаренгейту, любитель ты этакий) - обрадовался, словно нашёл триста рублей, хоть и купил за 170. Поначалу мне казалось, что Хрюшу доведут, он взбесится, а потом начнёт резать глотки, ведь в описании говорилось про детскую жестокость. Она там была, но с сюжетом - мимо.
Вкратце, группа подростков попала на необитаемый остров: их самолёт разбился. Единственное, чего не понимаю - как они выжили??? Но да ладно. А дальше сами читайте)
Скажу сразу: Голдинг - талантище, "Повелитель мух" очень понравился, недаром такую престижную премию-то выдали, всё-таки.
Если честно, книга у меня ассоциируется с "Портрет Дориана Грея": также раскрывается вся подноготная человеческой души, все скелеты в шкафах, что таит в себе неокрепший разум.
Вот подумать: а что, если бы мы оказались там же? Вдали от цивилизации, вне зоны комфорта. Наверняка тоже кричали бы:"Убей зверя! Глотку режь! Выпусти кровь!". Правда, неизвестно когда - дело времени. Удивительно, как дети, будучи такими, казалось бы, безобидными, могут, не моргнув, зверски убить животное.
Словом, произведение читать стОит. Поистине хорошая вещь. Эмоции обеспечены. Возможно, некоторые моменты даже шокируют.

История о древних людях, которые возможно, не так от нас далеки.

Мы знакомимся с жизнью маленького племени неандертальцев. И автор детально и во многом правдиво описывает их быт (поверьте постоянному слушателю лекций Дробышевского). Как происходило общение, как добывали пищу, как неандертальцы хоронили усопших - всё это можно узнать из романа. Конечно, это не историческая монография, но пробелы школьного курса истории первобытного мира можно закрыть.

Нам с высоты веков может показаться жизнь главных героев весьма примитивной - они только едят и спят, у них ещё нет ремесел, речь ограничена. Но является ли это признаком их несовершенства? Мне так не кажется.

На страницах произведения неандертальцы столкнутся с более продвинутым племенем кроманьонцев - те и огонь сами могут добыть, и оружие используют, и даже на лодках плавают.

Большое племя "новых людей" строит жилища и употребляет алкоголь, и по всем параметрам ближе к нам, но почему-то сопереживаешь все таки неандертальцам. Они как дети не понимающие опасности, что может исходить от себе подобных, не знающие гнева, кроме как в борьбе с хищниками. В то время как прогрессивное племя подавляет и приспосабливает природу, неандертальцы приспосабливаются к ней сами и берут лишь самое необходимое. Они по-прежнему неотделимая часть природы...

Хотя бы ради такого взгляда на далёкое прошлое стоит прочитать этот роман.

Перечитала книгу два раза за один присест. Один раз прочла и не все осознала, не прониклась глубиной этого произведения. Сразу же прочла второй раз и произведение заиграло новыми красками. Уверена, что прочти я ее третий раз, мне откроется нечто новое. Это ли не показатель глубины романа. Начинается все с того, что известный художник, достигший успеха и зрелости, пытается ответить самому себе на вопрос: "Какое событие лишило его свободы воли? Когда он стал тем, кем он является сейчас?" И начинается его мысленное путешествие по своему прошлому, по вехам прожитой жизни. Вот он маленький мальчик, воспитываемый матерью-одиночкой. Воспоминания о маме, о друзьях детства, о переживаниях того времени, в результате приводят его к пониманию, что не здесь произошла потеря свободы. Школа, учеба, партийная жизнь, первая влюбленность, болезнь, опека священника, шалости и хулиганства, предательства, становление Сэма, как художника, плен гестапо и т.д. Все это вспоминается вспышками, непоследовательно, постепенно составляя сложный пазл прошедшего. Немного с того периода, немного с другого и вот, герой уже тот, кем предстал перед нами в самом начале книги. Событие или события, приведшие к свободному падению души или падению свободы, он находит, и выводы для себя делает, и страхи свои побеждает. Написано сочно, ярко, слова будто ложкой кушаешь при прочтении, настолько объемные образы получились у Голдинга. Книга "Свободное падение" понравилась мне намного больше, чем "Повелитель мух" (хотя может и его стоило перечитать). Я под большим впечатлением от прочитанного, это особый вид удовольствия. Некоторые фразы проникали до глубины души, разворачиваясь передо мной многогранностью заложенного в них смысла, и нет резона вытягивать их из общего текста, потому как они тесно переплетены с тем, что было написано раньше, составляя плотную ткань повествования. Слова автора будто наполнены некоей силой, встряхивающей разум читателя, способной влиять на жизнь, наполняющей и оживляющей. Очень красиво, проникновенно, профессионально.