Корейские мифологические источники не содержат конкретных упоминаний о растениях и животных, об их появлении в этом мире. Из мифов можно понять лишь то, что они издревле существовали на земле, как это видно на примере пуэрарии, кузнечика или мыши из предыдущей истории. Отдельных рассказов о происхождении живых существ не встречается; это свидетельствует о том, что интереса к подобным вопросам не было. Исключение представляют только люди.

Корейская мифология знает несколько разных историй о происхождении человека. В одной говорится, что люди появились спонтанно, когда пришло время; в другой – что человека слепил из красной глины бог; третья повествует о спустившихся с неба букашках, которые выросли и превратились в людей. Последний вариант в научных кругах принято рассматривать как уникальный корейский архетипический сюжет. Он также содержится в «Чхансега».

В давние-давние времена взял Майтрея в руки два блюда – серебряное и золотое – и воззвал к небесам.

Тогда упали с неба букашки: пять на золотое блюдо и пять на серебряное.

Когда они выросли, золотые букашки превратились в мужчин, а серебряные – в женщин.

Они поженились, и от них и произошли люди.

В этом внешне простом эпизоде содержится немало заслуживающих внимания моментов. В первую очередь примечательна избранность человека. В отличие от других живых существ, люди появились в мире по воле бога, как результат его деяния. Тот факт, что прапредки людей спустились с небес и светились серебром и золотом, говорит о том, что человек – существо, наделенное высшей энергией. А значит, люди по своей природе связаны с небесными божествами. Будучи потенциально двойником бога, человек заключает в себе божественное начало. Это представление лежит в основе корейского мифологического сознания.

Уникальность данного сюжета состоит в том, что в нем показано не рождение людей сразу в идеальном человеческом облике, а их происхождение от букашек. В этой версии о постепенном превращении насекомых в людей можно видеть отражение эволюционизма, противопоставленного креационизму, согласно которому человек был сотворен по воле бога. В корейской мифологии креационизм и эволюционизм тесно переплетены.

Важен и семантический контекст, связанный с идеей «роста». Согласно мифу, вначале человек являл собой маленькую примитивную форму жизни и только впоследствии вырос и обрел свой настоящий облик. Это представление качественно отличается от идеи о том, что человек изначально был сотворен в идеальной форме. В процессе взросления его питает энергия земли; таким образом, человек не просто проекция небесного бога, а существо, рожденное из гармонии духа земли с духом неба. Вероятно, это первый случай, когда энергии земли и неба соединяются в одном существе, что делает человека особенным. Именно люди идеально подходят для жизни в динамичном мире между стремящимися друг к другу небом и землей. Стоящий ногами на земле, с лицом, обращенным к небу, человек в полной мере является главным героем этого мира.

Стоит обратить внимание на то, что появляется не одна, а сразу пять пар мужчин и женщин. Конечно, это правомерно рассматривать как способ избежать кровосмешения, но можно поискать и другой смысл. По моему мнению, таким образом миф объясняет разнообразие человеческих личностей. Каждый из нас обладает уникальной внешностью, характером, способностями, и предание о десяти первопредках естественным образом объясняет такую многообразность. Видимо, десять представлялось нашим предкам оптимальным числом, чтобы отразить идею разнообразия.

Будучи двойником бога, человек является особым существом. Как мы увидим далее, в корейских мифах многие люди превращаются в богов. Однако даже если этого не происходит, после смерти человек не исчезает. Тело умирает, но душа как вместилище божественного духа продолжает существовать. Место ее обитания – потусторонний мир. Как упоминалось ранее, «тот свет» и «этот свет» составляют пару инь и ян. Называя «тот свет» жилищем человеческой души, я хочу подчеркнуть, что это мир, тесно связанный с людьми. «Этот свет» и «тот свет» представляют собой передний и задний фасад, внешнее и внутреннее пространство человеческого мира.

После появления в мире людей трудно найти следы глубокого вмешательства богов в их жизнь. Кажется, боги совсем не участвуют в земных делах и человек предоставлен самому себе. Может быть, земная юдоль с ее нескончаемым круговоротом суток, времен года, жизни и смерти кажется им опасной? Или же боги слишком заняты устроением собственного мира? Как бы то ни было, совершенно ясно, что пространство бесконечных перемен не самое подходящее место для богов. Зато оно как нельзя лучше подходит для тех, кто родился и вырос в нем.

ЧХОНЧЖИ-ВАН И СУМЁНЧАНЧЖА, ТЭБЁЛЬ-ВАН И СОБЁЛЬ-ВАН: ВНАЧАЛЕ БЫЛА ССОРА

Был ли тот древний мир для людей раем – или наоборот? Ответ уже известен. В те времена на небо всходили два солнца и две луны. Людям приходилось терпеть невзгоды и бороться за выживание.

Вначале днем и ночью мир покрывала тьма, поэтому невозможно было различить стороны света. В то время на юге во Дворце солнца и луны явился мальчик в голубых одеждах с глазами на лбу и на затылке. С небес, из Нефритового дворца, спустился Тосумунчжан, снял с его лба два глаза, благословил восток – и взошли два солнца; снял два глаза с затылка, благословил запад – и взошли две луны. Солнца и луны осветили мир, но сделали его непригодным для жизни: днем люди изнывали от зноя, а ночью замерзали от холода.

В те времена жил на земле безжалостный Сумёнчанчжа. Держал он девять яростных лошадей, девять волов и девять собак. Животные были настолько свирепы, что людям, страдавшим от притеснений Сумёнчанчжи, никак не удавалось найти на него управу.

Однажды поднял Сумёнчанчжа взгляд на небесного короля Чхончжи-вана и заявил:

– Никому на этом свете меня не одолеть!

Его слова возмутили Чхончжи-вана, и король в сопровождении ста тысяч воинов спустился на землю. Он пришел к дому Сумёнчанчжи, сел у ворот на ветку ивы и принялся творить чудеса. Околдованная корова тут же взобралась на крышу и замычала, а из дома вышел котел и стал расхаживать по двору. Однако Сумёнчанчжа ничуть не испугался. Тогда Чхончжи-ван повязал ему на голову свой платок. Почувствовав сильную боль, Сумёнчанчжа закричал слуге:

– Ой, как больно! Скорее разбей мне голову топором!

«Вон какой дерзкий!» – изумился Чхончжи-ван и, сняв с головы Сумёнчанчжи платок, отступил.

На обратном пути Чхончжи-ван зашел в дом старушки Пэкчжу.

– Я у вас переночую, – сказал он хозяйке.

– Мы живем бедно, как мы можем принять таких гостей? – ответила та.

– Об этом не беспокойтесь, – сказал Чхончжи-ван и ступил на порог.

Хозяйка засуетилась: ей нечего было подать гостю на ужин.

– Ступай к Сумёнчанчже, попроси у него риса, – велел ей король.

Старушка Пэкчжу так и сделала. Вернувшись с рисом, она наварила каши и накормила Чхончжи-вана и сто тысяч воинов. После ужина небесный король лег спать. И вдруг посреди ночи слышит он шорох: кто-то расчесывает волосы нефритовым гребнем.

– Это дочь моя, – сказала хозяйка.

Чхончжи-ван позвал девушку и увидел, что она прекрасна, как фея из Лунного дворца. В ту же ночь они стали мужем и женой. На третий день король собрался возвращаться на небо.

– Как же я тут одна останусь? – спрашивает его супруга. – А если дети родятся?

– Ты будешь зваться Пагиван и станешь владычицей мира. А родятся дети – назови их Тэбёль-ван и Собёль-ван. Вот залог, что они встретятся со мной: отдай им эти два тыквенных семечка, пусть посадят в день быка первого лунного месяца. Тогда ко дню быка четвертого месяца вырастут плети, и по ним мои сыновья поднимутся на небо.

Прошло десять месяцев, родила дочь старушки Пэкчжу двух сыновей и назвала их Тэбёль-ван и Собёль-ван. Когда исполнилось братьям семь лет, пришли они к матери и спросили:

– Кто наш отец и где он?

– Ваш отец король Чхончжи-ван из Нефритового дворца.

– Как его найти?

– Возьмите это, – сказала мать и дала сыновьям семена тыквы.

Посадили их братья в день быка первого лунного месяца, и ко дню быка четвертого месяца выросли плети до самого неба. Братья поднялись в Нефритовый дворец, отыскали отца, и тот спросил:

– Как ваши имена и кто ваша мать?

– Нас зовут Тэбёль-ван и Собёль-ван, а наша мать – Пагиван.

В доказательство братья показали отцу гребень, кисть и нить, которые дала им мать.

– Несомненно, вы мои сыновья, – сказал Чхончжи-ван. – Как вам живется на земле?

– В нашем мире два солнца и две луны. Поэтому люди сгорают при солнечном свете и замерзают по ночам, – ответили братья.

Тогда вручил им Чхончжи-ван железный лук в тысячу кын^[8] и стрелы и сказал:

– Сбейте с неба одно солнце и одну луну.

Спустились братья на землю и пошли стрелять в небесные светила. Тэбёль-ван оставил одно солнце на небе, а другое сбил стрелой. Раскололось второе солнце и превратилось в мириады звезд на востоке. Вслед за ним Собёль-ван сбил вторую луну, и тогда засияли мириады звезд на западе. Так в мире остались только одно солнце и одна луна. На востоке зажглась Утренняя звезда, на западе – Сумеречная, на юге – Звезда старика, а на севере – семь звезд Большого Ковша. Посередине небосвода – звезды Кёну и Чиннё, новые ночные звезды и двадцать восемь лунных стоянок.

Потом Собёль-ван сказал Тэбёль-вану:

– Пускай один из нас установит порядок в земном мире, а другой – в загробном.

– Хорошо, – согласился тот.

Однако оба брата желали править на земле.

– Давай отгадывать загадки. Кто выиграет, тому достанется мир живых, кто проиграет – отправится в мир мертвых, – предложил Собёль-ван.

– Давай, брат. Тогда ответь, какие деревья сбрасывают листья, а какие нет? – спросил Тэбёль-ван.

– Деревья с полыми стволами сбрасывают листья, а низкорослые – нет.

– Эх ты, горемыка! Не говори того, чего не знаешь. Бамбук и тростник тоже полые внутри, а листьев не роняют. Тогда ответь, отчего на холме трава коротка, а в овраге высока? – снова спросил Тэбёль-ван.

– От весенних дождей земля с холма сползает в овраг, оттого на холме трава коротка, а в овраге высока.

– Эх ты, горемыка! Не говори того, чего не знаешь. Отчего же тогда у человека на голове волосы длинны, а на ногах коротки?

Снова проиграв, Собёль-ван сказал:

– Брат, давай посадим цветы. Чей цветок расцветет пышным цветом, тому править миром живых, а чей зачахнет – миром мертвых.

– Хорошо придумал, – согласился Тэбёль-ван.

Отправились братья к королю преисподней Чибу-вану, набрали цветочных семян и посадили в серебряную, медную и деревянную чаши. У старшего брата цветок расцвел пышным цветом, а у младшего зачах.

– Давай-ка, брат, вздремнем, – предложил Собёль-ван.

– И то верно, – согласился Тэбёль-ван.

Старший брат сразу заснул, а младший закрыл внешний глаз, открыл внутренний, потом поменял местами чаши с цветами и говорит:

– Брат, давай-ка пообедаем.

Проснулся Тэбёль-ван и увидел, что младший брат забрал себе его пышный цветок, а ему подложил чахлый.

– Эх ты, горемыка! Раз так, тебе править миром живых. Наверняка при твоих законах заполонят его воры, предатели и убийцы. Будут мужья бросать своих жен, а жены – мужей и уходить к чужим супругам. А я сотворю законы для загробного мира. И будут они простыми и ясными. Берегись, если загубишь дело!

Старший брат отправился в подземное царство, а младший позвал Сумёнчанчжу и сказал:

– Много зла ты натворил, нет тебе прощения!

Собёль-ван приказал принести на передний двор дубины, а на задний соломорезку – и казнил Сумёнчанчжу. Потом он перемолол его кости и плоть и развеял по ветру. Превратились плоть и кровь злодея в мух и комаров, в клопов-кровососов, которые разлетелись и расползлись по всей земле.

Расправившись с Сумёнчанчжой, Собёль-ван исправил человеческие пороки, разграничил добро и зло и стал царствовать в мире, заботясь о счастье и процветании.

Это отрывок из «Чхончжи-ван понпхури», или «Песни о небесном владыке», c острова Чечжудо^[9]. Этот миф исполняется и по сей день и был неоднократно задокументирован. Стержень повествования во всех источниках один и тот же, но детали могут отличаться. Так, Сумёнчанчжа встречается под именами Свимен или Свемен; в одном варианте король Чхончжи-ван надевает на Сумёнчанчжу свой платок, в другом – покрывает его голову железной сеткой. Земную супругу Чхончжи-ван, Пагиван, нередко называют Чхонмён-аги или Чхонмён-пуин. В описании противостояния короля Чхончжи-вана и Сумёнчанчжи, Тэбёль-вана и Собёль-вана также существуют некоторые различия. Приведенный здесь пересказ основан на версии Пак Пончхуна 1930 года (Т. Акиба, Ч. Акаматцу. Исследования корейского шаманизма. Издательство «Окхо-сочжом», 1937). Однако в этом источнике опущен эпизод о состязаниях братьев за право господства на земле. Его я позаимствовал из рассказа Чон Чубёна (Хён Ёнчжун. Энциклопедия шаманизма острова Чечжудо. Издательство «Сингумунхваса», 1980).

В этом мифе описаны несколько этапов противоборства. Сначала говорится о конфликте человека с человеком: могучий Сумёнчанчжа пытается получить господство над людьми. Пользуясь незаурядной силой, он подавляет окружающих и присваивает чужое имущество. Его правомерно считать первым на земле злодеем или прототипом всех злодеев.

Интересна природа силы этого героя. В мифе говорится, что Сумёнчанчжа держал свирепых лошадей, быков и собак, из-за чего люди не осмеливались дать ему отпор. Названные здесь животные с давних времен живут рядом с человеком и служат ему, однако так было не всегда. Вероятно, в начале времен они были дикими и непокорными, как медведи или волки. Возможно, Сумёнчанчжа – первый, кому удалось приручить их. Сделав то, что не сумел никто другой, он мог претендовать на роль властелина мира. Хотя подавление окружающих силой – несомненное зло, описанная здесь ситуация, если разобраться, не может быть оценена однозначно. В мире, представленном в этом мифе, еще нет дифференциации добра и зла; это мир, в котором ценилась сила. Необходимо помнить, что начало размежеванию добра и зла положил Собёль-ван, но случилось это позже.

Бесстрашный Сумёнчанчжа бросает вызов самому благородному существу на небе и земле – богу Чхончжи-вану, которого отождествляют с Нефритовым императором^[10]. Получив вызов, Чхончжи-ван решает наказать дерзкого Сумёнчанчжу. Так разворачивается первое противостояние человека и бога, в ходе которого задействуется магия божественной силы. Символически выраженная в образах взобравшейся на крышу коровы и ходячего горшка, она выходит далеко за пределы реальности и существующего порядка вещей. Эта сила неподвластна человеку. Человеческому взгляду не дано проникнуть во все тайны мироздания.

Итак, Сумёнчанчжа оказывается беспомощен перед божественной силой. Однако этот герой не так прост. Он не проявляет страха и не покоряется. Вместо того чтобы молить о пощаде, Сумёнчанчжа зовет слугу и приказывает взять топор и разбить ему голову. Этот парадоксальный ход обнаруживает его гордость и силу воли. Было бы неинтересно, если бы он, будучи представителем человеческого рода, пал ниц перед спустившимся с небес богом.