Бланк депозита, который Слоун Волкманн дала Доку, был из ссудно-сберегательного банка «Арболада» в Охае. Тетка Рит сказала, что это один из множества сберегательных банков, чей контрольный пакет принадлежит Мики.
– А их клиенты – что ты про них скажешь?
– Главным образом – частные домовладельцы, которых мы профессионально зовем «лохами», – ответила тетка Рит.
– А займы – что-нибудь необычного есть?
– Ранчеры, местные подрядчики, может, время от времени какие-нибудь розенкрейцеры и теософы – о, ну и, конечно, «Хрискилодон», они в последнее время до чертиков всего строят и озеленяют, а еще вульгарно, однако же дорого обустраивают интерьеры.
Словно голова его стала трехмерным гонгом, по которому стукнуло небольшой кувалдой, Док припомнил расплывчатое иностранное слово на снимке Слоун, который он видел у нее дома.
– Как это пишется и что это такое?
– У меня где-то на этом столе завалялась их брошюрка, примерно в докембрийском слое, насколько мне помнится… ага! Вот: «Расположенный в живописной Охайской долине, Институт “Хрискилодон” – от древнего индийского слова, означающего “безмятежность”, – предоставляет безмолвие, гармонию с Землей и безусловное сострадание для подверженных эмоциональному риску ввиду беспрецедентной напряженности жизни шестидесятых и семидесятых годов».
– Если на звук – в точности дорогая психушка, нет.
– На фотографиях толком не показано, все снимали, намазав объектив вазелином, как в каком-нибудь журнале с девчонками. Тут есть телефон. – Док списал номер, а она добавила: – Кстати, позвони маме.
– Ох, блядь. Что-то случилось?
– Ты не звонил уже полторы недели, вот что случилось.
– Работа.
– Ну, последние известия таковы: тебя теперь считают наркоторговцем. Такое у меня сложилось впечатление, должна сказать.
– Ну да, еще бы – перед глазами Гилрой со своей насыщенной жизнью, диспетчер чего-то там, внуки, участок и так далее, разумно же, нет, что это мне душманы в затылок сопят.