Глава третья. Страшный сон

Тук, тук, тук.

Это лебеди стучат клювами в бок нашей яхты и прерывают ход моих мыслей. Они всегда приплывают в одно и то же время и требуют завтрак, угощать их – наша традиция. Мама начала подкармливать этих лебедей очень давно, ещё до того, как я родился и они с папой купили «Зимородок». Кладу амулет и мамин блокнот в карман и иду на кухню. На полке бумажный пакет, в нём два пирога с луком и сыром для тёти Геры. Я беру его и миску с картофельными очистками и выхожу на корму.

Папа тускло улыбается:

– У нас гости.

Четыре лебедя, вытянув шеи, ждут угощения. Неуклюжка с кряканьем прыгает в воду и присоединяется к ним.

Кладу на крышу пакет с пирогами для тёти Геры и, перегнувшись через борт, кормлю птиц. Своими клювами они могут зажать палец, как мышеловка, но эти лебеди добрые, вдобавок я держу картофельные очистки за самый кончик.

Делаю глубокий вдох и ловлю детали. Осколки солнечного света на воде. Волны золотых лучей, резвящихся на борту. Высокое небо, в котором ни облачка.

– Сегодня опять будет жарко.

Папина улыбка тает:

– Не знаю, не знаю. – Он щёлкает ногтем по зубу. Папа всегда так делает, когда размышляет над прогнозом погоды.

На душе у меня становится скверно.

– Пора бы наконец пролиться дождю, – тихо продолжает папа. – Уже несколько недель мы без него. Может разразиться Великая буря. Нужно как следует подготовиться.

С тех пор как пропала мама, папе снятся страшные сны. Его преследует кошмар о Великой буре, как он её называет. Это не просто гроза, которая время от времени случается здесь, но кое-что повнушительнее. Жуткий смерч, что крушит всё на своём пути, и ливень, смывающий всё и всех.

После того как полиция опустила руки и заявила, что исчезновение мамы покрыто тайной, и все, кроме меня, перестали искать её, папины сны стали ещё ужаснее.

Я вздыхаю.

– Но я всё равно заеду к тёте Гере.

– Ты можешь навестить её завтра, – говорит папа ровным голосом.

– Не хочу ждать до завтра. Я еду прямо сейчас.

– Если начнётся гроза, ты не успеешь даже…

– Знаю, – перебиваю я, понимая, что он сейчас скажет. – Гроза не станет ждать, когда мы закончим все свои дела и приведём всё в порядок. Мы должны быть готовы, когда буря грянет…

– Точно, должны быть готовы! – У папы блестят глаза. – Когда она разразится, у нас не будет времени на раздумья. Придётся действовать по наитию. – Он открывает кладовку и достаёт оттуда ящик со всякой всячиной, которая может пригодиться во время шторма.

– Аккуратно, там ведь пироги для тёти Геры! – только и успеваю крикнуть я, когда папа не глядя ставит ящик на крышу и едва не сталкивает пакет.

– Нужно укрепить швартовы.

Я кидаюсь к нему в попытке схватить пакет с пирогами.

– Папа, остановись же! – Я в негодовании. – Мы уже готовились к буре вчера и позавчера тоже!

Папа делает глубокий вдох. Либо он разозлится сейчас, либо снова начнёт рассказывать, какой отметки достиг уровень воды во время прошлого наводнения. Следует долгий выдох, словно папа выпускает пар.

– Ты прав, Уилл. Прости. Мы готовы к шторму.

Он устраивается на крыше.

– Иногда на меня находит такое.

– Иногда?

Да он стал одержимым.

– Я просто хочу, чтобы мы были в безопасности. – Папа тянется ко мне, чтобы обнять. – Ну же, иди сюда!

– Да ладно тебе, – говорю я, отталкивая его руку.

– Слишком взрослый дня объятий, а? – Папа сгребает меня и прижимает к своей груди, к самому сердцу. Я вырываюсь.

И задеваю пакет с тётиными пирогами.

Он взлетает в воздух…

И летит…

Прямо в реку.

Шлёп.

Я выглядываю за борт. Пакет плавает и впитывает воду.

Во мне вспыхивает злость – ослепительная и жаркая.

– Прости! – Папины глаза распахнуты от изумления.

У меня в ушах звенит кровь.

Мамины лебеди и Неуклюжка плавают вокруг пакета и клюют мокрую бумагу и пироги.

– Это случайно вышло, – оправдывается папа. – Я только…

Я сбегаю на корму и спрыгиваю на берег. Хватаю велосипед и слышу, как папа кричит вдогонку:

– Уилл, Уилл, прости!

Вцепившись в руль, я кручу педали и гоню вперёд, не оглядываясь.

Миновав поля Белла Стеннета – золотистая кукуруза и чёрная-чёрная земля, – я останавливаюсь и жадно вдыхаю воздух, пытаясь успокоиться, но всё ещё не могу прийти в себя. Горячие злые слёзы наворачиваются на глаза. В груди тяжело, словно на неё что-то давит.

С тех пор как исчезла мама и я потерял своего лучшего друга, я только и делаю, что пытаюсь собрать воедино осколки своей жизни, но от папиной одержимости приготовлениями к буре всё становится только хуже.

Я с силой жму на педали и кручу их быстрее и быстрее, пока из головы не выветриваются все мысли. Теперь есть только я, колёса и встречный ветер. Прохладный бодрящий ветер. Я делаю медленные глубокие вдохи, а он надувает мою рубашку, хлещет по лицу и высушивает слёзы.

Вот дом тёти Геры, и на сердце уже не так тяжело. Я почти успокоился. Теперь мне не терпится узнать, что она думает про амулет. Я кручу педали медленнее и, стоя на них, проезжаю мимо надписи, вырезанной на камне:

Я сворачиваю на подъездную дорожку, огибаю тётин красный с золотым автомобиль, припаркованный возле её деревянного дома на сваях. Дверь приоткрыта, вход обрамлён цветущими глициниями. Сиреневые грозди свисают, как сосульки в замёрзшем цветочном водопаде. Мама любит приезжать сюда. Это её второй дом. Просто не может быть, чтобы она сбежала. Она бы никогда не бросила нас с папой и тётю Геру тоже. Они неразлучны с детства.

Снаружи дом тёти Геры, носящий название «Вечность», похож на все остальные дома Фенских болот, построенные на сваях, чтобы их не затопило во время зимних наводнений. И лишь войдя внутрь, понимаешь, как сильно он отличается от прочих. Этот дом – как музей, только гораздо лучше, потому что здесь можно трогать всё. Это сокровищница произведений искусства, старой мебели, природных и археологических находок, большую часть которых она сама обнаружила во время раскопок. Остальное – подарки её друзей.

Тётя Гера любит гостей, но иногда ей нужны тишина и покой. Она вывешивает у входа разноцветные флаги, чтобы дать понять, какой у неё настрой. Красный означает «Не беспокоить», белый – «Добро пожаловать», а белый в красную клетку – «Я занята, но буду рада отвлечься». Сегодняшним утром меня встречает белый флаг.

Я ставлю велосипед возле одной из свай дома, достаю из кармана амулет и рассматриваю его снова. На вороне блестят крапинки солнца. Серебряный диск висит на тонкой натянутой цепочке и тихонько покачивается из стороны в сторону, словно колыбель на ветру.

Но ветра нет. Наверное, это я шевелю его. Слежу, чтобы мои руки были неподвижны, однако амулет начинает раскачиваться сильнее.

Сердце колотится, голова идёт кругом. Это волшебство?

Затаив дыхание, я жду, не произойдёт ли что-нибудь ещё. Но ничего не меняется. Амулет раскачивается, а потом замирает, как только я кладу его на ладонь. Я сжимаю его в кулаке. Только тётя Гера может знать, насколько он старый. Увидев его, она наверняка поверит, что ведьмы существуют.

Спрятав амулет в карман, я поднимаюсь по деревянной лестнице на террасу.

Глава четвёртая. Гера Найт

Дверь на террасу распахнута, я вхожу в столовую и чувствую знакомый запах льняного масла. Прохожу мимо картины, на которой изображены мама с тётей Герой в детстве: они бегут за бумажной птицей, – потом через заднюю комнату, где стоят деревянные сундуки и хранится керамическая посуда, сворачиваю в прихожую. Снимаю кепку и кладу её на стол рядом с дедушкиными часами. И направляюсь в гостиную, иду мимо столов с разложенными на них камнями, осколками древней керамики и другими фрагментами прошлого. У окна стоит высокая резная ширма, и её узорчатая тень падает на все предметы в комнате.

Иду в тётин кабинет в задней части дома. Это сердце «Вечности». Здесь тётя Гера проводит большую часть времени, и, если она не на раскопках – поблизости или далеко, – её всегда можно застать именно в кабинете. Где-то под ворохом бумаг и карт скрывается большой дубовый стол. Вдоль стен выстроились шкафы, набитые книгами. Здесь тоже есть глиняные черепки. А возле серебряной чернильницы, словно охранник, сидит деревянный лебедь, которого вырезал папа.

– Тётя Гера? – зову я.

Кругом стопки блокнотов, бумажные цветы, сделанные мамой, и объявления о розыске, которые мы с тётей Герой развешиваем во всех городах и посёлках Фенских болот. Мне больно на них смотреть, как на яркое солнце, и я лишь украдкой бросаю на них взгляд.

Раскрытые блокноты на письменном столе пестрят заметками о раскопках возле Фенбриджа. Чтобы не упасть духом после маминого исчезновения, тётя Гера ушла с головой в работу – не считая тех дней, когда занималась поисками. Может быть, сейчас она отдыхает? Вообще вряд ли. Тогда бы она вывесила красный флаг.

Я открываю дверь на балкон.

– Вот, оказывается, где ты.

Тётя Гера, как всегда, одета в ладно сидящую на ней белую блузку и тёмные брюки. Её короткие рыжие волосы гладко зачёсаны, только непокорная чёлка вьётся надо лбом. В вытянутой вверх руке она держит старинный меч – ни дать ни взять настоящий воин^[4].

– Доброе утро, Уилл! – голос звонкий и энергичный. – Видишь, я тут примериваюсь к этому мечу викингов. Он до сих пор чертовски острый. – Сделав выпад вперёд, она размахивает мечом, разрубая воздух, словно косит в поле кукурузу.

Вж-ж-жик.

– Твой дед учил меня боевому искусству. Я ещё не рассказывала тебе об этом?

– Кажется, ты упоминала об этом… раз или два в неделю… каждую неделю, сколько я себя помню, – отвечаю я. – Поосторожнее, это не игрушка!

– Одна великая женщина сказала: «Жизнь – это либо опасное приключение, либо ничто». Пожалуй, мне стоит дать тебе несколько уроков. Никогда не знаешь, когда тебе придётся драться на дуэли.

Я-то знаю, что этими разговорами тётя Гера лишь отвлекает меня от мыслей о маме.

– Спасибо, конечно, за предложение, но я лучше продолжу печь пироги… – При этих словах всё внутри у меня сжимается.

Тётя Гера с беспокойством смотрит на меня.

– Что случилось? Это ты из-за мамы? Или из-за Альфи? Неужели вы до сих пор не помирились после ссоры?

– Не было никакой ссоры. – В груди снова разгорается гнев из-за того, что я потерял лучшего друга и папа загубил тётины пироги. Потупившись, я фокусирую взгляд на её лакированных туфлях и медленно выдыхаю. – Твоим пирогам не повезло. Они утонули в реке. Я испёк их для тебя, как это делала мама.

– Не пытайся взвалить всё на себя, – тихо говорит тётя Гера. – Ты не обязан заботиться об отце и обо мне. – Помолчав, она прибавляет: – Кстати, ты завтракал?

– Нет ещё.

– Я тоже. Давай обследуем кухню. Там наверняка есть хлеб и джем.

Тётина кухня вызывает у меня улыбку. Даже она в этом доме похожа на музей. На подоконнике – древнеримский кувшин, в котором стоят яркие цветы, рядом расположилась коллекция истёртых монет. Тётя Гера в шутку называет её карманной историей – можешь всегда носить с собой королей и королев, которые жили сотни лет назад. На столе – чаша для эля эпохи викингов, полная клубники, и половина буханки хлеба.

Тётя Гера берёт медный чайник и указывает его носиком на стол:

– Порежь хлеб, ладно? Я пока заварю чай. – Она наливает в чайник воду из-под крана и ставит его на плиту.

Моё сердце взволнованно бьётся. Хочется показать ей амулет прямо сейчас и выяснить, считает ли она, что он поможет нам отыскать маму, – но тётя Гера явно думает о другом. Надо подождать, когда она усядется за стол.

Беру большой хлебный нож и приступаю к делу. Первые два куска выходят толстые, как древние книги, а другие два – ещё и расширяющиеся книзу, словно горная гряда.

– Отлично. – Гера улыбается. – Тонкие куски не по мне. – Она заглядывает в кухонный шкаф. – Ох, да у меня закончился джем. Тогда вместо него поедим клубники.

– Отлично. Я порежу.

Пока тётя Гера заваривает чай, я режу ягоды, вспоминая, как вечером перед маминым исчезновением мы вместе пекли пироги.

Чай готов, тётя разливает его по чашкам из разных сервизов, без блюдец, и добавляет молока.

Откашлявшись, я говорю:

– Я тут кое-что нашёл на Западном лугу…

– Хочешь, поедем вместе в Лондон? – перебивает тётя Гера. – У меня на следующей неделе встреча в Британническом музее. Их заинтересовал меч викингов, который я нашла на раскопках близ Фенбриджа. А ещё у меня есть билеты в Королевские механические сады Кью. Посмотрим, как распускаются и вянут заводные цветы и как всякие хитроумные механизмы, шестерёнки и колёсики этим управляют.

Когда мама ещё была с нами, мы хотели все втроём поехать в сады Кью. Я ёрзаю на стуле.

– Хорошо бы, конечно, но без неё это было бы неправильно.

Тётя Гера хмурится:

– Твоя мама меньше всего хотела бы, чтобы мы перестали жить и только и ждали её возвращения.

– А я и не жду, – отвечаю я, стараясь скрыть раздражение.

– Знаю, что не ждёшь. – Тётя Гера вздыхает. – Но, по-моему, бессмысленно каждый день искать её в домике на Западном лугу и возле Вороновой скалы…

– А вот и нет. – Сердце радостно бьётся, когда я вытаскиваю из кармана амулет. – Смотри, что я нашёл сегодня утром около домика. Мама спрятала его и оставила мне подсказку.