Глава 11

Прошло пять дней, с тех пор как Ирим совершил попытку бегства. Кирма не находила себе места. Её возлюбленный больше к ней не приходил. Девчонка от отчаяния не знала что думать.

«Неужели он меня обманул? Просто предал или пошутил, как он умеет, а сам и думать забыл. Что мне теперь делать? Как поступить?»

Дуворка каждый день ждала Ирима до утра в лесу вместе с Яксом. Спала она на хворосте под Олиствой, а потом и вовсе перебралась в берлогу к питомцу. Девушка осунулась и побледнела. Пропали из её глаз прежние блеск и воинственность. Постепенно и жажда жизни притуплялась. Кирма тосковала по поцелуям и ласкам любимого мужчины. Ей хотелось обнять его, прижать к себе, и стать его суженой, только бы он не покидал её уже никогда. Девушка в ту же секунду была готова за ним уйти, хоть на край Земли, только бы он предстал перед ней живой и невредимый, улыбнулся и подарил цветок. Всё на свете она была готова отдать за то, чтобы видеть бирюзу насмешливых глаз. Образ Ирима следовал за ней всюду, куда бы она ни направлялась. Однажды Кирма всё же отправилась к элли, но не дошла. Во-первых: спуск занял много времени, а во-вторых: остановило то, что нечего было сказать и спросить.

Дома дела обстояли не лучше. Мать не разговаривала с ней и даже не пускала в дом. Девчонка перебралась из леса и временно разместилась у соседки. Они не раз вместе разделывали туши овец и немного дружили. Кирма была удручена и напугана поведением Жионы. Она не ожидала, что мать не примет и не поймёт её решения.

«Неужели мне придётся выйти замуж за этого Рагимна? – спрашивала Кирма саму себя. – Нужно будет жить в снегах и сугробах, и ходить босиком. Нет! Я не смогу и не вынесу этого. Лучше умереть, чем уступить отцу».

Как-то раз Кирма решилась и подошла к матери. Дочь ухватила её за руку и развернула к себе лицом.

– Мам, почему ты не любишь меня? Зачем ты так со мной? – спросила девушка. Она заглядывала в родные глаза, но не находила в них ответы на свои вопросы. Жиона не выказывала своих чувств никогда и никому. За это её уважали в племени и часто приходили за советами и помощью.

– Люблю! – ответила мать и ушла.

– Что же это за любовь такая? – крикнула дуворка вслед удаляющейся матери. Но ответа так и не получила.

«Любовь! Все говорят, что любят, но бросают меня. Может, на мне какое заклятие? Вот и колечко потеряла, – а это плохой знак. Найти не могу, как и своё счастье, – подумала Кирма. – И не спросишь ни у кого. Может, кто видел, нашёл. Как и про судьбу. Не спросишь ни у кого, где её искать».

Кирма отрешённо взялась за привычные дела, только всё валилось из рук. Ей слышался голос Ирима. Девчонка сердцем чувствовала, что ему плохо. И от этого кручинилась ещё пуще. Кирма перестала питаться и спать, а часами сидела у реки и смотрела на круги, расходившиеся по зеркальной поверхности. У берега юркие рыбки хватали мелких червяков, плавающих в заводи. Лягушки глотали комаров и возились в камышах. Белки сновали с ветки на ветку, птицы трелью оглашали округу, а она тосковала. Так тосковала, что её грусть передавалась Ириму.

***

Элли в это время пытался составить план нового побега, да только на ум ничего не приходило. В голове будто варилась каша, причём на огне, от которого вспотел лоб. Может, рана воспалилась, и начался жар? А возможно от переживаний. Он слушал вопли орши, но не желал на них отвечать. Ирим хотел, чтобы его оставили в покое, чтобы хоть немного отлежаться и обдумать плачевное положение.

– Эй, ты живой там?

Тишина.

– Чего молчишь? Отвечай! – злился Матакар и пыхтел возле ямы.

Тишина.

– Я спущусь сейчас и сдеру с тебя шкуру.

Тишину нарушило шуршание настила. Сдвинув его в сторону, орши просунул в щель свою устрашающую огромную голову.

– Отвечай, когда с тобой разговаривают, глупый элли! – проревел он, но ответа не услышал. – Ты там спишь что ли?

– Уснёшь с тобой, – пробормотал Ирим. – Чего надо? Что пристал?

– Это я пристал? – Озадачился Матакар и почесал грязным пальцем подбородок.

– Ну, не я же, – парировал Ирим. Пленник сидел, подобрав колени, и уткнувшись в них носом.

– Есть хочешь? – примирительно осведомился дикарь.

– Нет. Можешь съесть мою порцию, – разрешил Ирим. Он даже не поднимал головы на верзилу.

– Ты почему наглый такой? Ничего не боишься?

– Ничего и никого, – ответил элли. – Мне уже всё равно.

– Почему? – удивился сторож и немного передвинулся у отверстия.

– Тебе, правда, интересно? – усмехнулся Ирим и поднял лицо. В его глазах стояла такая печаль, что громила подполз на пупке ещё ближе к яме и устроился удобнее.

– Да, – ответил орши. Он вытянул толстые ноги назад, а лицо глубже просунул в отверстие потолка.

– Понимаешь, страшная ты морда, я влюблён! Вот ты меня здесь держишь, а в это время мою любимую девушку отдают замуж в чужом краю, – пояснил Ирим и поднялся на ноги.

– А, ну, я тоже влюблён, – кивнул орши.

– Ты? – удивился Ирим.

– Я. А что тут такого? Я живой! – пояснил орши и испортил воздух. – Я такой же человек, как и ты, только немного мохнатый и зелёный. Но это от того, что мы много употребляем настоя малахитового паучьего саженца. Зато от него мы становимся крепкими и непобедимыми.

– Слушай, ну разве, вы вообще способны на что-либо, кроме пакостей и вражды? – переспросил Ирим, отмахиваясь от поступившего в яму сероводорода.

– Я способен! – пояснил Матакар. Орши приподнялся на руках, одну завёл за спину и громко поскрёб ягодицу; после чего понюхал пальцы и вытер их о залатанную тунику. – Не хочу я такой жизни. Смотрю я на тебя и понимаю, как вы там хорошо живёте, а мы здесь просто существуем. Никчёмные мы.

– Вы сами виноваты, – сделал вывод Ирим. Он удивлялся, до чего правильно выражался дикарь, в его глазах читались сообразительность и переживания.

– Я не хочу так жить, – решительно произнёс собеседник.

– Я не пойму, ты разыгрываешь меня что ли? С чего вдруг такие откровения? – начал злиться элли. Он снова сел на землю и обхватил острые колени руками.

– Я хочу, чтобы ты помог мне, – поделился мыслями орши.

– Я? Тебе? – ухмыльнулся Ирим. – Чем же? Может, хочешь поменяться со мной местами?

– Я говорю тебе правду. Пообещай, что поможешь мне, а я помогу тебе, – неожиданно тихо попросил Матакар.

– Послушай, Матакар, не стыкуется у нас. Как ты можешь довериться несерьёзному элли? И как я – ветреный парень, могу поверить тебе, дикарю? – рассмеялся Ирим. Он даже не поднимал голову на орши, до того нелепыми показались его высказывания.

– Я помогу тебе сбежать. А взамен, ты заберёшь меня с собой и научишь жить.

– Как ты всё закрутил. Ну, допустим. А ты это что же, тоже ради любви задумал? – поинтересовался Ирим, рассматривая перед собой земляную стену.

– Нет. Мою любимую девушку съели, – доверительно сообщил орши и снова выпустил воздух, только громче.

– Чего? – Ирим закашлялся. – И перестань бздеть, а то я угорю от твоих газов.

– Да. Съели у меня на глазах. У нас так принято за непослушание. Она хотела жить со мной, чтобы я ей мужем был, а её утащил другой. Она его убила. Тогда вожак назначил ей другого мужа. Она и его убила. Вот её и съели. И я не виноват, что меня всё время пучит. Моя любимая женщина за это меня ругала постоянно, но я не виноват.

– А почему тебя не назначили её мужем?

– У меня уже было две жены, – доверчиво поведал собеседник. Ему стало неприятно валяться на земле, и он приподнялся на локти.

– Зачем тебе ещё и третья? – присвистнул элли.

– Они ушли от меня. Сначала одна жена меня покинула, а через год вторая сбежала. А если б было три, то третья не ушла бы точно.

– Слушай, дикий вы народ! Зачем так живёте непонятно? – рассмеялся Ирим. Он опять встал во весь рост и посмотрел на собеседника.

– Вот я и толкую тебе об этом. Помоги.

– Помогу! – согласился Ирим. Он понял, что есть в словах смысл этого битого жизнью дикаря. Верзила был какой-то жалкий и потерянный, и совсем не выражал вражды. Точно маленький ребенок, доверчивый и глупый, что впору пожалеть его. – Когда ты мне поможешь?

– Я всё устрою! – пообещал Матакар.

Через два дня он устроил побег элли, но план не удался. Орши заметили их, убегающих из посёлка, уже на подступах к лесу. Ирима связали и бросили в ту же яму. А перед этим, на его глазах два дикаря: Слотос и Баден, живьём съели Матакара. Пока они ели собрата, Ирима держал под руки крупный мужчина в пропахшей потом широкой рубахе, и заставлял на это смотреть.

«Эти набьют брюхо и отложат новые лепёхи позади лагеря, – подумал Ирим, – а Матакар уже никогда не начнёт новую жизнь».

Связанный элли лежал в темноте, а перед глазами стояла ужасная картина, как рвали на куски живое существо. Почти так же рвалась его душа. Мужчина понимал, что опоздал. Он не спас любимую, и теперь она будет считать его подлым обманщиком.

«Что же этот тупой Зодон тянет? Ума не хватает решить, что со мной делать? Дурак, меня спроси. Я отвечу, что никому в своём племени не нужен, и ты теряешь время».

Как же страдал Ирим все последующие дни, сидя в сырой затхлой яме. Перед глазами мелькал образ такой родной и желанной девушки. Он почти ощущал прикосновение её губ на своих губах. В темноте он осязал её образ своей изнывающей душой; мысленно гладил и ласкал; жалел и баюкал, зарываясь длинными тонкими пальцами в её густую позолоту шелковистых волос. Но постепенно картинка в его сознании менялась. Ирим уже видел рядом с любимой девушкой чужого, грубого мужчину – её мужа, который каждую ночь ложился рядом с женой.