Глава 4

Автобус двигался очень медленно. В салоне было нестерпимо душно, а в открытый люк лезла серая нудная пыль. Она нагло забивалась в нос и глаза, и противно скрипела на зубах.

Алёна сидела на противоположной стороне от Ани, и с интересом смотрела в окно. Солнце палило изо всех сил и сквозь стекло припекало лица путниц. Глафира тихо молилась, чтоб они преодолели-таки этот путь и добрались как можно скорее. Иначе от такой жары можно получить тепловой удар.

Молодая доктор с оптимизмом разглядывала лесополосу. А Анюта с грустью смотрела на поле подсолнухов. Затея ехать в деревню ей не нравилась, но и в городе оставаться не было смысла. Из-за пережитого шока она так и не вспомнила лица извергов. А что их было несколько, пострадавшая узнала из подслушанного разговора. Болтливые медсёстры, любившие всё обсуждать на ходу, рассматривали распечатку результатов анализов, взятых при поступлении пациентки. И даже после такого известия, как следователь не выведывал у неё детали происшествия, описать события девчонка не смогла. Память молчала. И скоты ходили по земле безнаказанные, ели, пили, дышали и смеялись. А может уже совершили очередное насилие. Но новая жертва тоже молчит. Может, не помнит, а может, боится.

Тоска разъедала девочке сердце, а слёзы глаза. Ведь когда-то у неё была целая жизнь, а теперь только половинка. От светлого будущего в душе осталась горстка пепла.

«Так и сгнию в этой деревне, – подумала Аня».

«Может, в этой деревне я обрету своё счастье? А может, любовь повстречаю? Есть же здесь мужчины? Будь что будет. По крайней мере, пока я ни о чём не жалею. Уехала, значит так надо, – размышляла Алёна».

– Девочки, посмотрите вперёд, – воскликнула Глафира. – Видите там, вдали очертания церкви?

– Где? – встрепенулась Алёна.

– Ну и что? – фыркнула Аня.

– Вон там, Алёна, смотри левее.

– О, вижу. Красиво! – восхитилась девушка.

– Анют, я это к тому говорю, что мы будем туда ходить, молиться и ставить свечки святым. И они нам обязательно помогут, – обратилась бабушка к внучке.

– Чем? – грубо оборвала девочка.

Алёна с испугом посмотрела на неё и села на своё место.

– А тем, Анюта, что облегчат боль душевную, искоренят зло и утихомирят дурные помыслы. Я тебе там книги куплю, ты почитаешь и всё сама поймёшь.

– Ба, не парься, я никуда не пойду, – огрызнулась девочка.

Алёна снова посмотрела на неё и поёжилась. Столько злости и боли было в голосе этого совсем ещё юного создания.

«Кто-то её сильно обидел, – подумала девушка».

– Пойдёшь, – грозно произнесла бабушка, тем самым поставив жирную точку в их споре.

Дальше ехали, молча, пока вдалеке не показались дома.

– Это наша деревня? – с волнением в голосе спросила Алёна, поворачиваясь к Глафире.

– Нет, деточка. Это маленькое село «Ракита». А наша будет за мостом.

– А где мост? – не унималась девушка.

Аня грозно взглянула на неё из-под широкого козырька бейсболки.

– А мост покажется уже скоро. Вот ещё несколько домов проедем.

– А.

Алёна с любопытством крутила головой в разные стороны. Всё ей было в диво. Она разглядывала коров, коз, овец, которых пасли на лугу в стороне от дороги. Смотрела на людей, которые были заняты делами, кто доил корову, кто набирал воду из колодца. Всюду бегали кошки, собаки.

Вскоре взору предстал широкий мост. По обеим сторонам от него шумела и пенилась глубокая кристально чистая река. Её прозрачная вода открывала взору сновавших рыбок. Именно здесь, далеко от цивилизации, у человека рука не поднимется губить такую красоту. Водная гладь шла бликами под солнечными лучами и манила разгорячённые от жары тела окунуться в её живительные недра. В воде резвились дети, а по берегу с веселым лаем носились собаки. У одного берега раскинули свои широкие лохматые ветки ивы, к которым были привязаны прочные канаты манером качелей. Так приятно было раскачиваться и лететь над рекой, задевая воду босыми ногами и разбрызгивая теплые капли. По другому берегу также росли несколько высоких ив, склонивших голову в поклоне. Там привязанные к веткам канаты использовались для раскачивания и прыжков в воду. С помощью этих приспособлений ребята устраивали настоящие аттракционы, соревнуясь в ловкости и способности дальнего прыжка. Чуть дальше отбрасывали тень стройные лозинки. Их тонкие станы сверху охватывали ветви могучих дубов. Среди них возились взъерошенные воробьи. Сам бережок у речки был покрыт притоптанной травой, на которой валялись полотенца. На поверхности воды мелькали надувные матрацы и круги, которые больше служили дополнением к этой упоительной картинке, нежели средствами повышенной необходимости.

У Алёны захватило дух от такой первобытной и наивной красоты. В воображении она уже рисовала себе картину, как медленно погружается в прохладу реки и плывёт на другую сторону, где у лохматых дубов расстелено полотенце. Там-то она сможет полежать и отдохнуть.

Девушка повернулась к Глафире.

– Баба Глаша, а в нашей деревне есть речка? – спросила она.

– А как же, – улыбнулась женщина, – эта река тянется вдоль всей нашей деревушки, и почти из каждого дома можно дойти до неё. В ней много рыбы, что ловкие жители приспособились даже ловить руками.

– Так искупаться хочется, – мечтательно протянула Алёна.

– Искупаешься, милая. Обживёшься немного, и будет тебе легче.

– Я так волнуюсь. Всё-таки практику проходить, это одно, а работать по-настоящему, совсем другое.

– А ты, Алёнка, не пугайся, чувствуй себя уверенно и всё получится.

– Спасибо за поддержку. Вы даже не представляете, как мне нужна помощь. Одной трудно и страшно.

– Ты теперь не одна. Вот и с Анютой подружитесь.

Девочка посмотрела на рыжую красавицу, та глянула на неё.

– Ну, чего вы, девочки, стесняетесь? – спросила Глафира.

Обе молчали.

– Ничего, обвыкнитесь.

Аня опять отвернулась к окну. Алёна же старалась смотреть во все окна сразу. Уже замелькали дома следующей деревни, куда держали путь пассажирки.

Красота! По обеим сторонам от дороги стояли одинаковые домики, обнесённые рядами деревянных заборчиков. Каждый дом был окрашен на вкус хозяина, но так это смотрелось красочно и гармонично. В каждом дворе копошились куры, гоготали гуси, а рядом с ними, в песочницах копались босые малыши и радостно молотили друг друга по голове пластмассовыми совками.

– Вон там, Алён, видишь большое здание? – спросила Глафира. – Это наш местный спирт завод. А рядом магазин.

– Понятно.

Автобус медленно полз вверх на пригорок. Потом свернул влево и поехал дальше.

– А вот то здание белое, это наш местный клуб. Здесь обычно до утра по выходным веселится молодёжь. Вот сейчас проезжаем парикмахерскую.

– О, – только и смогла произнести Алёна.

– А вот и пожарная станция. Рядом, вон там справа, больница.

– Ясно. Ух, ты, какой красивый храм, – восхитилась Алёна. – Большое здание. Мы его видели издалека?

– Нет, Алёна. У нас здесь их три.

– Ничего себе. Я думала еду в глушь, а тут всё есть.

– Да, – гордо изрекла женщина. – Вот теперь начинается ряд магазинчиков. Дальше столовая и кафе. Там библиотека. По другую сторону, рынок. Вон там аптека. А вот и автостанция.

– Приехали, да? – вскочила Алёна.

– Я не смогу показать тебе почту и сельсовет, но кого-нибудь попрошу о помощи.

– Спасибо.

– Да не за что.

Они расплатились с водителем и вынесли багаж на улицу. Жара продолжала изнурять. Глафира покрутилась по сторонам, выглядывая кого-то.

– Семён, – крикнула женщина и помахала рукой.

– Аюшки? – откликнулся мужчина, который вышел из аптеки.

– Семён, здравствуй.

Мужчина вглядывался в лицо женщины и щурился.

– Не узнал? Старый пенёк.

– Глашка, ты что ли? – приложив ладонь к глазам, заслоняясь от вечернего солнышка, удивился мужчина. – И какой же я старый? В самом расцвете лет.

– Я, Сёмушка, я.

– Каким ветром?

– Попутным сквознячком, Сёмушка.

– Это хорошо, а то Клавдия одна совсем. Да и женихов у нас хоть отбавляй, а бабы все замужние, даже глаз кинуть некуда.

– Болтун, ты. Теперь мы с внучкой к ней перебрались, вместе жить будем.

– А я подумал, вы погостить.

– Нет. Сёмочка, дружок, я тебя попросить хотела…

– Вещи довезти? – перебил мужчина. – Завсегда, пожалуйста.

– Нет. Семён, тут с нами приехала девушка Алёна, её надобно до сельсовета проводить.

– Провожу. Чего ж не проводить. Такие красавицы к нам пожаловали, глаз не отвести, – улыбался мужчина.

– Только не бросай. Она дорогу не знает. Приехала к нам доктором работать.

– В районную больницу? – переспросил Семён.

– Нет. В нашу деревушку. Местным фельдшером будет.

– А, понятно. Это хорошо. А то давеча Любкин паренёк с лестницы свалился и нос разбил. Она в слёзы, а делать нечего, зелёнкой смазала, да он и дальше побежал гулять.

– Любка Степанчук? – спросила Глафира.

– Ага, она самая, – переминался с ноги на ногу давний знакомый.

– Семён, извини, некогда болтать, скоро вечереть начнёт. И так переживаю, вдруг сельсовет уже закрыли, – взволнованно произнесла Глафира и перехватила ремешок объемной сумки другой рукой.

– Ну, тогда побежали, красавица, – подскочил Семён.

– Бегите. Алёна, я тебя сама найду. Ничего не бойся.

– Спасибо, – ответила девушка и поправила ручку сумочки на плече.

Девушка пошла с Семёном, а Глаша подхватив ещё сумку, направилась в противоположную сторону.

***

– Анют, ты почему всю дорогу молчала? – спросила бабушка, покряхтывая при ходьбе.

– А что говорить? Ты вон как с этой девкой растрепалась, – прорычала девочка. – Конечно, она же лучше меня. Ты возьми и удочери её.

– Анют, как тебе не совестно? – обиделась бабушка. – Девочке тяжело одной. У тебя есть я. Я тебе помогу, спасу, защищать стану, а ей только на себя рассчитывать приходится, да ещё в чужом краю. И работа ответственная.

– Она знала куда едет.

– Внучка, не злись, прошу тебя. Чем тебе не понравилась Алёна? По-моему, она очень милая и добрая девочка.

– Алёнка, – передразнила Аня. – Милая и добрая. Какая прелесть.

– Перестань, прошу тебя. Не превращайся в молодые годы, в ворчащую особу.

– Прости меня, ба? – жалостно посмотрела внучка на уставшую родственницу.

– Да всё, Анют.

Дальше они молчали. Дорога впереди предстояла не короткая, ходу минут тридцать.

Пейзаж поражал палитрой красок. Деревня утопала в зелени. По дороге не встретилось ни одного автомобиля. От этого воздух был свежим и сладким, да и тишина стояла такая, что страшно делалось.

Так свободно дышалось на далеких просторах, будто за спиной расправляются крылья и можно взлететь от блаженства слияния с природой. Всюду порхали бабочки и насекомые, заливались птицы. Во дворах пели петухи. По лугу гуляли лошади с жеребятами, коровы и овцы. Поодаль щипали траву привязанные козы. Полнейшая гармония.

По обочине дороги, что тянулась запыленным покрывалом между растительностью, распластались огромные лопухи. Вверх тянули упругие стебли разнообразные цветы, среди которых особенно выделялась жёлто-оранжевая пижма.

– Ба, здесь так тихо, даже как-то страшно. Будто всё замерло.

Глафира остановилась.

– Да, Анют, в деревне жизнь идёт своим ритмом, а время отмеряет другие шаги. Здесь встают в четыре утра, доят коров, потом отгоняют их в стадо. И по возвращении убираются в загоне для животных. Занимаются домашними делами, а позже бегут в магазин за хлебушком. Сюда его привозят не каждый день. А потом остается время на обработку огорода. Либо идут в стадо, чтоб подоить корову. Отдыхают. А вечером встречают стадо домой. И всё успевают. А как сладко сердце замирает от свободы, а душа так и парит ввысь вместе с этими бабочками и шмелями.

– Столько дел, как на это сил-то хватает? Я бы так не смогла. Ба, а ты у меня романтичная натура, – восхитилась девочка.

– Есть такое. Устала?

– Не особо. Нога только разболелась, – пожаловалась Аня и потерла нывшее бедро.

– Потерпи, солнышко.

– Стараюсь.

Путницы медленно побрели дальше.

– Вот Клава обрадуется, – произнесла Глаша.

– Ага. Сюрприз ей обеспечен.

– Я так рада, что мы приехали сюда, – с восторгом произнесла бабушка, не замечая сарказма внучки.

– Ба, я считаю, что все твои порывы, это пустые хлопоты.

– Аня, перестань меня обижать. Я всё для тебя делаю, а ты…

– Ба, прости, я больше не буду. Обещаю. Я постараюсь, чтобы у нас всё стало хорошо.