– Ты боишься получить от этого удовольствие.

– Ты действительно считаешь, что я на это поведусь? – выпалила она.

– Поведешься на что? Это правда. Ты терпеть не можешь мою задницу, но если бы мы поцеловались, ты бы об этом забыла.

– Забуду о том, что я тебя терпеть не могу? – усмехнулась она. – Ну, это вряд ли.

Словно подтверждая это ее заявление, раздался громкий свисток, и поезд рванулся вперед, отчего Натали врезалась в грудь Августа, а ее пятая точка аккуратно скользнула к нему на колени, и она с раздражением обнаружила, что сидит там как влитая. Он с шипением выдохнул и убрал руку с ее спины, чтобы ухватиться за край обитого бархатом кресла.

– Послушай, должен предупредить тебя, что у меня скоро встанет.

– Серьезно? – Его ширинка под ее ягодицами быстро раздулась, отчего ее кожа покраснела. Не возбуждает. Ее это не возбуждает. Может быть, если она продолжит повторять эти слова, они станут правдой. – И давно ты воздерживаешься?

– Десять минут или десять лет – не важно. Натали, я все равно буду возбужден, когда твоя попка окажется в нужном положении, чтобы хорошо провести время. Но да, раз уж мы об этом заговорили, воздерживаюсь я давно. А ты?

Она не смогла скрыть своего удивления от того, что он вслух признался в том, что у него был такой период. Она была настолько удивлена, что, не задумываясь, сказала правду:

– Давно. Я рассчитывала, что ты поможешь мне прийти в себя.

– Прийти в себя после чего? – резко спросил он, и мышцы у него на груди напряглись, прижимаясь к ней.

Ах да. Он же не в курсе. Конечно, он не в курсе. С чего бы ему это знать?

– Я была помолвлена. – Она старалась говорить непринужденным тоном. – В Нью-Йорке. А теперь – нет.

Ему потребовалось несколько мгновений, чтобы осознать это, и между его бровями образовалась настоящая складка.

– Почему?

– Я не хочу говорить об этом, ладно? Не сейчас.

Его длинные пальцы погладили ее по спине.

– Он все еще в обойме?

– Нет. – По какой-то причине она почувствовала необходимость посмотреть ему в глаза и впечатлить своим ответом. – Нет. Мы с тобой только что обручились, Август. Разумеется, с ним покончено.

Кажется, у него от облегчения расширились зрачки.

– Хорошо.

– Хорошо?

Прошло несколько секунд, и она поймала себя на том, что изучает ямочку в центре его нижней губы. Над верхней губой, более твердых очертаний, проступила щетина. И почему было что-то… раздражающе сексуальное в том, что ее ноги не касаются земли, когда она сидит у него на коленях?

– Я так и сказал. Хорошо, – повторил он, и что-то промелькнуло в его глазах. – Не хотелось бы отбиваться от желающих заполучить мою ненастоящую невесту, верно?

– Верно. – Крошечный укол разочарования, который она ощутила, оказался невероятно болезненным. – Ну, об этом тебе не стоит беспокоиться.

– Хорошо. – У него на щеке дернулся мускул.

– Перестань твердить «хорошо».

– Отлично.

Напряжение между ними натянулось, как медная пружина, и она никак не могла понять, в чем причина. Возбуждение – его, а не ее – являлось очевидным ответом, но, кажется, было что-то еще. Похоже, ей бросали вызов. Август наклонился, и его губы оказались в нескольких сантиметрах от ее губ. Они были полностью закрыты от остального вагона. Напа проплывала мимо во всем своем богатом, утопающем в лучах заката великолепии. Виноградные лозы тянулись по пологим холмам, солнечный свет угасал, но она почти ничего не замечала. Остались только дыхание мужчины на ее губах и его сила, окружающая ее.

– Просто для ясности, Натали, у меня не возникнет проблем, если потребуется отбиться от какого-то городского парня в мокасинах.

Пожалуйста, скажи мне, что у меня внутри ничего не напряглось в ответ на эти слова.

– Господи. Я не собираюсь оспаривать твое право помериться членом с кем-то, кого ты никогда не видел.

Почему она так часто дышит?

Ее слова сорвались с языка сами собой, и он придвинулся ближе, его рука легла ей на бедро и сжала его, а губы едва не соприкоснулись с ее губами.

– Прийти в себя, да?

– Тебя это раздражает?

– Из-за чего ты решила, что меня это раздражает?

– Из-за твоего лица.

Теперь их губы почти соприкасались.

– Может, я просто злюсь, что упустил свой шанс помочь тебе забыть о разорванной помолвке.

– Я уже о ней забыла.

– Докажи, принцесса. – На мгновение его язык коснулся уголка ее рта, а пальцы жадно прошлись по внутренней стороне ее бедер. – Убеди этот поезд, полный твоих приятелей – винных снобов, что ты умираешь от желания пойти со мной к алтарю.

Ублюдок.

– По сей день никому в городе не удавалось побить мой рекорд по количеству рюмок, выпитых на вечеринке. Шестнадцать рюмок, Август. По всем расчетам, я должна была умереть. До меня рекорд составлял пятнадцать.

– Горжусь тобой, девочка, но зачем ты мне это рассказываешь?

– Чтобы ты понимал, что я не проигрываю. Особенно когда мне бросают вызов.

В его груди что-то заурчало.

– Если твои губы коснутся моих, это не будет проигрышем.

Она медленно намотала его галстук на кулак и всем телом толкнула его в темное нутро кресла «Гнездышко влюбленных», поворачиваясь так, чтобы прижаться грудью к его груди.

– Ты в этом уверен?

– Уверен как никогда, – непоколебимо заявил Август.

Но когда она слегка поерзала у него на коленях, он сглотнул.

«Черт» было последним словом, которое он произнес, прежде чем Натали накрыла его рот своим и поцеловала так, словно это была чистая прелюдия. Влажные губы скользнули справа налево, дразня, показывая ему, на что способен ее рот в других местах. И, судя по тому, как сильно возросла его эрекция под ее ягодицами, он определенно об этом думал. Много. Она обхватила его заросший щетиной подбородок правой рукой и потянула вниз, заставляя его открыть рот, чтобы ласкать его языком один, два, три раза, неторопливо смакуя, ощущая его сердечный стон и чувствуя, как его мышцы напряглись так, что вот-вот лопнут.

– Теперь я понимаю, что ты делаешь, – произнес он между поцелуями. – Собираешься возбудить меня и так и оставить, верно?

– Поздравляю, – выдохнула она. – Ты не так глуп, как кажешься.

Он приподнял ее подбородок, глядя на нее сверху вниз остекленевшими глазами.

– Ты недооцениваешь, насколько я тоже люблю сложные задачи, принцесса.

Больше она не совершит этой ошибки.

Прежде чем Натали поняла, что происходит, пальцы Августа скользнули в ее волосы и, зажав в кулаке густую прядь, запрокинули ей голову. Обнажая шею. А затем… О боже. Его зубы, кончик языка и губы, словно чувственное трио, прошлись по изгибу ее шеи и переместились вправо. К тому самому местечку за ухом, и она так быстро поджала пальцы, что одна из туфелек со стуком упала на пол.

– Не могу поверить, что ты дождалась, пока мы сядем в битком набитый поезд, чтобы снова поцеловать меня. – Его зубы сомкнулись на мочке ее уха и стали скользить вверх-вниз, вверх-вниз. – Может быть, ты сделала это нарочно, потому что точно знаешь, что бы мы делали, если бы остались одни.

– Поссорились?

– Черт возьми. – Он провел языком у нее за ухом, прочертил дорожку ко рту и впился в ее губы крепким поцелуем. – Но я бы начал с того, что засунул два пальца тебе глубоко между ног и держал бы их там, пока ты не станешь достаточно влажной, чтобы принять меня по полной.

Натали тихо застонала, но тут же попыталась замаскировать это под кашель.

Кого она хочет обмануть?

Ситуация быстро изменилась.

Она мысленно представила, как он грубо наваливается на нее, а она обхватывает лодыжками его широкую, гибкую спину. Они будут возбуждены, вспотеют и попытаются превзойти друг друга, и это будет потрясающе, но потом она об этом пожалеет. Уступив мужчине, который считает ее не более чем избалованной девчонкой.

Пришло время взять верх.

– Может быть, я бы давала, а не принимала, – пробормотала она, проводя пальцем по его рубашке и теребя пряжку ремня, наслаждаясь его прерывистым дыханием. – Может быть, это было бы так здорово, что ты даже не добрался бы до дома.

– Принцесса, даже если бы мне пришлось возвращаться домой на кровати из бритвенных лезвий, я бы добрался до этой базы вместе с тобой. – Он издал какой-то звук. – Перестань двигать своей упругой попкой, или, клянусь богом…

Она прикусила его нижнюю губу и повертела бедрами, наслаждаясь привилегией наблюдать за тем, как стекленеют его глаза.

– Или что ты сделаешь?

– Наверное, зарыдаю.

У нее вырвался смешок. Ее искренне развеселило его натянутое признание.

Закрыв глаза, он улыбнулся ей в губы.

Что-то неожиданное шевельнулось в груди Натали, и ее губы замерли, словно желая поддразнить его еще одним поцелуем. Что это, черт возьми, было? Ни при каких обстоятельствах ничего не должно происходить в том месте, которое находится между ее мозгом и влагалищем. Он собирался уехать из города. Он бы и уехал из города, если бы не ее предложение помочь ему получить ссуду. Он считает ее избалованной богатой девчонкой. У них даже не было настоящих отношений, но он уже решительно не принимает все, что ее касается. Пытаться доказать, что он неправ, – пустая трата времени и сил. Особенно если учесть, что их потенциальное соглашение основано на выделении ей очень солидного трастового фонда.

Она только зря потратит время.

– Вернись, – прохрипел он, изучая ее. – Мучай меня. Я смогу это вынести.

Встать. Ей нужно встать.

Они почти наверняка были замечены целующимися в отражении окна. Цель создания «Гнездышка влюбленных» была достигнута. Так почему же она снова наклонилась к нему, страстно желая ощутить полноту его губ и то, как его руки медленно скользят по ней, запоминая изгиб ее бедер, форму коленных чашечек, все, до чего смогут дотянуться?

Губы Натали были в сантиметре от губ Августа, ее сердце бешено колотилось. Расстояние между ними постепенно сокращалось. Этот поцелуй обещал стать сплошным удовольствием. Исследующий. Их. В отчаянии она попыталась вспомнить все оскорбления, которые услышала от него, когда напилась, и то, как он намеренно застал ее врасплох в шатре, но чувствовала лишь, как бешено колотится его сердце, а ее собственное подпрыгивает в ответ на его волнение.

– Натали.

Ей потребовалось целых пять секунд, чтобы осознать, что к ней обращается мать. Откуда?

Натали подняла голову, наклонилась в сторону и увидела Коринн, которая, скрестив руки на своей стройной фигуре, смотрела на нее с бесстрастным выражением лица.

– Боже мой, – прошептала она. – Моя мама застукала нас за поцелуями. Я случайно не села на поезд, возвращающийся в среднюю школу?

– Будь добра, не могли бы мы поговорить с глазу на глаз? – продолжила Коринн.

– Одну минуту.

Натали нырнула обратно в кресло, надеясь, что температура ее лица хоть немного приблизится к нормальной.

Август со стоном откинул голову назад:

– Господи.

– Я бы сказала, что ей больше подойдет слово «Антихрист».

Его грудь поднялась и опустилась в болезненном смешке.

– Тебе придется дать мне минуту. Или… шестьдесят. Чтобы все прошло.

– В таком случае определенно не думай о том, что я сдамся, – захлопав ресницами, сказала она.

– Натали, – процедил он сквозь зубы.

Она прижалась губами к его уху и обдала теплым дыханием, от которого он вздрогнул и схватился за подол ее платья.

– Похоже, я победила, крысиный король.

У него отвисла челюсть:

– На этот раз.

– Этот раз – единственный. Мы оба высказали свою точку зрения.

– К сожалению, я все еще настаиваю на своей, – пробормотал он, кивая на свои колени.

– Отвратительно, – отрезала она, хотя чувствовала, как смех подступает к горлу, и слезла с его колен. – Возьми себя в руки, пока я, – она встретилась взглядом с Коринн, – поговорю с моей прекрасной мамой.

Коринн закатила глаза и ушла.

Натали последовала за ней, улыбаясь и благодаря тех, кто поздравлял ее, когда она проходила мимо. Когда они добрались до тихого уголка вагона, Коринн сохраняла безмятежную улыбку на лице, но в ее глазах безошибочно угадывалось раздражение.

– Тебе не кажется, что было бы неплохо немного предупредить нас, прежде чем втягивать нас с твоим братом в этот трюк?

– Да, на самом деле я так и делаю. Таково было мое намерение…

– За каких-то тридцать минут вы с этой обезьяной превратили нас в посмешище.

Внезапно у Натали кровь вскипела в жилах:

– Он – ветеран войны. «Морской котик». Никогда больше не говори о нем в таком тоне.

Мать резко закрыла рот, но быстро взяла себя в руки.

Натали, однако, было далеко до такого спокойствия. С каких это пор она стала так страстно защищать этого мужчину, который, как предполагалось, был ее врагом? Она могла оскорблять его до второго пришествия, но вот его попытался оскорбить кто-то другой, и она готова откусить за это голову?

– Два дня назад на конкурсе «Букеты и новички» ты плеснула вином в лицо этому человеку. Тебе не кажется, что об этом известно всем в городе? Тебе не кажется, что они удивляются, как ты могла так быстро превратиться из врага в невесту?

Щеки Натали вспыхнули. Такими темпами она вообще сожжет себе кожу.

– Все пары ссорятся. Ты должна бы знать это лучше, чем кто-либо другой. Не так уж трудно смириться с мыслью, что мы тогда были в самом разгаре ссоры.

Мать в ответ лишь покачала головой:

– Ты собираешься унизить семью, как унижала в старших классах.

Натали отшатнулась, словно от пощечины. Ее тело вздрогнуло от резкого выговора, и она с силой ударилась спиной о какой-то неподвижный предмет. Дернувшись, она повернула голову и увидела, что позади нее с хмурым видом стоит Август. Он мрачно посмотрел на нее, а затем перевел взгляд на ее мать.

– Все в порядке, принцесса?

Коринн усмехнулась этому прозвищу. Натали наблюдала, как ее мать ведет войну между хорошими манерами и своим очевидным гневом. Удивительно, но гнев победил. Вместо того чтобы пожать Августу руку и сказать что-нибудь, чтобы сгладить неловкую ситуацию, как она обычно делала, Коринн проплыла мимо них с натянутой улыбкой и подошла к другой группе, затеяв скучную светскую беседу о восстановленной винтажной отделке поезда.

– Как много ты услышал? – не оборачиваясь, поинтересовалась Натали.

Повисла пауза.

– Немного.

Судя по его грубому тону, он услышал ту часть, где она «собиралась унизить семью».

– Отлично. Думаю, я заговорила слишком рано. – Она не знала, что делать с руками. Скрестила их. Бессмысленный жест. Обняла себя за талию. – Сегодняшнюю битву ты выиграл.

Некоторое время они стояли молча. Затем Август удивил ее, взяв за правую руку и отведя обратно к «Гнездышку влюбленных». Опустился на сиденье и потянул ее за собой. У нее не было сил бороться с ним или притворяться, что его теплота ей неприятна, и мгновение спустя она обнаружила, что утыкается головой Августу в подбородок, обвившись ногами вокруг его бедер, и молча наблюдает за проплывающей мимо Напой.

– Давай считать, что сегодня у нас ничья, – пророкотал он.

Натали, испытав потрясение, какого не испытывала никогда в жизни, закрыла глаза и кивнула.

Его голос успокаивающе зазвучал у нее над ухом.

– Я собираюсь взять напрокат смокинг, а ты наденешь красивое платье. Или брюки. Мне дороги мои яйца, поэтому я не буду говорить тебе, что надевать, мне просто нравятся твои ноги. Очень. По сути, им место в музее. – Она шмыгнула носом в знак благодарности, и он погладил ее по голове. – Мы произнесем клятвы, а потом я отведу тебя домой, к моей кошке-психопатке. Возможно, мы даже подружимся, пытаясь защититься от ее кошачьего зла. Если нам удастся пережить друг друга – и Грозу, – мы будем терпеть это до тех пор, пока у тебя не появятся деньги на открытие собственной фирмы. Хорошо?

Кто-нибудь когда-нибудь пытался успокоить ее подобным образом?

Может быть, Джулиан, когда она, впервые вернувшись домой, на остров Святой Елены, почувствовала себя ужасно не в своей тарелке. Но усилия ее брата не оказали такого воздействия. Они были не так основательны.

Как странно, что именно Август успокоил ее после того, как так долго выводил из себя.

– Хорошо, – согласилась она, положив руку ему на грудь. – И твой заем.

Последовала пауза.

– Да, принцесса. И это тоже.

И она положила ладонь на его грудь, ощущая ровный стук сердца, пока поезд мчался к бескрайнему горизонту, и его подбородок в конце концов оказался у нее на макушке. Может быть, все будет не так уж плохо, в конце концов.

Ха.