– А как насчет той силы, что живет в вашем краю? – подхватил Крымов. – Отпить которой сюда приезжали многие знаменитые люди, как правило, тайком, и самые темные личности. Авантюристы Гохманы, Григорий Распутин, Лев Троцкий, Сонька Золотая Ручка, Комаровский…

– Вы уже знаете? Впрочем, конечно. Ради этого вы и явились.

– Разумеется. Но что было дальше с Иваном-царевичем и Василисой Прекрасной?

– Отец Елизаветы отказал Пожарскому. Сказал: разбогатей вначале. Заплати за красоту моей дочери. Или стань героем на войне. Наверное, он так пошутил. Но Пожарский уехал на турецкую войну. Вскоре пришла похоронка. Решив, что счастья для нее нет на белом свете, такова ее судьба, Елизавета с горя вышла замуж за купца Столовертова. И ее красота стала таять на глазах.

– Как это? – спросил Крымов. – Я не понимаю, как она «стала таять».

– А вот так. Все списывали на несчастную любовь, на горе горькое, на отсутствие детей, но слишком быстро она стала дурнеть и стареть. Год шел буквально за пять, а то и за десять. Муж как будто пил свою жену, жизнь ее выпивал.

– Жуть какая, – поежилась Кассандра.

– Еще какая. Отец быстро раскаялся, что погубил дочь, и сам вскоре умер от удара. А когда появился Константин Пожарский – он выжил, был изранен, но с орденами на груди вернулся, – Елизавета Столовертова уже лежала при смерти. Зато все отметили, как помолодел купец Столовертов. А его слуга всем разболтал: хозяин специально мукой бороду посыпает, чтобы выглядеть старше, каким и был до последней женитьбы. Письма Елизаветы попали в чужие руки. В одном несчастная говорила о том, что узнала тайну жизни и смерти своего мужа. Но что это была за тайна? – развел руками Иван. – Она не обмолвилась ни словом. Пожарский пришел проститься с ней, и она что-то успела сказать ему. Прошептать на ухо. Так и умерла со своей тайной. На ее похоронах Константин Пожарский поклялся, что убьет Столовертова. Через год он стрелял в купца-разлучника – выпустил семь пуль в грудь.

– Вот это да, – сказал Крымов. – Круто.

– Но тот выжил.

– Надо было серебряными палить, – заметил Антон Антонович.

– В смысле? – нахмурился Иван.

– Серебряными пулями.

– О чем вы?

– Продолжайте, товарищ учитель, очень интересно.

– Слуга Ануфрия Столовертова, его цепной пес, в ответ застрелил Пожарского. Вот, собственно, и все. Василиса Прекрасная умерла. Ивана-царевича, стало быть, убили. А Кощей выжил.

– Что потом стало с купцом Столовертовым? – спросила Кассандра.

– В революцию, когда его пришли арестовывать, как купца-мироеда, он исчез. Будто в воду канул. В его покоях обнаружили приживалу, калеку, хромого, с изуродованным лицом. Он только мычал. Его пожалели – взяли работать на скотный двор.

– А еще вы про ржавую Кощееву иглу говорили, – напомнил Крымов очкарику его слова, брошенные в садике. – Не забыли?

– Как тут забыть. Но это моя версия. – Учитель уставился на гостей. – Именно поэтому и не умер Столовертов, когда Пожарский его из револьвера изрешетил, потому что не мог. Хоть простыми пулями стреляй, хоть серебряными, – он посмотрел на бодрого старичка, – эффект один и тот же. Надо сломать иглу, понимаете? Все как в русских сказках. Прочитать молитву и сломать ее! А ржавой я ее просто так назвал.

– Вон оно как, – пробормотал Антон Антонович. – Стало быть, все-таки Столовертов и был Кощей? А если был, то и сейчас он где-то существует?

– Очень может быть, – кивнул Иван. – Если только иглу не нашли прежде и не сломали.

Вновь все трое многозначительно переглянулись, да так явно, что учитель географии не выдержал:

– Ну и что вы от меня скрываете? Я перед вами как на духу…

– Пока у нас только догадки, – перехватив взгляд старика, уклончиво ответил Крымов, потому что честной Кассандре, он был уверен, не терпелось выложить очкарику всю правду начистоту. – Но они стоят того.

– А почему вы таились от библиотекаря Лютикова? – вдруг спросил Долгополов.

– Только Лютиков и знает, что случилось с купцом Столовертовым, но хранит эту тайну.

– Откуда вам это известно, молодой человек?

– А он мне сам об этом сказал.

– Как это? – не поверил Долгополов.

– А вот так. Вышел как-то пьяненький из клуба, а я мимо проходил. У него был пузырь самогона. День рождения отмечал.

– Один?

– Он всегда один. Говорит: выпьем за мое здоровье, Ваня? Я говорю: давай, Пал Палыч. Ты ведь у нас свет в окошке. А я после дополнительных занятий шел – измотали меня эти бестолочи. Решил польстить ему. Он ведь и впрямь человек неглупый. Без твоей библиотеки, говорю, всем бы худо пришлось. Последний бы луч просвещения померк. Ну и выпили мы с ним. Крепко выпили. Тут он и сказал: жив купец Столовертов и ждет часа своего. Какого часа, спрашиваю. А он мне: урочного. Когда миру он понадобится. «А где же он живет?» – «А где и всегда жил: под землей. Мертвец он – тысячи лет как мертвец. Черный король. И там ему милее всего, в сырой земле». – «Ой, говорю, куда тебя понесло, Пал Палыч». А он: «Вам этого, простым смертным, не понять». Я: «Да куда нам». Ну проводил я его до дома, а потом к себе пошел. А ночью-то ко мне мысли стали приходить разные. Вдруг не все сказка, о чем говорил Лютиков…

Иван как будто задумался, и лицо его ожило, отражая фантазии разума и души. Кассандра окликнула его, требуя продолжения, но тот не услышал.

– Да говорите же, – поторопил его Долгополов. – Что в самом деле, товарищ учитель? Вы и на уроках так замираете?

– Бывает, – рассеянно кивнул он. – Так вот, формально смерть Столовертова никогда зафиксирована не была. Всем фольклористам известно: древние божества, то есть демоны, сильны только на том месте, где обретались изначально, как полноправные хозяева. В других местах они изгои – там свои демоны правят.

– Это правда, – кивнул Долгополов. – Так и есть. А парень-то соображает.

– Далеко уйти Кощей, если это он, от своих родных пенатов вряд ли мог. Все эти приезды сомнительных знаменитостей, а подчас и просто душегубов, бандитов и воров, просто так случиться не могли. Сами подумайте, к кому они приезжали? За подарками? За деньгами, за славой, за властью? Только к нему…

Иван посмотрел на рыжеволосую девушку.

– К Кощею, – договорила за него Кассандра.

Но тут не сдержался Крымов – детектив и бывший следак взяли в нем верх:

– Я уверен, вы следили за Лютиковым, не так ли? Проверяли, куда он ходит?

– Проверял, – кивнул молодой очкарик.

– И что? Каковы его маршруты?

– На молочный комбинат он ходит.

– И что там делает? Простоквашу пьет?

– В том числе. Дежурит он там. Подрабатывает по ночам.

– Точно, – вспомнила Кассандра разговор у крыльца Дома культуры. – Он говорил про какие-то дежурства.

Иван хитро прищурил глаза:

– А что было на месте молочного комбината, догадываетесь?

– У нас игра такая? – возмутился Долгополов. – Угадайка? Что было на его месте?

– Я догадалась, – живо кивнула Кассандра. – Деревянный терем Столовертова?

– Какая вы молодец, – порозовел лицом очкарик географ.

– Вот оно как. – Детектив растер пальцами твердый подбородок. – До революции подо всеми домами целые лабиринты подвалов были даже в городах, что уж говорить о таком тереме. Верно, Касси?

– Просто бесспорно, – согласилась девушка.

– А если это был Кощей? – продолжал рассуждать Крымов. – Вдруг Столовертов и Кощей – одно лицо? С его-то возможностями, деньгами? Боже мой, да там целый город может быть. Ну уж его храм с языческим алтарем наверняка.

– Для жертвоприношений, – поддакнул Антон Антонович.

– Вы серьезно про Кощея? – усмехнулся Иван. – Настоящего?

– Они серьезно, – кивнула рыжая журналистка.

– А не вы ли сами посвятили этому большую часть жизни? – спросил Крымов. – Зачем вам все это было нужно? Только ради спортивного интереса?

– Да как вам сказать, – замялся Иван. – Я всегда сомневался…

– А теперь показывайте топографическую карту, где у вас все разрисовано, – почти приказал Долгополов. – Вся местность как на ладони. Ведь есть такая?

– Есть, – кивнул тот и раздвинул первую доску.

Гостям открылись две створки – на левой красовалась карта всего села и его окрестностей. Был жирно отмечен молочный комбинат, а пунктиром – та территория, которую занимала усадьба купца Столовертова.

– Почти совпадают, – заметил Крымов. – Уверен, один подземный коридор вел к вашей речке, как ее?

– Уловка, – сказал Иван.

– На случай бегства, – продолжал детектив. – Второй – в ближний лес. Там искать еще труднее. А третий, несомненно, должен вести в сам Сорочий хутор. Вопрос только в том, куда именно. Дом должен быть старинным.

– У нас полно старинных домов, – подсказал Иван. – Само село старинное. Если не сами дома – они сгорели почти все, – то фундаменты остались и подполы.

– А когда построили клуб? – спросил у хозяина дома Крымов.

– В двадцатых, кажется.

– Что было на его месте?

– Огороды, пустырь. Ничего толкового.

– Ясно. А теперь расскажите, Иван, что вы заметили странного, когда следили за Лютиковым?

– Кое-что заметил. Если перелезть через забор и подкрасться к окну, то можно все рассмотреть. Как сторож смотрит телевизор, ест и пьет, спит на диване, даже как ходит в уборную, которая дальше по коридору. Вдоль этого коридора тоже есть несколько окон. Но вот как-то Лютиков пошел в уборную, а не было его всю ночь.

– Что, запор? – спросил Долгополов.

– Очень смешно. Где-то в середине между комнатой дежурного и туалетом он просто взял и исчез.

– Но куда? – поинтересовался Крымов. – Сами-то как думаете?

Иван пожал плечами:

– Я собирался даже устроиться на молочный комбинат на полставки, чтобы все посмотреть и проверить двери и коридоры, но не получилось. Опередили меня.

Крымов читал материал в интернете и тер чеканный подбородок.

– Ну вы его скоро сотрете, – сказал Долгополов. – Говорите, какие соображения.

– Слава и деньги просто так не даются. Большие тем более. Взял деньги – отдай часть души. Большие деньги взял – отдай всю душу или жизнь. Не свою, так чужую. А власть и слава – и подавно. Чем больше отдашь, тем больше получишь.

– Ты о чем, Андрей? – вопросила Кассандра.

– Я о том, чем расплачивались с Кощеем его благоприобретатели. Они брали с собой спутников, а возвращались без них.

Глаза молодого географа вспыхнули:

– Вы думаете, они платили ему за славу и деньги живыми душами?

– Думаю, что это возможно. Иначе с чего бы ему, если это Кощей, помогать им? Он что, благотворителем заделался? Века его так изменили? Что скажете, Антон Антонович?

Долгополов поскреб нос кривым пальцем.

– А что тут сказать? Кощей, по сути, – мертвец, а чем мертвецы питаются, чтобы существовать веками? Вампиры пьют кровь, как все знают, зомби едят мозги, если верить кинематографу. А Кощей забирает энергию – он высасывает человека, пьет из него, как из губки, полной воды, и когда та высыхает, выбрасывает ее на помойку.

– А потом ищет новую живительную губку, – пробормотала Кассандра. – Значит, если сказать грубо, он питается людьми?

– Да, энергией их жизни, – кивнул детектив. – Вспомните всех жен Столовертова, как он молодел после смерти каждой из них. Бороду мукой посыпал, чтобы выглядеть старше.

– Может, взять нам этого Лютикова да прижать к стенке? – риторически спросил Долгополов. – Устроить допрос с пристрастием?

– Прижать к стенке библиотекаря мы всегда успеем, – заверил его Крымов. – Надо не промахнуться. Мы сейчас тут беседуем, а может, прямо под нами целое царство Кощеево бурлит и пухнет?

Телефон детектива ожил.

– Так, мне прислали старый план вашего села, он сохранился в архивах. Давайте посмотрим… А вот тут была часовенка, кстати, на западной окраине Сорочьего хутора, это что у нас теперь? Чей-то участок.

– Дайте я посмотрю, – попросил Иван. – Так, так, так, – бормотал он. – Да, я знаю, чья это земля. – Он радостно оглядел новых знакомых. – Это же участок Лютикова, Пал Палыча…

5

Вечера они дожидались с тревогой и душевным подъемом одновременно. Пили чай, говорили, но знали – скоро им предстоит опасное предприятие. Крымов несколько раз отходил в другую комнату, говорил по телефону. Иногда слишком эмоционально.

В очередной раз он вернулся заинтригованным.

– Вы певца Юрана знаете? Юрана Юрьева?

– Я знаю, – кивнула Кассандра. – У него высокий голосок. Ничего так тянет. Смазливый.

– И я знаю, – скривился Иван. – Шума от него много.

Крымов усмехнулся.

– Я звонил своему коллеге из Сорочинска. Этот Юран сейчас катается по нашей области. Его раскручивает один старый продюсер, Вильям Шмель, вышедший в тираж, но решивший снова оказаться на плаву. Когда этот Шмель был молодым, в девяностые, то отлично раскрутил до небес одну женскую группу. А до того он был в этих краях. Слышите, Иван, в ваших краях! Потом Шмель раскручивал других, заработал кучу денег, много бухал на радостях, не выдержал бремени славы и покатился вниз. А теперь вновь решил вскарабкаться в гору. Последний шанс с этим Юраном. Так вот, у них запланирована поездка по вашей речке Сороковке, от истока до устья, мимо этих берегов. Еще есть подробность, что этот Шмель едет сюда с вокалисткой. Ее называют в своем кругу Викой-стервищей. Девчонки из подпевки ее ненавидят. Может, этот Шмель просто развлекается с красоткой, а может, его поездка неспроста?

– Вы думаете, он везет ее на заклание? – с тревогой вопросил Иван.

– Почему бы и нет? Все может быть.

– И когда этот Шмель с девчонкой будут проплывать мимо Сорочьего хутора?

Крымов задумался.

– Этой ночью, я так думаю. Уже скоро. – Он посмотрел в потолок избы: – Эх, нам бы спутник на орбите…

Долгополов кивнул:

– Не забудьте про серебряные пули, Андрей Петрович.

– А когда я про них забывал?

– Про серебряные пули? – не сразу сообразил Иван Трофимов. – Вы это серьезно?

– Не на зайца идем, молодой человек, – заметил бодрый и воинственный старик. – Тут зверь покрупнее будет.

– Стреляли? – спросил Крымов у географа. – Из оружия?

– Ну мы же в деревне живем. Охотился, конечно.

– Хорошо. Вам дадим обрез с серебряной картечью.

Антон Антонович подмигнул девушке:

– А Кассандре – дамский пистолет. С изящными серебряными пульками.

– Что дадите, то и возьму, – согласилась она. – Раз надо.

Летние вечера и ночи в деревне частенько бывают шумными: загулявшие компании, гитара, гармоника, колонки от магнитофона в окна – гуляй улица! Посиделки на лавках у заборов. Пришлось дождаться, когда все уляжется и золотой диск луны умиротворит округу.

В наступающей летней ночной тишине, когда отголоски недавнего деревенского пира уже затихали по дворам, соревнуясь с цикадами, они выдвинулись из дома Ивана Тимофеева. Детектив шел с увесистой спортивной сумкой через плечо, остальные налегке.

Вскоре они озирались у калитки местного библиотекаря и, как оказалось, хранителя многих зловещих тайн.

– Заходим, – сказал Крымов.

Заговорщики отворили калитку, еще раз огляделись и заторопились по дорожке к дому.

– А как мы в дом попадем? – спросил Иван.

– Войдем, уж поверьте мне, – успокоил его Антон Антонович. – Андрей Петрович у нас большой умелец на этот счет.

Крымову хватило пары минут, чтобы отпереть оба замка. Друг за другом они вошли. Теперь в ход пошли фонарики.

– В окна не светить, – предупредил Крымов. – Ищем подпол.

Они простучали все полы, подергали гвоздодерами доски – ничего.

– У него же сарай за домом, – вспомнил Иван. – Может, там?

Вышли через заднюю дверь и попали в ночной, благоухающий цветами и фруктами сад. Сарай Крымов открывал минут пять. Возился, сопел, даже чертыхался.

– И чего же он его так запирает? – спросил детектив.

Наконец послышался металлический щелчок, и сарай был открыт. Ничего примечательного там не хранилось. Старая мебель, грабли, лопаты. Пара сундуков. А еще был пятачок, слева, на котором стояла огромная коробка из-под телевизора.

Догадливый Крымов пнул ее – коробка легко съехала с места.

– Подпол тут, – сказал он, подхватил коробку и передал ее Ивану, а сам присел и стал пробовать доски. Одна поддалась, за ней другая и третья…

Перед ними был деревянный подпол, а когда открыли и эту дверцу, дальше оказался старинный чугунный люк.

– Гениально, – довольно проговорил Антон Антонович. – Вот что значит интуиция сыскаря.

– Вы все-таки сыщики, – сказал Иван.

Он взглянул на Кассандру, но та лишь беззаботно пожала плечами, что означало: вот такие мы. Тем временем Крымов гвоздодером сдвинул с места чугунный люк и открыл его. Направив вниз луч фонаря, он стал осматриваться.

– Тут вертикальная чугунная лестница. Глубоко. Ну что, коллеги, никому не страшно? Вы осознаете, что мы рискуем жизнью?

Все напряженно молчали.

– Касси? Не хочешь остаться?

– Издеваешься, Андрей?

– Антон Антонович, может, не полезете? Тут нас покараулите?

– Ага, сейчас, – презрительно отозвался бодрый старик. – Без меня вы пропадете.

– Иван?

Молодой географ только гордо усмехнулся.

– Тогда за мной, бесстрашные пираты.

Скоро они оказались в ровном, выложенном кирпичом арочном тоннеле. Сразу было видно, его соорудили века полтора назад – старое купеческое подземелье.

– Сколько отсюда до молочного комбината? – спросила Кассандра.

– Метров триста будет, – озираясь, шепотом ответил Иван.

– Ого, вот это нора! – воскликнула девушка. – Тогда не будем терять времени.

Выстрелив лучами фонариков в темноту, они смело двинулись вперед.

– Думаю, таких нор здесь несколько, – сказал Крымов. – И по норе от речки к молочному комбинату тоже сейчас идет экскурсия. Или уже прошла, скорее всего.

Ничто не встало у них на пути. Кирпичный пол оказался ровный и сухой, но стены и потолок давили. Жутковато было идти по этому подземелью, тем более зная, кто тут мог ковылять в прежние времена. Все время казалось, что коридор начинает сужаться и скоро им придется протискиваться между стен.

– Впереди двери! – первым воскликнул Иван.

Лучи фонарей забегали, нащупывая преграду. Да, все было именно так! Скоро они оказались перед двухстворчатыми металлическими дверями, зелеными, с красноватым оттенком.

– Бронза, – прошептал Крымов. – Этим дверям лет двести, а то и больше. Но тут что-то изображено…

Двери покрывал орнаментальный рисунок. Лучи фонариков вырывали из тьмы его фрагменты, пока он не сложился целиком. На левой половине был изображен трехголовый пес, на правой – сидящий на троне длиннобородый старик в длиннополом кафтане, с посохом в сухой руке и короной на голове. Набалдашником посоха был человеческий череп с пустыми глазницами. Да и лицо самого старика напоминало череп, лишь облепленный кожей, со страшными глазами навыкат.

– А вот и сам Кощей, – сказал Крымов. – Царь и бог загробного мира. И его верный пес Цербер. Как интересно перекликается наша мифология с древнегреческой…

– Милаха, – добавил Антон Антонович. – Кунсткамера по нему плачет.

– Господи, Андрей, мы не в музее, – прошептала Кассандра. – Вот теперь мне страшно.

– И мне, – честно признался учитель географии и с трудом проглотил слюну. – Совсем чуть-чуть, самую малость.

– А вот мне не страшно, – сказал Антон Антонович. – Кстати, вы уверены, Крымов, что на Кощея действуют серебряные пули?

– Нет. Я надеялся, что вы уверены. Живете долго, знаете больше меня. Пропагандируете серебряные пули так, будто ваши акции вложены в их производство.

– Очень смешно. Прям обхохочешься. Я серьезно.

– И я серьезно.

– Ну тогда зря надеялись. Я вообще не думал, что Кощей существует, – вдруг лихорадочно рассмеялся старик. – Был уверен, что все это сказки! Ан нет. Ну что, отпирать двери будем, Андрей Петрович?

– Будем, куда мы денемся.

– Андрей, – пролепетала Кассандра.

– Что?

– А вдруг этот пес караулит нас за дверью?

– Трехголовых псов не бывает.

– А как же мутанты? После Чернобыля, например?

– Сейчас откроем и увидим, – сказал детектив и сбросил сумку с плеча. – Разбирайте оружие и держите его наготове.

Он взялся за отмычки. Наконец замок щелкнул – и дверь с легким металлическим скрипом подалась вперед. Друг за другом они осторожно перешагнули порог.

Ничего плохого не случилось. Трехголового пса не было. Им открывался странный коридор – он явно шел по окружности. По нему эхом разносились отдаленные голоса.

Они шли очень осторожно, почти на цыпочках. Долгополов был вооружен коротеньким автоматом «Узи», Крымов – револьвером «Магнум» и пистолетом, Иван – двуствольным обрезом. Кассандра держала в руке небольшой дамский пистолет. А коридор и впрямь закруглялся и закруглялся, голоса становились все более отчетливы.

– Фонари могут выдать нас, – тихонько сказал Крымов.