Синие гробы стояли, как монументы. Я пнул один шкаф, потом другой. Подёргал дверцу– не открывается, похоже заперто. И что? Ломать– так ломать– я поддел дверцу гвоздодёром, не поддаётся. Крепко раньше делали. В итоге я тоже плюнул на всё и решил, что на сегодня моя трудовая деятельность закончена.

Забрал девчонок и пошли мы домой, с заходом в магазин и покупкой всяких вкусностей.

Девчонки тоже пытались расколоть меня на предмет разговора с директором, но я был непоколебим– сначала я сам должен был всё обдумать и выстроить линию поведения. Не хотелось мне их вмешивать . Маленькие ещё, вот через сотню– другую лет…

В моём почтовом ящике что-то лежало.

-Очередной спам,– вздохнул я, открывая ящик. Конверт, грязный и помятый, на лицевой стороне, вместо адреса и прочей лабуды крупно написано корявым почерком «Раймону Седьмому, графу Тулузскому». Оба-на! Вообще-то в миру меня называют несколько иначе…от кого бы это?

История 15-я. Сонно-непонятная.

Я сунул конверт в задний карман джинсов и начал отпирать дверь. Девицы сзади толкались и шуршали. Дома я не спеша разулся, поставил чайник и начал задумчиво перебирать купленные нами продукты.

-Хозяииин, а хозяин!

-Чего вам, есть хотите? Сейчас, чайник вскипит, и чаю попьём с пирожными.

-Ну хозяин…

-Не нукай, не запрягла! Что, интересно, да?

-А то,– Акулька нервно шмыгнула носом, Дунька терпеливо молчала, но её выдавали пальцы, теребящие клёёнку.

-Ладно, нате,– я положил письмо на стол. Оно выглядело ничуть не лучше, чем раньше– грязный, мятый, криво надписанный конверт.

-Лесом пахнет,– авторитетно заявила Дунька, взяв конверт в руки.

-И речкой,– добавила Акулька.

Я отобрал у них конверт и понюхал. Ничего не понял, выудил из ящика ножницы и аккуратно разрезал конверт сбоку. Вытащил из него сложенные вчетверо бумаги, развернул…мать моя женщина! Свидетельства о рождении, выданные администрацией Городеньевского сельского поселения. Водяницына Евдокия Всеволодовна и Водяницына Акулина Всеволодовна. Оригиналы. Я потряс конверт, оттуда вылетела четвертушка тетрадного листа, на которой тем же корявым почерком было выведено: «Береги». Всё.

-Дедушка прислал, с нашими,– Дунька снова понюхала конверт.

-И как нашли только,– озадачилась Акулька.

Я вспомнил, как в Шишигине демонстрировал свой паспорт и нисколько не удивился.

Чайник начал закипать, когда на улице зашумел дождь. Сначала капли шлёпались редко и увесисто, потом их стало больше…больше…вскоре за окном стоял сплошной гул. Я выключил чайник .

В дверь кто– то постучал. Потом позвонил. Я вздохнул и поплёлся открывать.

-Хозяин, а хозяин!

-Чего вам?

-Ты это…в общем нам тут мало, ты к себе не зови!

-Жадины мелкие,– пробурчал я и отпер дверь. На пороге стояла Маша, стряхивая с зонтика дождевые капли. Ниже пояса на ней сухой нитки не было.

-Манька!– я схватил её в охапку,– Мань, куда пропала, я соскучился, как не знаю кто!

-Я тоже, поставь меня на пол, граф!– Маша засмеялась.

-На тебе сухого места нет.– забеспокоился я,– пошли, я тебе одёжку другую дам.

-Я в твои знаменитые штаны не влезу,– засмеялась Маша,– я не такая перемотина как ты!

-Ничего, другие найдём.– я был в какой-то эйфории, сам не понимая почему.

Через полчаса мы всей дружной компанией пили чай с пирожными . Девицы усилено пихали меня ногами под столом и строили умильные рожицы. Я делал вид, что ничего не замечаю, и в красках живописал Маше наши школьные похождения. Ну, приврал малость, для драматического эффекта…кто не без греха!

-Знаешь, граф,– серьёзно сказала Маша, когда чай был выпит, а всё вкусное съедено и девицы тихонько удалились в свою комнату, усиленно подмигивая мне на прощание,– а она где то права, эта тётка. Ты и правда, какой-то другой.

-В смысле?– удивился я. Я поставил только что вымытую тарелку в сушилку и повернулся к Маше. Она смотрела на меня без улыбки, как-то немного грустно.– Мань, мы ж сто лет друг друга знаем, что во мне не такого?

-Я не знаю, как сказать,– она стиснула руки,– понимаешь, граф, ты всегда был какой-то особенный. В стороне от людей. Я ещё в художке заметила. Когда все толпой, а ты сзади, и всегда один. Я поэтому к тебе и подошла тогда, думала, тебе плохо, что ты один.

-Мань, понимаешь,– попытался объяснить я,– я не люблю человечье стадо, я какое-то не общественное животное. И одному мне тоже плохо. Правильно ты думала. Я, конечно врун и трепло, но вот ты мне очень нужна.

Маша подошла ко мне сзади и обхватила меня за пояс.

-Одни кости,– констатировала она,– совсем тебя загоняли.– она потёрлась щекой о мою спину.

Я повернулся и обнял её.

Ночью мне приснился сон. Ничего необычного в нём не было, сон был давно знакомый и выученный наизусть– я иду по тропе, слева– кирпичная стена, справа– высокая трава и за полосой травы– лесок. Я иду, тропа приводит меня к дыре в стене, я перехожу на другую сторону и ничего не меняется– стена, тропа, трава и лес, только теперь стена не слева а справа. Бессмыслица какая-то. Сегодня сон несколько видоизменился– вместо дыры в стене вылез на тропу синий шкаф и захлопал дверцами, приглашая внутрь. Я старательно обходил его и так и эдак, но синий гроб не отставал, потом он таки погнался за мной и я проснулся в холодном поту и с бешено колотящимся сердцем.

В комнате было темно, Маша тихо сопела мне в ухо. Я лежал, боясь пошевелиться, вдруг разбужу? Хотелось курить с какой-то совершенно ненормальной даже для меня силой. Я осторожно нашарил рядом с кроватью штаны и потихоньку сполз на пол.

-Куда?– сонно спросила Маша.

-Курну пойду.– виновато ответил я. Она что то мурлыкнула в ответ и отвернулась к стене.

Я сидел на кухне у открытого окна и курил. Дождь закончился, и в окно тянуло холодом, всё таки уже август…вторая половина. Скоро осень. Я думал, как глупо– испугаться синего шкафа, пусть даже и во сне. И что я к ним пристал? Стоят себе, никого не трогают. Хотя…может они по принципу– нас не трогай и мы не тронем? А почему тогда? Альбина Занкевич их трогала что ли? Тут я треснул себя по лбу– те жуткие картинки, я узнал руку! Я же видел работы Занкевич, пусть ранние, ученические, но такой почерк спутать невозможно! То есть она рисовала по ночам эти ужастики, а потом их маскировала? Зачем? Глупо как-то получается. А завхоз? Логичнее было прибить меня, я же сжёг плакаты, она просто рядом стояла. Но перед этим мы говорили о шкафах, и она отправила меня к директору. Ничего не понимаю.

В кухню вошла Маша. Она завернулась в одеяло, и его край волочился за ней по полу, как шлейф.

-Хорош дымить,– она сладко зевнула,– пошли спать. А то я одна мёрзну.

-Мань,– сказал я,– у меня картинка не вытанцовывается…

-Излагай,– она села на табуретку, подобрав одеяльный шлейф. Я изложил свои соображения и факты. Маня обладала критическим взглядом на мир, и частенько давала мне, бестолковому идеалисту, хорошие советы.

-Нет,– после недолгого размышления заключила Маша,– чего -то тут не хватает… неполная картинка, вот и не вытанцовывается. Но я так думаю, что надо открыть второй шкаф.

-Я пробовал, не вышло. Ты думаешь, там что– то важное?

-Я не знаю, давай до завтра?

-Ну, давай…

-Кстати, ты знаешь, что мои родители решили меня познакомить с ооочень приличным молодым человеком?– хитро усмехнулась Маша.

-Чего?!– я чуть не свалился со стула,– зачем? А я что, не приличный что ли?

-Неа,– Маша помотала головой,– ты абсолютно неприличный! Они конечно к тебе привыкли, но тем не менее не о таком зяте мечтают!

-Мань, чем я им плох-то?– я был искренне возмущён,– я вежливый, хорошо воспитанный, творческий, из хорошей семьи, да, и квартира у меня своя…

-Ты для них слишком креативен,– засмеялась Маша,– но ты не бойся, ты– вне конкуренции! Все кандидатуры моих родителей скучны невыносимо. А с тобой всегда хорошо. И. знаешь, граф Раймон,– она вдруг посерьёзнела,– хоть ты врун и трепло, но я всегда могу тебе доверять, я знаю.

Мне снова снился сон, как я, Раймон Седьмой, граф Тулузский, объезжаю свои войска. Солдаты играли в карты на раздевание и пели песни Канцлера Ги. Мой конь повернул ко мне голову и позвал:

-Хозяиииин!

Я удивился и проснулся. У кровати стояли обе девы, лица у них были перепуганные.

-Вы чего?– шёпотом спросил я,– будите ни свет ни заря!

-Оно там шкрябается…– тоже шёпотом сообщила Дунька.

-Где?– не понял я,– кто?

-Тама,– Акулька махнула рукой в сторону входной двери. -Страшно!

-Идите, я сейчас,– они вышли, а я снова натянул штаны и потихоньку вышел в прихожую. В дверь действительно кто-то скрёбся.

-Кто там?– вполголоса поинтересовался я.

-Открой.– прошипели за дверью.

-Неа,– я для убедительности помотал головой,– вали откуда выползло.

-Хозяин,– девы стояли у меня за спиной, Акулька тихо стучала зубами от страха,– ты не пускай их!

-Чего надо?– опять спросил я.

-Открой, поговорим.– тупой нёх, я ж сказал– не открою…

-Не хочу я говорить. Приходи днём.

-Открой, впусти…

-Иди ты в жопу негра,– ласково пожелал я,– спать мешаешь.

-Открой, это я…

-А это я,– вот пристал! – познакомились, а теперь иди ты нах!

-Это я, твоя покойная бабушка…

-Хули врать то!– возмутился я,– у бабули ключ есть, и она бы не пришла с того света у любимого внука под дверью завывать! У неё и там, небось, дел по горло.

Нёх ещё малость пошипел и поскрёбся, но я послал его в дальнее пешее эротическое путешествие, после чего он и сгинул. Искренне надеюсь, что по указанному адресу.

-Спать идите,– сказал я перепуганным девам,– четыре утра, мать вашу…ещё три часа сна.

-Хозяин, а ты совсем не боишься, да?– они смотрели на меня с восторгом.

-А чего мне бояться,– отмахнулся я,– против лома нет приёма! Ну, кроме другого лома, конечно. Всё, спать!

Они уплелись к себе, а я к себе, нырнул под одеяло, обнял Машу…и у меня получилось не три часа сна, а два с небольшим.

История 16-я. Матримональное и гнилые полы.

Я открыл входную дверь и присвистнул– гадский нёх изодрал когтями всю обивку. Дверь у меня была старая, заслуженная, обитая кожей молодого дерматина. Эта дверь помнила ещё моего дедушку в раннем детстве, а теперь поганый нёх превратил обивку в лапшу.

-Гадство!– с чувством сказал я, рядом были женщины и дети, и выразится более сообразно случаю я не мог. Хотя очень хотелось.

-Господи, вот хулиганьё!– возмутилась Маша,– всю дверь изрезали. Давно тебе надо было железную поставить.

-Хозяин,– кикиморы жалобно смотрели на дверь,– это оно, да? Жалко, да?

-Блин, конечно жалко!– я прикидывал, во сколько мне обойдётся починка, железную дверь я ставить не хотел, из некоторых соображений личного характера.

Я запер дверь, замки не пострадали, раньше умели делать на совесть, и мы двинулись на улицу. Девицы пошли вперёд, держась за руки, и старательно делали вид, что их крайне интересует чахлая городская растительность.

-Мань, а Мань,– я дёрнул Машу за волосы,– не ходи домой, а?

-Ты чего, граф?– удивилась она,– а жить мне где?

-У меня, давай я тебе ключ дам, и живи, а? Насовсем.

-Это что,– она повернулась ко мне,– предложение руки и сердца?

-Руки и жилплощади,– уточнил я,– сердце давно у тебя!

-Нет, я так сразу не могу,– Маша как-то испуганно сжалась,– я подумаю, честно-честно!

-Мань, ты только правильно подумай,– жалобно попросил я,– я понимаю, что не подарок, и детей двое…Мань, я ж пропаду без тебя! Совсем пропаду.

-Ну, не драматизируй,– Маша прижалась ко мне,– ты у нас непотопляемый! Мне надо, ну, подготовить почву, чтоб папа тебя с лестницы не спустил.

-Мань, мы ж интеллигентные люди, какая лестница!– возмутился я,– я даже белую рубашку одену! Ну, если найду, конечно. И джинсы без дыр! Я ж хороший, а Мань! Ну, соглашайся…третий год ведь тебя уговариваю.

-Ох, граф,– Маша вздохнула,– ты ж знаешь моих родителей, они люди консервативные…и к тебе даже за столько лет никак привыкнуть не могут. То есть они вроде попривыкнут, а ты– рраз! И опять чудить начинаешь. Ну, подожди немножечко, ладно?– она приподнялась на цыпочки и громко чмокнула меня. Я опешил, девы радостно заулыбались.

-Всё, я на остановку, вечером созвонимся!– Маша помахала рукой и побежала к остановке, к которой как раз подъезжала маршрутка.

-Хозяин, когда свататься пойдём?– Дунька, ишь какая конкретная!

-Когда отмашку дадут,– отмахнулся я,– мой имидж и образ жизни травмируют нежную психику старшего поколения…

-Хозяин, эт ты чё щас сказал?– Акулька, смотрит на меня с восторгом…ещё бы! Я ж такие умные слова говорю…

-Не ко двору там наш хозяин,– объяснила Дунька,– не пускают за него замуж. Дураки какие!

-А может другую жену найдём?– не растерялась Акулька,– вон, Лариса…

-Ну вас, – я отмахнулся,– Ларёк не согласится, у неё Игорёк есть…да и я не соглашусь.

-А ты подумай, а, хозяин?– Акулька не теряла надежды.– вон сколько жён-то хороших!

-Всё, прикрыли тему,– не выдержал я,– хватит. Свахи малолетние. Пошли работать, мне ещё линолеум снимать, а вам окна мыть.

Я вошёл в кабинет– синие гробы ждали меня. Вид у них был какой-то странно довольный. Я наверное схожу с ума, ну где я видел довольный шкаф? Я прикинул– сейчас появятся помощнички, снимем и вытащим старый линолеум, а потом попробуем сдвинуть в коридор шкафы. Резать в хорошем покрытии дыры мне не хотелось.

Мы сняли весь старый линолеум и вытащили его к мусорке. Приснопамятный бак стоял с открытой крышкой, весь почерневший от копоти. Я подошёл и заглянул внутрь– пусто. Наверное, вывезли мусор на свалку. Впрочем, туда ему и дорога.

Я обошёл вокруг шкафов. Один практически пустой, второй– с неизвестным содержимым.

-Ну, что?– спросил я парней,– попробуем хоть один вытащить?

-Так вроде их трогать нельзя,– сказал Никита,– они ж заговорённые! А кто их с места сдвинет, того черти утащат!

-Такой большой, а в сказки веришь,– ухмыльнулся я,– давайте, что мы, втроём один шкаф не сдвинем?

Мы упёрлись и попытались…и ещё… и ещё…– синий шкаф стоял как скала.

-Может он к полу приколочен?– заинтересовался я. Доски пола были явно более позднего происхождения, чем шкафы. В них, так же как и в линолеуме, наличествовали вырезы под шкаф.

-Гнилой пол-то,– пробормотал я себе под нос, -хреновые досочки-то…

-Да не, крепкий!– Матвей решил вступить в спор со мной, всезнающим– дурачок малолетний, я с восемнадцати лет на шабашках подрабатывал. Он подпрыгнул– и раздался громкий треск. Гнилая доска проломилась, и парень по щиколотку провалился под пол.

-А нифея не крепкий, нечего со старшими спорить,– назидательно сказал я и стал прикидывать, как вытащить пострадавшего. Нога застряла, пришлось отдирать доску. Щиколотка у парня посинела и малость кровоточила, я отправил его в медпункт, за помощью.

-Это они мстят,– Никита смотрел на меня испуганными глазами,– вот увидите, они теперь за нас возьмутся!

-Это я за них возьмусь,– пообещал я,– а от меня ещё никто живым не уходил!

-Не надо их трогать,– он был испуган не на шутку,– зря вы это…

–Иди, обедай,– сказал я,– хватит панику разводить. А приятель твой сам виноват, не хрен прыгать как лось, сказано же– гнилой пол!

Кажется, я его не убедил, но, во всяком случае, он меня послушался и ушёл. Я стал осматривать шкаф и увидел на полке незамеченный до этого горшочек. На нём неумело, точно детской рукой была нарисована птица. Я вытащил горшок– в нем была земля, такая сухая, что казалась пеплом. Я перевернул его и потряс, на кучку земли выпала маленькая косточка, по виду– куриная, и серое от пыли перо. Я присел на корточки, вытащил по привычке сигарету, сунул её в рот и задумался. Взял косточку, тихонько пошевелил ею пепел.

-Молодой человек,– я обернулся, за моей спиной стояла полузнакомая дама богемного вида и предпенсионного возраста,– как вам не стыдно! Это же ШКОЛА! А вы…

-Я?– я опешил от такого неожиданного наезда,– а что я? Сижу тихо, починяю примус!

-Какой примус? Вы курите! Никакого уважения к этим стенам!

-Да я только собирался!– возмутился я, – и вообще! Захламили кабинет, дети под пол проваливаются, плакаты какие-то мерзкие, мебель времён Очакова и покоренья Крыма, сами-то значит, померли, а мне тут разгребай, а, не стыдно, Альбина Эдуардовна?

-Что вы понимаете, приземлённая личность!– она запахнула свой балахон, как тогу,– где вам!

-Да уж понимаю,– я встал,– шли бы вы отсюда, а то хуже будет! Это я вам , как Раймон Седьмой, граф Тулузский авторитетно заявляю! Кишка у вас тонка меня отсюда выжить!

-Вы…вы…– она даже слов подобрать не могла. Я достал зажигалку и не торопясь прикурил, затянулся со смаком, и выдохнул дым в сторону надоедливого призрака. Она взвыла и растаяла в воздухе. Я снова затянулся– руки у меня заметно тряслись. Всё– таки подобные визиты выбивают из колеи.

-Хозяин, пойдём обедать!– ко мне подошла Дунька,– ой, – она присела перед кучкой , увенчанной пером и костью.– совсем мёртвое, жалко…

Она потыкала костью землю, но призрак не появился. Обиделась, наверное, подумал я, я ж не оправдал её надежд.

В столовой я ковырял ложкой холодное пюре и думал о своей странной визитёрше. Очевидно, содержимое горшка было как-то связано с госпожой Занкевич, и с той птичкой, которая нашла свою окончательную смерть в мусорном баке. Я очень жалел, что моя любимая бабуля умерла шесть лет назад, она такие загадки на раз– два решала. Хотя…кто бы ей помешал немного помочь непутёвому внуку, вляпавшемуся в какое-то неведомое дерьмо? Наверное, только важные неотложные дела. Я был на сто процентов уверен, что бабуля и на том свете неимоверно занята, на таких людей везде есть спрос. И потом, ключ же у неё есть, значит придёт, как сможет. А я подожду. А пока буду делать что должен, и будь, что будет!

История 17-я. Попадалово.

Я внимательно осмотрел пол – по уму, нужно было снять все доски и перестелить заново, а уж потом класть линолеум. И вот ещё странность – пол в кабинете был заметно выше, чем в коридоре. Я прикинул – эта странность была просто очередной в списке.

-Хозяин, а хозяин!

-Чего вам, девы?

-А что делать будешь? Хозяин, давай ничего не делать, а? Оно страшно…

-Кто оно-то?– спросил я, меня начинала нервировать такая ситуёвина. Все знают что-то, подозревают, один я, как идиот, сую свою дурную башку куда не надо, и получаю по носу регулярно. Ну, пока не получаю, но всё равно приятного мало.

-Мы не знаем, оно злое, хозяин, ты его не трогай!

-Пусть оно меня не трогает,– проворчал я,– а я тут пол перестелю. Надо это гнильё убрать, шкафы в коридор выставить и заново всё сделать. А то вон, уже травмы есть.

-А может лучше не трогать?– в дверях стоял Никита. Матвея я, как пострадавшего, отпустил домой.

-Я тут пол буду разбирать, а вы только доски в коридор таскайте,– постановил я,– и этому нёху на вас не за что наезжать будет. А я с ним справлюсь, я их не боюсь, пусть они меня боятся!

На том и порешили. Пол я разобрал как-то на удивление быстро, и без эксцессов. Почему-то меня совершенно не удивило, что под досками обнаружился вполне годный паркет. Правда, он был серым от пыли, но на нём даже наличествовал некий узор, перекликающийся с розеткой на потолке. Я послал девчонок за водой, чтоб всё отмыть, а сам подошёл к шкафу. Теперь стало понятно, почему он не открывался – доски пола намертво зажали дверцу.

-Может не надо?– осторожно поинтересовался Никита, вся бойкость с его слетела, как листья с осеннего дерева.