Глава 3: Послание

Савин проснулся от звонка мобильного телефона. Часы показывали 5:37 утра. Три дня прошло с момента убийства Марии Линевой, а они всё ещё топтались на месте. Ни одной существенной зацепки, только вопросы, множащиеся с каждым часом расследования.

– Савин, – хрипло ответил он, пытаясь стряхнуть остатки сна.

– Андрей Викторович, это дежурный по управлению, Семенов. Извините за ранний звонок, но на ваше имя доставили пакет. Курьер настаивал, что это срочно и лично в руки.

Савин сел на кровати, окончательно проснувшись.

– Курьер? В такое время?

– Да, странно, согласен. Но он был очень настойчив. Оставил пакет и сразу ушёл. Мы проверили содержимое на безопасность – чисто. Какой-то конверт и старая книга.

– Я скоро буду, – Савин отключился и потёр лицо ладонями.

Предчувствие не обманывало его – это было связано с делом. Он быстро принял душ, оделся и через полчаса уже входил в здание управления.

Дежурный Семенов, молодой сержант с усталыми глазами, протянул ему небольшую коробку, обёрнутую в крафтовую бумагу.

– Вот, товарищ майор. Курьер был в форме службы экспресс-доставки, но когда мы попытались проверить – оказалось, что такой компании не существует.

– Камеры наблюдения?

– Уже отсматриваем записи. Результаты будут через час.

Савин кивнул и забрал посылку в свой кабинет. Осторожно развернув бумагу, он обнаружил внутри старинную книгу в кожаном переплёте и запечатанный конверт из плотной бумаги. Надпись на конверте гласила: "Андрею Савину – наследнику рода Орловых".

Он надел латексные перчатки, хотя и понимал, что если отправитель был достаточно умён, чтобы организовать доставку через фальшивого курьера, то наверняка позаботился и об отсутствии отпечатков. Осторожно вскрыв конверт, Савин извлёк сложенный лист бумаги.

Почерк был каллиграфическим, старомодным, будто писавший специально стилизовал его под прошлую эпоху:

"Уважаемый господин Савин,

Вы, несомненно, уже заинтересовались историей своей семьи и той ролью, которую сыграла коллекция Орловых в её судьбе. Но знаете ли Вы всю правду? Истинная ценность коллекции не в самих полотнах, а в том, что они скрывают.

Прилагаю к письму дневник Вашего предка, Александра Орлова-старшего. Обратите особое внимание на запись от 17 мая 1905 года. Возможно, это прольёт свет на недавние события.

Каждая картина – не просто изображение, но отражение души того, кто на ней запечатлён. София говорит, что зеркала хранят память о тех, кто в них смотрелся. Что же тогда хранят портреты? Я начинаю верить, что нечто большее, чем просто краски на холсте.

Первая картина – лишь начало пути. Следующая подскажет направление. Искусство требует жертв, не так ли?

Искренне Ваш,

А.С."

Савин перечитал письмо дважды, чувствуя, как холод пробегает по позвоночнику. А.С. – те же инициалы, что были в дневнике Марии Линевой. Совпадение? Вряд ли.

Он осторожно открыл дневник. Пожелтевшие от времени страницы исписаны тем же каллиграфическим почерком, что и письмо. Савин быстро нашёл запись от 17 мая 1905 года – она действительно содержала процитированный в письме отрывок, но была длиннее:

"17 мая 1905 года.

Сегодня Борисов-Мусатов закончил портрет Софии. Она выглядит на нём спящей, безмятежной, словно погружённой в сладкий сон. Художник настоял, чтобы в руке у неё было маленькое зеркальце – говорит, это символ души, отражающей мир. София смеялась и говорила, что это слишком претенциозно, но я вижу в этом глубокий смысл.

Каждая картина – не просто изображение, но отражение души того, кто на ней запечатлён. София говорит, что зеркала хранят память о тех, кто в них смотрелся. Что же тогда хранят портреты? Я начинаю верить, что нечто большее, чем просто краски на холсте.

После сеанса София была странно молчалива. Когда я спросил, что её тревожит, она лишь покачала головой и сказала: “Иногда мне кажется, что мы собираем не коллекцию картин, а коллекцию судеб”. Не понимаю, что она имела в виду, но её слова не дают мне покоя.

Завтра приезжает Серов. София будет позировать для ещё одного портрета. Надеюсь, этот сеанс не оставит такого гнетущего впечатления."

Савин отложил дневник и задумался. Упоминание зеркала не могло быть случайным – оно явно связывало убийство Марии Линевой с этой записью. Но что это значило? И кто такой А.С.?

Первая мысль была об Аркадии Соболеве, но стиль письма, глубокое знание истории семьи Орловых – всё это не вязалось с образом прагматичного бизнесмена. Скорее, это был кто-то, глубоко погружённый в историю искусства, одержимый коллекцией Орловых.

Савин достал телефон и набрал номер Климова.

– Виктор, это я. Мне нужно, чтобы ты проверил всех людей с инициалами А.С., связанных с миром искусства в Петербурге. Искусствоведы, коллекционеры, реставраторы – все, кто мог иметь доступ к информации о коллекции Орловых.

– Что случилось? – голос Климова звучал настороженно.

– Я получил письмо. От нашего убийцы, я уверен. И дневник моего предка, Александра Орлова-старшего. Подлинный, судя по всему.

– Чёрт возьми, – выдохнул Климов. – Еду к тебе. Никому больше не показывай письмо.

Через двадцать минут Климов уже был в кабинете Савина, изучая письмо и дневник.

– Это серьёзно, Андрей, – сказал он, закончив чтение. – Он явно играет с тобой. И знает о тебе больше, чем должен знать посторонний.

– Согласен, – кивнул Савин. – Но что он хочет этим сказать? "Первая картина – лишь начало пути. Следующая подскажет направление." Звучит как предупреждение о новом убийстве.

– Или как приглашение к игре, – мрачно добавил Климов. – Он хочет, чтобы ты следовал за ним, разгадывал его загадки.

– И я не вижу другого выбора, – Савин потёр переносицу. – Нужно опередить его, понять, какую картину он выберет следующей.

– Для этого нам нужно больше информации о коллекции Орловых, – сказал Климов. – О картинах, их истории, о людях на них изображённых.

Савин задумался. Кто мог знать больше о коллекции, чем его собственная бабушка?

– Я поеду в "Осенний сад", поговорю с Еленой Петровной. Она может знать что-то важное о дневнике и о картинах.

– Хорошо, – кивнул Климов. – А я займусь поиском людей с инициалами А.С. и организую экспертизу дневника и письма. Может, удастся найти какие-то следы.

Савин собрал документы, аккуратно упаковал дневник и вышел из управления. На улице моросил мелкий дождь, превращая город в размытую акварель. По дороге в "Осенний сад" он позвонил Елене.

– Доброе утро, – её голос звучал бодро, несмотря на ранний час. – Ты уже на работе?

– Да, и у меня новости, – Савин коротко рассказал о полученном письме и дневнике. – Еду к бабушке, может, она что-то знает об этих записях.

– Я могу приехать? – в голосе Елены звучало профессиональное любопытство. – Хотела бы взглянуть на дневник. Возможно, смогу помочь с историческим контекстом.

Савин на мгновение заколебался. С одной стороны, помощь Елены могла быть ценной – как журналист и историк она обладала навыками исследования, которых не хватало ему. С другой – он не хотел втягивать её глубже в это опасное дело.

– Хорошо, – наконец согласился он. – Встретимся в "Осеннем саду" через час.

***

Елена Петровна Орлова сидела в своём любимом кресле у окна зимнего сада, когда Савин вошёл. Несмотря на ранний час, она была полностью одета и причёсана, словно ждала важных гостей.

– Андрюша, – она улыбнулась, протягивая руки для объятия. – Я знала, что ты придёшь сегодня.

– Как вы могли знать? – удивился Савин, наклоняясь, чтобы обнять хрупкую пожилую женщину.

– Видела сон, – просто ответила она. – София приходила ко мне во сне и сказала, что ты будешь искать ответы. Она всегда приходит, когда прошлое стучится в настоящее.

Савин привык к таким мистическим заявлениям своей бабушки. В её возрасте грань между реальностью и воспоминаниями часто становилась размытой. Но сейчас упоминание Софии, его прапрабабушки, заставило его насторожиться.

– Я действительно ищу ответы, – сказал он, присаживаясь рядом. – И мне нужна ваша помощь.

Он достал дневник и осторожно положил его на столик между ними.

– Вы когда-нибудь видели это раньше?

Елена Петровна замерла, глядя на книгу в кожаном переплёте. Её рука, морщинистая и покрытая старческими пятнами, дрогнула, когда она коснулась обложки.

– Дневник Александра, – прошептала она. – Откуда он у тебя?

– Мне прислали его сегодня утром. Вместе с письмом, – Савин внимательно наблюдал за реакцией бабушки. – Вы знали о его существовании?

– Конечно, – кивнула она. – Сергей рассказывал мне о нём. Дневник его деда, Александра Орлова-старшего, основателя коллекции. Сергей хранил его как величайшую ценность, даже когда пришлось продать почти всё, что у нас было, чтобы выжить после войны.

– И что случилось с дневником потом?

Елена Петровна нахмурилась, пытаясь вспомнить.

– После ареста Сергея в 1957 году многие наши вещи были конфискованы. Дневник должен был быть среди них. Я никогда больше его не видела.

– А могли его найти вместе с картинами в тайнике особняка? – спросил Савин, имея в виду находку Соболева в 1990-х.

– Нет, – уверенно покачала головой Елена Петровна. – Сергей хранил дневник отдельно от картин. Он говорил, что в нём содержатся секреты, которые должны оставаться в семье.

– Какие секреты?

Елена Петровна задумчиво посмотрела в окно, словно видя там что-то, недоступное глазам Савина.

– История коллекции сложнее, чем кажется, Андрюша. Александр Орлов был не просто богатым промышленником с любовью к искусству. Он был… одержим идеей сохранения памяти. Считал, что портреты хранят не только внешность, но и частицу души изображённого человека.

– В дневнике есть запись об этом, – кивнул Савин. – О том, что картины – это отражения душ.

– Да, это была его философия, – подтвердила Елена Петровна. – Но дело не только в этом. Александр верил, что создал не просто коллекцию картин, а нечто большее – своего рода хранилище семейной памяти, закодированное в полотнах.

– Закодированное? – переспросил Савин. – Что вы имеете в виду?

– Каждая картина в коллекции имела особое значение, связанное с историей семьи, – объяснила Елена Петровна. – Некоторые были портретами членов семьи, другие – аллегориями важных событий. А некоторые содержали… подсказки.

– Подсказки к чему?

Елена Петровна таинственно улыбнулась.

– К тому, что Александр считал истинным сокровищем семьи Орловых. Не деньги, не имущество, а нечто более ценное – знание, передававшееся из поколения в поколение.

Савин почувствовал, как необъяснимое волнение опять подступает. Это звучало как завязка готического романа, но учитывая недавнее убийство и странное письмо, он не мог просто отмахнуться от слов бабушки.

– И что это за знание?

– Я не знаю всей правды, – призналась Елена Петровна. – Сергей не успел рассказать мне всё перед арестом. Но он говорил, что ответ скрыт в картинах и в дневнике его деда. Что нужно смотреть не на то, что изображено, а на то, что отражено.

В этот момент в зимний сад вошла Елена Дементьева. Увидев Андрея, она улыбнулась и подошла к ним.

– Доброе утро, – она поцеловала Елену Петровну в щёку и кивнула Савину. – Извините за опоздание, пробки.

– Ничего, мы только начали, – Савин указал на свободное кресло. – Елена Петровна как раз рассказывает мне о философии Александра Орлова и его коллекции.

– О теории отражений? – заинтересованно спросила Лена. – Я читала об этом в архивных материалах. Довольно необычная концепция для коллекционера того времени.

– Ты знаешь об этом? – удивился Савин.

– Я журналист, специализирующийся на истории искусства, – напомнила Елена. – Когда готовила материал о возвращении коллекции Орловых, изучала всё, что могла найти о её создателе. Александр Орлов был известен своими эксцентричными взглядами на искусство. Он считал, что настоящий портрет – это не просто изображение человека, а своего рода магический артефакт, сохраняющий частицу его сущности.

– Именно так, – кивнула Елена Петровна с одобрением. – Вы хорошо осведомлены, молодая леди.

– Но это всё метафоры, верно? – Савин переводил взгляд с одной женщины на другую. – Философские рассуждения о природе искусства?

– Для большинства – да, – согласилась Елена. – Но для Александра Орлова это была реальность. Он действительно верил в то, что говорил. И, судя по его дневникам и письмам, проводил какие-то эксперименты, связанные с этой теорией.

– Эксперименты? – Савин нахмурился. – Какого рода?

– Никто точно не знает, – пожала плечами Елена. – Большинство его записей утеряно. Но ходили слухи, что он интересовался оккультизмом, спиритизмом – как многие образованные люди того времени.

– София тоже увлекалась этим, – неожиданно сказала Елена Петровна. – Сергей рассказывал, что его бабушка была медиумом. Проводила спиритические сеансы, на которых бывал весь цвет петербургского общества.

Савин почувствовал, как разговор уходит в сторону мистики и суеверий – область, в которую он, как рациональный человек и профессиональный детектив, не особенно верил. Но что-то подсказывало ему, что в этих историях могла скрываться важная информация.

– Вернёмся к дневнику, – сказал он, открывая книгу на заложенной странице. – Здесь есть запись о картине "Спящая девушка" Борисова-Мусатова. О том, что София держит в руке зеркальце как символ души, отражающей мир. И о том, что портреты хранят нечто большее, чем просто краски на холсте.

– Да, это была любимая мысль Александра, – кивнула Елена Петровна. – Он считал, что истинная ценность портрета – в том, что он отражает.

– А что, если убийца разделяет эту философию? – задумчиво произнесла Елена. – Что, если он воссоздаёт картины в реальности, пытаясь… я не знаю, высвободить то, что они "хранят"?

– Звучит как сюжет фильма ужасов, – поморщился Савин. – Но в письме действительно есть намёк на это. "Истинная ценность коллекции не в самих полотнах, а в том, что они скрывают."

– Покажите письмо, – попросила Елена Петровна.

Савин достал копию письма (оригинал остался в управлении для экспертизы) и протянул бабушке. Она долго читала, шевеля губами, затем подняла взгляд на внука.

– А.С., – произнесла она задумчиво. – Эти инициалы что-то значат для тебя?

– Возможно, это Аркадий Соболев, – ответил Савин. – Но стиль письма не похож на него. Слишком… образованно, я бы сказал.

– А что, если А.С. – это не современный человек? – неожиданно предположила Елена. – Что, если это отсылка к самому Александру Сергеевичу Орлову?

– Но он умер больше века назад, – возразил Савин.

– Я не говорю, что письмо от него, – пояснила Елена. – Я говорю, что убийца может отождествлять себя с ним. Или считать себя его наследником, продолжателем его дела.

– Это… интересная теория, – медленно произнёс Савин. – Но как это помогает нам предотвратить следующее убийство?

– Нужно понять логику выбора картин, – сказала Елена. – Почему "Спящая девушка"? Что в ней особенного, кроме того, что она была первой в коллекции?

– Зеркало, – тихо произнесла Елена Петровна. – Дело в зеркале, которое держит София.

– Но на месте преступления зеркала не было, – напомнил Савин. – Только осколок в кармане жертвы.

– Потому что отражение разбито, – Елена Петровна говорила так, словно это было очевидно. – Связь между прошлым и настоящим нарушена. Он пытается её восстановить.

Савин переглянулся с Еленой. Слова пожилой женщины звучали загадочно, но в них чувствовалась какая-то внутренняя логика.

– Какая следующая картина в коллекции? – спросил он. – По хронологии приобретения?

– Нужно проверить в каталоге, – ответила Елена. – Но если убийца следует какой-то внутренней логике, то хронология может не иметь значения. Важнее символическое значение картин.

– "Следующая подскажет направление", – процитировал Савин письмо. – Что это может значить?

– Направление… – задумалась Елена Петровна. – В коллекции есть картина, которая буквально указывает направление. "Указующий путь" Нестерова. На ней изображён старец, указывающий рукой на восходящее солнце.

– Вы помните все картины коллекции? – удивился Савин.

– Не все, но многие, – улыбнулась Елена Петровна. – Сергей часто рассказывал о них, показывал фотографии, которые чудом сохранились. Эта картина была особенной для него. Он говорил, что она указывает путь к истине.

Савин достал телефон и быстро нашёл изображение картины в интернете. "Указующий путь" Михаила Нестерова – на ней действительно был изображён седобородый старец в тёмной одежде, стоящий на холме и указывающий рукой на горизонт, где всходило солнце. У его ног сидел молодой человек, смотрящий в указанном направлении.

– Если это следующая цель убийцы… – начал Савин.

– То нам нужно найти оригинал и установить наблюдение, – закончила за него Елена. – Где сейчас находится эта картина?

– В основной экспозиции Русского музея, – ответила Елена Петровна. – Сергей передал её туда ещё до войны, когда понял, что не сможет сохранить всю коллекцию.

Савин немедленно набрал номер Климова.

– Виктор, мне нужно срочно организовать наблюдение за картиной "Указующий путь" Нестерова в Русском музее. Есть основания полагать, что она может быть связана со следующим убийством.

– Понял, – ответил Климов. – Уже работаю над списком людей с инициалами А.С. Пока нашёл троих, кто мог иметь доступ к информации о коллекции Орловых: Антон Северцев, искусствовед, специализирующийся на русской живописи начала XX века; Алексей Самойлов, реставратор, работавший с картинами из коллекции Орловых; и Анна Столярова, куратор выставки, посвящённой меценатам Серебряного века, где упоминался Александр Орлов.

– Проверь их всех, – распорядился Савин. – Особое внимание удели Северцеву – искусствовед с глубоким знанием предмета идеально подходит под профиль нашего убийцы.

– Уже запросил информацию, – сказал Климов. – Что-нибудь ещё?

– Да, проверь, не было ли в последнее время странных инцидентов в музее, особенно связанных с картиной Нестерова. И усиль охрану "Осеннего сада" – если убийца знает о моих визитах сюда, бабушка может быть в опасности.

Закончив разговор, Савин повернулся к женщинам.

– Мне нужно ехать в музей. Елена Петровна, пожалуйста, будьте осторожны. Не разговаривайте с незнакомцами и никуда не выходите без сопровождения.

– Не беспокойся обо мне, Андрюша, – улыбнулась пожилая женщина. – В моём возрасте мало что может напугать. Но ты будь осторожен. Тот, кто прислал тебе дневник, играет с тобой в опасную игру.

– Я поеду с тобой, – решительно сказала Елена. – Как журналист я могу получить доступ к информации, которая недоступна полиции. К тому же, я знакома с куратором отдела русской живописи.

Савин хотел возразить, но понял, что помощь Елены действительно может быть ценной. К тому же, рядом с ним ей будет безопаснее, чем одной.