Надо таки заставить себя вылезти из комфортного махрового халата. Жутко расслабляющая одежда. В нем хочется спать, пить кофе, вяло перетекать со страницы на страницу в Интернете, перелистывать книжки, прочтя пару страниц, откладывать в сторону, опять бродить, трепаться по телефону, отвечать «да нууу», на предложения сорваться в водоворот ночной жизни. Хотите погубить человека – подарите ему большой уютный махровый халат. Больше на арене жизни в качестве активного игрока вы его не увидите…
Турник висит. Сегодня решила каждый раз, проходя по коридору, пытаться подтягиваться (Сара Коннор в «Терминаторе-2»). Теперь сижу в спальне, выхожу в случае крайней необходимости: ну уж очень не получается подтягиваться. А когда не получается – я направляюсь прямиком на кухню заедать стресс. Резюме: спорт приводит к перееданию.
Много в жизни происходит разного. Веселого и грустного. От легкой, все понимающей улыбки до искреннего смеха. В жизни все постоянно меняется: кто-то влюбляется, кто-то безудержно работает, кто-то в вечном поиске самого себя, кто-то в ожидании дверей, которые наконец перед ним откроются.
«А ты?» – возможно, спросите вы.
А что я? У меня тоже маленькая радость. Я купила носочки. Литовские. Шерстяные, красные, толстые и пушистые. В них уютно. По-настоящему как-то. Как в детстве. Разбегаешься и… пролетаешь примерно метра два-три. А потом разворот и опять… Простые вещи. Приносящие простое счастье…
Ложки мне достались от прабабушки. Из серебра в позолоте с финифтью. Изящные. Чайные. Как маленькие лодочки. Раньше ложки делали достаточно глубокие, а не те плоскодонки, что выпускают сейчас. Они всегда лежали в таком бархатном зеленом, потершемся от времени футляре с маленькой защелкой. В те времена (в начале двадцатого века) такие ложки считались красивыми. Да и сейчас они напоминают времена неспешности, ритуальности, пощелкивающих ходиков и позвякивания о тонкий фарфор. Чаепитие на веранде. Или в саду. И чтоб платья длинные. И крестьяне поют, затачивая косы. Вот такие ассоциативные ложки.
В детстве они перешли мне, и были поставлены в какой-то тайник. Ибо нечего ложками баловаться. Мала еще.
Время шло. Мне их торжественно выдали после свадьбы. И они были так же поставлены в шкаф. Эти ложки пережили со мной кучу переездов. Но, к сожалению, я вспоминала про них уже только после торжественных чаепитий. Этакая бесполезно-историческая вещь.
Недавно я открыла этот ящичек, и ложек не обнаружила. Внутри коробочки был беспорядок и вырванное крепление, в которое они обычно вставлялись. Я ринулась в поиски. Искала их везде, где они могли быть. Ложек не было.
«Ну ладно, в наш век фастфуда я передам своим внукам икеевские», – подумала я и закрыла внутри себя, закапсулировала боль от утраты волшебства.
А недавно нашла. Спрятались за кофейным сервизом. Сгрудились там тоскливо. Наверное, после очередного алкогольно-чайного пати.
И радостно, что нашлись.
Но как говорится, осадок остался.
Аккуратней надо быть с бабушкиными ложками.
Без фанатизма, но аккуратнее.
Будет у меня внучка, я посажу ее в кресло на веранде, гляну задумчиво на закатное итальянское небо и передам ей зеленую бархатную коробочку. С практически никогда не использовавшимися ложками… Из той России, которой уже нет.
Как-то купила я красивую майку черненькую с зелененькими листочками и какой-то надписью, а так как мне было очень и очень некогда (как всегда в последний момент перед отъездом), то майка была надета, и я рванула в очередную заграницу.
Поездка была корпоративной, но с профессиональным и вполне таким симпатичным гидом. Он долго всматривался под мою куртку, потом попросил разрешения прочесть надпись на майке.
Я тоже ее впервые внимательно прочла.
Там горделиво было написано: «Kiss my irish ass».
Красиво так написано. Шрифтом разнообразным. Жаль, что майка испарилась куда-то впоследствии. А так бы сегодня надела. С праздником!
Я хочу выразить очередное восхищение русскими женщинами. Теми, которые просто замужем, я уже, кажется, восхищалась. Сегодня пришла очередь восхищаться теми, которые замужем за иностранцами. И не теми, которые встретились случайно, бац, бац, любовь. А другими. Которые целенаправленно искали, сидели на сайтах, писали многочисленные письма и фотографировались у специальных фотографов, просчитывали гардеробы и прически, чтобы покорить с первого захода, ночами просиживали за оксфордскими учебниками. Мама дарахая, какой все-таки это тяжкий труд. Это же какую все-таки мотивацию надо иметь, какое желание встать и выйти из своего Урюпинска и даже из Москвы. Притом порой уже в возрасте за 30 и с детьми.
А потом эта адаптация. Это принято, а вот это не принято. Здесь здороваются, а вот тут прощаются. Эти ложки принято класть вот в этот ящик, а сыр нарезать именно так…
Как представлю, каково это было – из Советского Союза вынырнуть. Сейчас, наверное, проще – есть Интернет, языковая среда, скайп. Хотя с супругом тоже – если не уровень advanced, то остается только язык любви и оперативно, улыбаясь, Гугл. В общем, одно слово – ВОСХИЩАЮСЬ.
К чему я? Вот пишут что-то иностранцы. Длинные письма. Открою, прочитаю, все понимаю. А ответить – лень. Просто так, пообщаться, неинтересно. А ведь эти дамы еще и темы выстраивают, историю, рассказывают что-то… Молодцы.
Сестра в свое время говорила: «Таня, с твоими данными – выходи замуж за рубеж! Что плечами пожимаешь? Пока он начнет понимать, что ты на него по-русски матом ругаешься, улыбаясь, детей успеете вырастить. А потом никуда не денется, даже от твоего дурного характера».
Но не было мотивации. Многие уехали, пережили и слезы, и радости, и адаптацию, и мужей по несколько раз сменили, и профессии получили.
Вот потому они там. А я здесь. А все почему? Сила, брат, не в деньгах. И даже не в джоулях. Сила, брат, в мотивации. Великая сила – мотивация. Как психолог вам говорю.
Изначально, как всегда, все было прилично. Причина event – сшить покрывало в стиле дизайна комнаты моего сына. Но завершается, как всегда, неприлично. Вспомнила Танечка о купленных двух корсетах. Мде… и понеслось.
– Так не влезем…
– Расшнуруй полностью…
– Ой, я сломала ноготь!
– Держись за косяк, пока затягиваю…
– Ой, он расстегивается!!!
– А ты молчи!!!
– Кажется, у меня сломалось ребро.
– Подожди, расстегну… Ой, не получается!
– И у меня не получается…
– Может, придется вызвать МЧС?
– Ага. «Ребята, мы в корсете застряли!», ну-ну, ролевые игры – дамочка и сантехник
– Не смеши, и так дышать трудно!
– Сними с меня туфли, я нагнуться не могу!
– А ты так и стой, как башня Эйфеля…
– Фотографироваться надо?
– Да уж, эротические фантазии «Пентхауза»…
Да здравствуют феминистки, избавившие нас от этого ада.
Но как приятно чувствовать себя дамой, затянутой в рюмочку!
Центр оценки. Один эксперт, несмотря на все приказы и распоряжения, так и не является. N, руководитель всего действа и по совместительству моя подруга, пытается его вызвонить, найти через начальника и прочие меры насилия над личностью предпринимает. Сергей (другой эксперт) говорит спокойно:
– N, ну не хочет он.
– Понимаю я, – заводится N, – меня больше бесит этот трусливый слив, пропадание с горизонта и прятанье тела бренного в туалете, как в школе. Пусть он мне в глаза скажет, как мужик!!!
И тут у меня картина складывается. Помнятся недоуменные и обиженные возгласы брошенных подруг, практически дословно повторяющих: «Понимаю все, но пусть в глаза скажет, как мужик!».
Вспоминается собственное состояние: «Понимаю, что „все“, но этот трусливый бег под покровом ночи просто нелеп. Неужели нельзя сказать просто в глаза, как мужик?!».
И подумалось: то ли трусливое поколение мужчин под властными мамами выросло, которые внутри как описавшиеся мальчики, боящиеся гнева матери, прячут глаза и тельца, то ли еще какие-то артефакты влияют?
Бесполезно пытаться ждать, чтобы сказал в глаза, как мужик…
Завтра заканчиваем центр оценки. А тот эксперт так и не объявился с объяснениями. А еще «мужик».
Есть час. Он самый страшный, самый призрачный. Когда теряется грань между возможным и невозможным. Когда все, что казалось нелепым и невозможным, окружает тебя. И смотрит молчаливо своими черными глазницами, и тянет руки. В детстве мы кричали: «Мама!», и раздавался шелест босых ног. И приходила мама.
В этот час остаешься наедине со своей внутренней темнотой, проявившейся снаружи и стоящей рядом, как попутчик в метро, как бомж, нагло и беззубо требующий своей пайки. В такой час очень легко сделать шаг, который кажется самым правильным. Потому что устал. Потому что нет сил. Но ты уже взрослый мальчик или взрослая девочка, которые не имеют права будить и пугать ночным звонком своих близких. Поэтому исходишь внутренним безысходным криком: «Я есть. Слышите, призраки, я есть».
Этот час персы называют «час пса». А психологи – консультанты на телефоне доверия – пиком суицида. Но ты же знаешь – надо немного потерпеть. Еще немного. И ты напишешь первое сообщение своей любимой женщине, которая сонно улыбнется, его читая. А это почти как в детстве. И это всегда останавливает. Это страховка, которая держит нас под куполом. Пока держит.
Я столько наворотила в своей жизни нелепых шагов и поступков, импульсивных решений – и от гордыни, и от отчаяния, и от любви, и от ненависти, столько дорог оборвано, мостов сожжено, телефонов и людей вычеркнуто.
Я уезжала в Петербург с гордо поднятой головой, не оборачиваясь: «Не любишь? Ну и не надо. Я проживу без тебя. Не приползу. Не вернусь и не заплачу».
И эти каникулы были рационально продуманы.
Все встречи были продуманы, и не было лишних людей.
Только одна встреча была странной.
Одна. И случилась она как-то неожиданно.
Как будто ты долго не можешь признаться в том, что внутри что-то болит и тоскует и что любишь ты по-прежнему. Только изменить ничего нельзя.
А он тебя обнимает и шепчет: «Помнишь?».
И к горлу подкатывает комок. И хочется плакать и говорить: «Ну что жеж я за дура такая». И ревешь…
А он молчит. Падает снег. Ему сказать нечего.
Он просто рядом.
А ты взахлеб, размазывая слезы, говоришь: «Почему не удержал?».
А он: «Тебя разве удержишь…».
И, оказывается, оказывается, – нет роднее. Нет роднее этих улиц, мостовых, деревьев, мокрой зимы и пасмурного лета. Этого обнимания снегом. А мне казалось, что этот город для меня мертвый и изживший себя. Я уезжала от тебя, думая, что ты меня не любишь.
Как же ты меня подкараулил неожиданно, Кениг.
Я не планировала с тобой говорить…
Нет, таки время завести тег «Это Питер, детка». Но обо всем по порядку. Так как среди людей, которым я симпатична, я слыву (может быть, ошибаюсь) человеком образованным и культурным, то подарки мне дарят соответствующие.
Например, книги. И притом не какие-то там «Незнайка и его друзья» или «Карлсон», а серьезные такие. Ну, ежели художественную литературу, то что-то этакое. Что не всякий поймет. Я, конечно, тоже особо не признаюсь, что не понимаю, но это уже другая история. Про мой интеллект.
Итак. Подарили мне книгу. Написано: «Один из величайших романов XXI века». Но меня не обманешь – сейчас и на газете «КП» можно написать: «Величайший роман», и никто к ответу не привлечет.
Автор – Борис Виан, книга называется «Пена дней». Я предвижу, что среди моих друзей много тех, кто сейчас закатит глаза и скажет: «Вааааууууу, это жеж вещь! Ты разве ее не читаааала???». Не читала. Посему.
Похмельное утро культурной столицы. Я с этой книжкой в руках сажусь в метро.
Слева – парень в трениках «Адидас», шапке-пидорке (простите), руки грубые, в трещинках.
О проекте
О подписке
Другие проекты