Страсть к детективам была у меня всегда, хотя я и любила классику, порой увлекалась философией и даже баловалась поэзией в различные периоды юности, молодости и, простите, зрелости. Но после школы я мечтала о поступлении лишь в юридический институт и, когда была срочно «переориентирована» родителями на полиграфию и журналистику, то долго горевала.

Смирившись с потерей карьеры следователя или адвоката, я оставила за собой право «баловаться» детективной литературой. Читала все подряд. Агату Кристи, Сименона, Честертона, Конан Дойля, Донцову, Устинову, Полякову, Куликову и ву… ву… ву…

Поэтому, оказавшись в квартире Слепянских и вспомнив за одну минуту весь опыт криминалистики, почерпнутый мной в детективах, я заставила Никиту тщательно обыскать всю квартиру.

Естественно, что я присоединилась к осмотру. Довольно скоро, правда, мы поняли, что почти весь незатейливый набор одежды Дашуни и детей на месте. Не хватает, разве что, нескольких пар обуви, Настиного рюкзачка, да джинсовой куртки девятилетнего Артема. Значит, подруга с детьми куда-то срочно умотала. А зачем? Вот в этом мне и предстояло разобраться. Именно мне, потому что Никита, обнаружив в ящике для документов Дашкин паспорт, был совершенно деморализован. Он взял из серванта бутылку с коньяком, налил себе полстакана, залпом осушил его, махнул рукой, видимо, вместо закуски, и с обреченным видом поплелся курить на кухню.

Я же, отказавшись наотрез от спиртного, которое настойчиво предлагал мне Кит, постаралась собраться с мыслями.

Так, решила я, надо рассуждать логически и пытаться дать объяснение каждой догадке. Начнем, пожалуй, с самого, на мой взгляд, очевидного.

Что, если Дашка с детьми решила куда-то быстро уехать, ну, скажем, надоел ей Никита, как мужик, вот она и воспользовалась его командировкой, чтобы, что называется, «уйти по-английски». Заняла денег у подруги и смылась.

Стоп! А как же паспорт?! Он же остался дома! Выходит, что уехать из города она без документов не могла. Да и по Москве без паспорта шататься тоже сомнительно – даже в гостиницу не устроиться, да мало ли что! Бдительность московских стражей порядка иногда превосходит все ожидания. Вот, например, моего мужа, когда он ездит на работу не на машине, почти всегда останавливают в метро и проверяют документы. Хотя по происхождению он наполовину поляк, наполовину русский, почему-то многие менты, особенно приехавшие на столичную службу из регионов, принимают его за «человека кавказской национальности из ориентировки». Поэтому Дмитрий и меня приучил – паспорт всегда таскать с собой, даже если собралась за продуктами в ближайший супермаркет.

Так, значит, документы Дашка не взяла. Что это – беспечность, забывчивость или трагическая случайность? Надо разобраться. Начнем с ее характера. С самого детства Дашуньке был свойственен авантюризм в самых диких его проявлениях. С годами он прогрессировал и порой перерастал в отказ жить по правилам, установленным обществом. Взять хотя бы ее первый брак с Антоном, запойным Казановой с университетским образованием, безработным и к тому же старше ее на целых пятнадцать лет.

Даша, заполучив Антона, с придыханием сообщила мне: ее родители, что называется, встали рогом против этого брака и помогать материально наотрез отказались. Антона и Дашку, правда, это ни капельки не испугало, и через девять месяцев после знакомства с ним моя беззаботная подруга стала молодой мамочкой. Она страшно была этим горда и не думала ни о чем; ее родители по-прежнему дулись, а я, как верный Санчо Панса, таскала через всю Москву (так как «молодым» приходилось снимать квартиру довольно далеко от центра) овощи и другие продукты для них, и если никого не заставала дома (тогда не было еще мобильных телефонов), то оставляла еду у соседей или просто сыпала ее в огромный почтовый ящик у них на двери.

Но голодная романтика через пару лет наскучила своенравной Дашке, и она вышла замуж за Никиту, нашего общего друга детства.

Иногда я спрашиваю себя – а влюбилась бы Дашка в Никиту, если бы он был холостой? И не знаю, что самой себе ответить… Почему-то мне кажется, что истинное наслаждение моя подруга испытала именно от развода Никиты, у которого к тому времени уже родился сын.

Разумеется, был «вселенский» семейный скандал. Но Дашка все же расписалась с Никитой. Такой пердюмонокль окончательно возмутил благородные семейства, и счастливые «молодые» были подвергнуты остракизму новоиспеченных бабушек и дедушек.

Но «сладкая парочка», не долго думая (а молодость всегда беспечна), произвела на свет еще одного наследника, поставив в тупик этим даже самых зловредных соседских кумушек. Прошло еще какое-то время, и бабушки, а потом и дедушки, сиротливо повздыхав, сменили гнев на милость, да и скинулись молодым на однокомнатную квартирку, которую Дарья и Никита, разумеется, выполняя Дашкину очередную прихоть, почти тотчас же продали и рванули за удачей в США.

Они надеялись, что прекрасное знание английского языка, а также знакомство с психологией и определенные коммуникативные навыки будут самым лучшим образом востребованы на Западе. Но, увы, то ли никакой особой гениальности не обнаружилось у не доучившихся студентов, то ли они, со свойственным молодости максимализмом, хотели сразу слишком многого, но факт остается фактом: местные работодатели остались равнодушны к вновь прибывшим покорителям Америки. И после полугода мытарств «святое семейство» в количестве четырех человек – двое взрослых и двое разнополых детей – вернулось, что называется, не солоно хлебавши на родные российские просторы, по которым в то время гулял ветер перестройки и связанных с ней перестрелок.

На чудом оставшуюся от продажи московской квартиры часть средств, Даша и Никита сняли небольшую квартирку около метро «Динамо» и активно занялись поиском работы.

Дарья, обладая с детства весьма острым язычком и свободно умеющая болтать на любые темы, тут же подвизалась на ниве журналистики, не брезгуя при этом печататься и в желтой прессе, и даже в весьма скабрезном и порочащем законы русского языка тинейджерском издании «Долото». Долот`о, д`олото…золото… – Я резко вынырнула из пучины воспоминаний. –  Ну как же! Конечно! Когда исчезает замужняя женщина, обязательно нужно проверить, на месте ли ее золотые украшения…

– Никита! Ты проверял, на месте ли Дашкины драгоценности?

– Да драгоценностей-то у нее – кот наплакал – обручалка, пара колечек, да цепочка. Проверял, вроде на месте.

– Давай, не вроде, а точно!

Я вошла на кухню. Обстановка совсем не радовала глаз. Никитка ухитрился нализаться коньяка и стал практически не адекватен. Он смотрел по сторонам равнодушно-мутным взглядом и, кажется, временами даже икал. «Да. Стресс вроде ты себе снял, – подумала я, – зато помощник мне теперь никакой».

Я решительным шагом подошла к столу, взяла бутылку с остатками коньяка и убрала ее в навесной шкаф. После чего сердито взглянула на Никиту.

– Так, Кит, ну зачем ты пьешь? Давай, соберись с мыслями! Ну-ка встряхнись живо! Может, Дашке сейчас помощь твоя нужна!

Никитка заморгал, потряс головой, что-то промычал нечленораздельное, и тупо уставился на меня.

Да-а, ну и мужики пошли! Ишь, как быстро раскис.

– Вот что, Кит. Давай-ка топай в ближайшее отделение полиции.

– Зачем? – удивился он.

– Напишешь заявление. Пропала, мол, жена и двое несовершеннолетних детей. Вернулся из командировки. Главное, пропускай мимо ушей, что они тебе петь там будут – мол, должно пройти минимум три дня и т.п. Скажи, я сейчас напишу, а если жена с детьми найдется за три дня, то выставлю вам ящик водки. Или два. В общем, давай, иди. И купи жвачку по дороге! А то от тебя коньяком за версту разит! Подумают еще чего доброго, что от алкаша жена сбежала!

Вытолкав слабо сопротивляющегося Никиту, я плотно закрыла дверь и, включив везде свет, снова начала осмотр квартиры.

Собственно говоря, я особо и не надеялась найти что-либо интересное. Ведь у Дашки с Никитой я была как минимум год назад. А все-таки. Попробую. «Попытка не пытка, товарищ Берия», – подбодрила я себя фразой из давнего анекдота, чтобы унять трусливую дрожь. Поскольку, оставшись одна в квартире, я вдруг осознала, что шутки шутками, а люди-то пропали…

Проходя мимо вешалки с верхней одеждой в коридоре, я заметила на стене рядом с холодильником какое-то темное пятно. Зачем-то скосив глаза в сторону и не поворачивая при этом головы, я посмотрела в комнату, потом снова на пятно. Может, надеялась, что у меня обман зрения, и от страха мне мерещится все подряд. Но пятно не собиралось исчезать. Оно манило к себе с какой-то необратимой мистической силой, прессинговало.

Наконец, не выдержав и подойдя к пятну вплотную, я стала разглядывать его более пристально. На вид пятно было не больше куриного яйца, бурого цвета и какое-то неровное по краям: от нижнего его края сползали вниз хвостики. На холодильнике тоже были какие-то мелкие коричневые точечки, похожие на отметины, которые оставляют после себя тараканы.

Внезапная догадка пронзила мозг. Я зашаталась, машинально, чтобы не упасть, схватилась за висящее пальто и привалилась к вешалке. Глаза сами опустились вниз, и я увидела, что на стене, ближе к полу была небольшая полоска такого же темно-бурого цвета. Теперь в происхождении пятна я уже не сомневалась.

Преодолевая природную брезгливость, я присела, послюнявила указательный палец и поводила им по пятну у пола. Образовалась довольно слабая коричневато-розоватая полоска. Внезапно меня затошнило, я рванула в туалет…

Кое-как придя в себя, я присела на краешек ванны. Ноги мои дрожали, зубы стучали, по вискам стекали капли холодного пота. Я несколько раз умылась холодной водой и постаралась справиться с собой, занявшись аутотренингом:

– Так, так, все хорошо, все нормально. Ты умница. Все разглядела. Да, это кровь. Ну и что? Ты что, крови не видела никогда? Но ведь это Дашкина кровь!

Меня снова затошнило. А с чего я взяла, что кровь принадлежала моей подруге?..

Так, главное спокойствие! Стоп! А ведь я, похоже, последняя, кто, хоть, и не видел, но слышал, говорил с Дашуней. А кто мне поверит, что я ее только СЛЫШАЛА?! Мама! Надо срочно сматываться! И обязательно стереть все отпечатки пальцев в квартире.

Волна страха затопила меня, и я понеслась на кухню, схватила небольшое вафельное полотенчико и принялась яростно протирать все дверные ручки и предметы, за которые могла браться в процессе осмотра квартиры. После этого я, довершив свою глупость и уже не соображая ничего вообще, потерла полотенцем то место на кровавом пятне, по которому я водила пальцем.

Судорожно всхлипнув, я скомкала полотенце, засунула его в полиэтиленовый пакет и выскочила на улицу. Подумав еще немного, я решила все же остаться и подождать Никиту. Ждать, к счастью, пришлось не долго. Еще издали я увидела слегка покачивающегося друга, идущего с открытой бутылкой пива в руке.

– Ну что, взяли заявление?

– Ответ неверный, – икнул Кит. – Даже слушать не стали. Наорали и вытолкали взашей.

– Почему?!

– Да у них там и так «висяки» сплошные, а тут я со своими семейными разборками, как они сказали. Один, правда, более на человека похожий, сказал напоследок, что если еще пару дней жена не вернется, то тогда нужно снова прийти и накатать заявление. Вот такая вот фигня…

Он мрачно плюхнулся рядом со мной на лавочку и закурил.

– Слышь, Никит, ты только не нервничай…У меня воображение богатое… Может, и померещилось что… Я там, на стене в прихожей, нашла какие-то пятна. Похоже на кровь… Я, правда, давно у вас не была, и, может, это просто кто-то неудачно запихивал сырое мясо в холодильник… Или дети играли с красками… Стой! Куда ты?!

Но Никитка уже влетел в подъезд. Я решила не ходить за ним следом. Подожду здесь. Мои расчеты оправдались. Через какое-то время дверь подъезда открылась, и из нее буквально выпал Никита. Лицо у него было какого-то серо-зеленого оттенка, рот полуоткрылся, в глазах застыло безумие.

– Что же это, Ян, а? Ну что это, что?

Беспомощно повторяя эту фразу, он довел меня почти до обморока, поскольку я привыкла видеть около себя сильных духом мужчин и предпочитала сама задавать глупые вопросы и пугаться собственной тени.

Кое-как успокоив несчастного Никитоса, я предложила некий план действий.

– Слушай, Кит. Мы должны сами начать поиски Даши и детей. Полиция, если и будет их искать, то далеко не завтра. Надо действовать самим. Давай разделимся. Ты продолжишь обзвон всех ее подруг, и тех, кто общался с ней на днях и что-то знает, выделишь в особый список, который и передашь мне. Понял?

Никита мрачно кивнул.

– Дальше. Не забудь узнать у ее родителей, когда они виделись с Дашей в последний раз. Скажи им, чтобы не пугать, что ты только что вернулся из командировки и растерялся, не найдя записки. – Я немного подумала. – И вот еще что, Кит. Постарайся держать себя в руках, не вздумай напиться. Вдруг Дашке нужна наша помощь, и она позвонит внезапно? Сиди на телефоне и жди моего звонка.

Взяв честное слово с вяло соображающего мужика, что пить он больше не будет, я побрела домой. Мысли были самого мрачного оттенка: если на стене кровь Даши, то вряд ли она жива. По крайней мере, должна быть сильно ранена. С кем же я общалась тогда через дверь вчера вечером? Чья это была рука в перчатке? И где дети?

Какие все-таки вредные и неисполнительные менты! Хотя эта мысль почему-то уже не так раздражала меня (а вдруг я стерла не все свои опечатки пальцев в квартире Слепянских? А что, если в анализе пятен крови обнаружат мою слюну?!!!).

Я известный «мнительный Сидор», поэтому всю дорогу до дома я мучилась этими и другими, не менее волнующими вопросами. С тем, что деньги я не верну никогда, я смирилась на удивление спокойно; правда, надо придумать что-нибудь для Дмитрия, потому что ему ни в коем случае нельзя рассказывать о пропавшей Дарье и деньгах. Иначе он просто запрет меня в квартире, а снаружи повесит пудовый замок, чтобы я не вышла без него на улицу.

***

Выйдя из лифта, я столкнулась с соседкой по лестничной площадке. Римма Семеновна – бойкая старушка, обладающая энергией шестнадцатилетнего юнца. Я бы с удовольствием доверила бы ей управление нашим многоэтажным домом, а, может быть, и целым городом, причем с правом самосуда над провинившимися. По крайней мере, в лифтах бы не писали, на лестницах не выкидывали мусор, а пьяные подростки из соседних домов не валялись бы, где попало в подъезде.

Римма Семеновна всегда в курсе всех событий района, все знала, видела и слышала. Бдительность столь энергичной соседки иногда даже раздражала, особенно, когда пенсионерка звонила и спрашивала, почему я не на работе, где Дмитрий, почему целый день у двери стоит не выброшенный мешок с мусором и т.п. Но мы никогда не выказывали ей своего неудовольствия, особенно, когда поняли, что ответ на любой вопрос Риммы Семеновны решается просто: она очень уважает сувенирчики, особенно в виде продуктов.

Вот и сейчас я поняла, что без «таможенной платы» миновать зоркую (не смотря на катаракты) старушку мне не удастся.

-А-а. Яна! Здравствуйте! Где были? – бодро начала очередной допрос неугомонная пенсионерка.

– Здравствуйте, Римма Семеновна! Как здоровье? – парировала тут же я.

Говоря это, я старалась как можно быстрее открыть две свои двери, чтобы поскорее остаться одной и как следует подумать о Дашкином исчезновении.

– Да ничего, голова только болит. Давление, наверное, А вы где были-то? – не унималась Римма Семеновна.

– Да на работу ездила! – как можно более оптимистично ляпнула я.

– А-а… – недоверчиво протянула старушка.

Было ясно, что ей страшно интересно, и она ждет продолжения рассказа.

– Я же дома работаю, а раз в неделю отвожу отчеты начальнику. – Придав самый загадочный тембр голосу, я поняла, что закрыла «тему». Но, дабы купировать все возраставший интерес соседки и «заполировать» тему, с радостной улыбкой произнесла:

– Римма Семеновна, я недавно привезла с дачи патиссоны. У нас много, в холодильник не помещаются. Сейчас принесу.

После довольно вялых отнекиваний вперемешку с благодарностями и вопросами, связанными с кулинарной обработкой овощей, довольный жизнью «Аргус¹ в юбке», волоча за собой тяжелую сумку с патиссонами, оставил пост и уполз к себе в нору. Я с облегчением вздохнула.

Заварив себе чай с лимоном и медом (мое любимое средство от треволнений), я плюхнулась на диван и стала размышлять над событиями последних суток.

Зазвонил телефон. Думая, что это Никита, я, чуть не разлив чай на диван, кинулась к аппарату.

– Яночка!

– Да, Римма Семеновна! – сжав зубы, я изо всех сил старалась сдерживать эмоции.

– А я забыла спросить, а можно эти, как их, патиссоны, жарить?

Я натужно улыбнулась в трубку:

– Конечно, Римма Семеновна. С патиссонами вообще можно делать все, что хочешь.

И со злости чуть не добавила плохое. Но вовремя одумалась.

– Ну ладно, пойду тогда жарить. Спасибо! – соседка явно была разочарована столь короткой беседой на кулинарную тему.

– Да не за что! Звоните! – слукавила я, и снова вернулась к успевшему уже остыть чаю на диване.

Стрелки часов стремительно подбирались к цифре семь. Поэтому, забыв на время о пропаже Дашки, я бросилась заниматься хозяйственными делами и встретила пришедшего с работы Дмитрия «во всеоружии»: борщ и отбивная.

Когда довольный и сытый муж устроился в гостиной на диване возле телевизора для борьбы с дремотой, я, улучив момент, взяла телефонную трубку и набрала номер Никиты. Наверное, он уже успел до кого-нибудь дозвониться и сейчас поделится со мной хоть какой-то

информацией. Ведь не спит же он пьяный в то время, как его жена, может быть, нуждается в помощи!

Но Никитоса, увы, дома не было. Во всяком случае, трубку никто не брал. Позвонив еще пару раз с перерывом по десять минут, я предалась тревожным раздумьям. И в голову сразу же полезли нехорошие мысли. А вдруг это Никита что-то сотворил с Дашкой, а меня обвел вокруг пальца: якобы, дверь была открыта, когда он приехал, менты заявление не взяли…

То-то он так испугался, узнав о довольно свежем пятне крови на стене… Боже, какой ужас! А что, если все-таки это он?! А что – современный Отелло может быть еще страшнее средневекового мавра! Да и Дездемоны стали немного попредприимчивее…

Боже, что такое я несу! Ну как Никита, практически с детства безответно и трепетно влюбленный в Дашку, мог сделать ей что-то плохое?! Нет, я положительно сошла с ума!

Разозлившись на себя за то, что позволила дурным мыслям завладеть мной хоть и ненадолго, а также за то, что я даже не удосужилась узнать номера мобильных телефонов Никиты и Дашки, я пришла к весьма неутешительному выводу: быть мне «ночным детективом». Во всяком случае, обстоятельства складывались так, что очередную рисковую вылазку мне придется совершить именно ближе к ночи.

Еще раз набрав домашний Никиты и убедившись, что со мной никто не собирается говорить, я устало вздохнула, оделась и, подойдя к Димке, сказала:

– Я на полчасика отлучусь – Букина Алка подъедет, у нее новый кавалер объявился. По телефону она говорить не хочет, домой заходить ей тоже некогда – несется на свидание. Просит научить, как вести себя, чтобы кавалер не сбежал сразу.

– А ты, конечно, знаешь, как вести себя с кавалерами, – ехидно заметил муж, борясь с дремотой и щелкая кнопками телевизионного пульта.

– Да ладно тебе, Отелло. Я быстро.

Натянув куртку и чмокнув ревнивого супруга, я понеслась к лифту.

– Телефон взяла? – гаркнул мне вслед Димка.

– Да-а! – ответила я уже из лифта.

На самом деле мне не было смысла говорить мужу неправду. Он прекрасно знал о моих друзьях детства Дашке и Никите. Но я, побоявшись, что он изничтожит меня, узнав об исчезновении двух тысяч «зеленых», не стала рисковать.

Димка был хорошо знаком и с Аллой Букиной, «одинокой гармонью», и знал, что она часто просит моих советов «старой мудрой совы».

Алка – единственное и любимое дитя своих родителей, избалованное до предела. Турпоездка за границу – пожалуйста, новая шубка – нет проблем. Машина? Не вопрос! Ну и так далее. Алкин папа до того, как подарил ей квартиру, и она еще жила вместе с родителями, старательно мыл каждый раз ванную, чтобы Аллочка могла искупаться. Вот только со свечкой у кровати никто из родителей не отважился постоять. Здесь, видимо, и таился их главный промах. Алка была одинока. Поэтому мне и пришлось стать ее «дуэньей».