Глава

9. 

Три

слова

Walking on Water – Astyria

   Во сне на меня снова сыплются сверху сухие комья земли, а к стоя́щим над ямой добавляется Прокопьев, зловеще шепчущий «это ты убила Сахарова, и я это докажу». Сам Никита тоже здесь, живой и здоровый. «Никогда тебя не любил и не хотел», – ухмыляется он и бросает вниз целых две горсти.

   Я равнодушно смотрю на происходящее. Зачем-то повторяю мысленно каждую фразу. Слова скачут в сознании, словно мячики. Миндаль в глазури кончился, да и неудобно его грызть, когда повсюду земля. Забивается в глаза и нос, пачкает кожу и волосы.

– Лер, пора вставать, – будит Милана, хотя по ощущениям я только что закрыла глаза, чтобы уснуть. – Тебе собраться надо успеть.

   За окнами, ещё светло, но солнечные лучи уже оранжево-жёлтые, вечерние, а тени на стенах – длинные. Сонно щурясь, сажусь на кровати и обнаруживаю, что в спальне гораздо чище, чем было. Вещи сложены, а грязные следы на полу отмыты. Искренне благодарю Милану за помощь, но она отмахивается:

– Передам твои благодарности домработнице, она уже уехала. Первый и второй этаж в порядке, но на мансарде она убрать не успела.

   Наверху только кабинет, гостевая и библиотека, мне в любом случае пока не до них. Отвечаю, поднимаясь с кровати:

– Это всё равно больше, чем я могла бы сделать сама. Зевая на ходу, отправляюсь умываться. Спускаюсь в кухню, где Милана сварила для нас обеих кофе, и его запах, успевший пробраться в лёгкие, бодрит даже сам по себе.

– У меня есть полчаса, чтобы помочь тебе собраться, а потом поеду домой, – заявляет она, выуживая из вазочки печенье.

– Езжай, если надо, это всего лишь день рождения человека, которого я впервые вижу.

   Тоже беру печенье, откусываю кусочек, и крошки сыплются на глянцевую столешницу. Запиваю глотком горячего кофе и понимаю: несмотря на то, что моя жизнь с сегодняшнего дня похожа на театр абсурда, она всё равно прекрасна.

– Нет уж, – хмыкает Милана. – Фиг с ним, с днём рождения. Это встреча с Алексом после того, как он сбежал в пятницу. Ты просто обязана выглядеть неотразимо.

   Не слушая возражений, подруга вместе со своей чашкой кофе поднимается наверх и начинает ревизию моего гардероба. Благодаря домработнице, одежда снова на своих местах. Была. Пока Лана не решила устроить в моей спальне шоу «Топ-модель по-американски».

– Это не пойдёт. Не то. И не это. – Она воодушевлённо сдвигает к стене вешалку за вешалкой. – Это слишком тёплое. А это – слишком длинное. Это – слишком простое, а это сто́ит выкинуть – такие фасоны вообще никому не идут.

   Сижу на кровати и молча пью кофе в ожидании её вердикта. А ещё жалею, что не принесла с кухни больше печенья. Кажется, эти полчаса будут долгими.

   Но не проходит и пяти минут, как подруга выуживает из гардероба вешалку с молочно-белым нарядом.

– Это! – восхищённо восклицает Лана, так, словно обнаружила не платье, а пиратское сокровище, сотни лет хранившееся на морском дне вдали от людских глаз.

   Я качаю головой:

– Оно чересчур открытое. И летнее. Я замёрзну.

   Да и вообще, я предпочла бы сама выбрать, что надеть. Одежда ведь отражает настроение. Хотя сейчас я растерянная и уязвимая. Пожалуй, это платье подходит.

– О-о-о, поверь мне, в нём ты точно не замёрзнешь, – многозначительно улыбается собеседница. – На крайний случай у Алекса есть пиджак – я видела. В нём ты любого поразишь, хочешь, поспорим?

   Со вздохом закатываю глаза:

– Не хочу я спорить. Утром Волков имел удовольствие лицезреть меня с дичайшего похмелья, с размазанным макияжем, сразу же после того, как меня стошнило от новостей о Никите. Уверена, я уже поразила его до глубины души и поразить сильнее не получится.

   Лана смеётся, хотя мне не до смеха. Кажется странным, что после увиденного Алекс не только продолжает со мной разговаривать, а ещё и пытается помочь. Но Милану мои доводы не впечатляют:

– Надевай давай. – Она бросает платье на кровать рядом со мной и продолжает свою ревизию, но теперь объектом исследования становится туалетный столик. Перебирая флакончики с косметикой, она продолжает рассуждать: – Так и проверяются чувства, между прочим. Представь себе, Марк видел меня не только расстроенной, больной и заплаканной. Он видел меня после того, как я чуть не утонула – с красными глазами, спутанными мокрыми волосами, и солёной водой, льющейся изо рта, ушей и носа. Такое себе было зрелище, наверное. И он всё ещё собирается на мне жениться.

   Я улыбаюсь, вспоминая о том, как это случилось, когда в начале лета мы с Ланой, Марком и Ником ездили отдыхать к морю. Память рисует яркими штрихами большую яхту, палатки, разноцветные сап-доски, разговоры у ночного костра. Кажется, будто с тех пор прошло не несколько месяцев, а несколько лет. Подумать только, тогда мне казалось, что страшнее поцелуя Ника и Ланы ничего в моей жизни произойти не может. Как же сильно я ошибалась.

   Понимая, что переубеждать подругу бесполезно, облачаюсь в выбранное платье – нежное, лёгкое, с воланами на открытых плечах. Оправляю подол, прикрывающий колени, но оставляющий икры открытыми.

– Отлично, – комментирует Лана. – Иди сюда. Сегодня ты должна сиять, как в ту ночь, когда вы впервые встретились.

   Сажусь на пуфик у зеркала. В ту ночь мне и правда хотелось сиять. Я чувствовала себя счастливой и непобедимой. Бормочу нерешительно:

– Нелегко сиять, когда утром в твоей квартире был обыск.

– Я уверена, ты сумеешь, – убеждает она и командует: – Закрой глаза.

   Послушно опускаю веки и стараюсь настроить себя на нужный лад, пока она колдует над моим лицом. Ощущаю, как кожи легко касаются спонжи, кисточки и щёточки. Щекочут невесомыми крыльями невидимых бабочек. Стараюсь думать о хорошем.

   Зато это платье и правда мне идёт. Зато я встречаюсь с Алексом, почти по-настоящему. Зато я не в изоляторе, а это уже, маленькая победа.

– Подожди, не открывай. – Закончив с лицом, Лана принимается за волосы. – Посмотришь всё и сразу.

   Теперь тёплые от плойки локоны падают на открытые плечи. Порхает над макушкой расчёска, перекладывая пробор на правую сторону. Когда раздаётся трель дверного звонка, Лана как раз брызгает получившуюся причёску лаком.

– Это Алекс, – говорю я, и едва успев прикрыть рот, чихаю от частичек лака, которые успела вдохнуть. – Глаза открывать можно?

– Открывай, – Милана довольно улыбается. – И дверь тоже.

   Мельком глянув в зеркало, не успеваю толком оценить собственный внешний вид. Кажется, красиво. Иначе и быть не может, Лана ведь в этом профи. Бегу вниз по лестнице и дверь распахиваю слегка запыхавшись.

– Я почти готова. – Застываю напротив Алекса, и какое-то время мы молчим, разделённые дверным проёмом.

   Мы словно снова впервые встретились. Я почти ощущаю, как между нами протягиваются тонкие, невидимые нити, которые уже связывали нас раньше, но отчего-то оборвались. По взгляду Алекса не понять его чувств. Он молчит и непривычно серьёзен.

– Входи, – первой нарушаю я молчание, услышав шаги Миланы на лестнице.

   Не знаю, нуждается ли в приглашении человек, который сегодня уже был здесь в абсолютно ином качестве. Делаю шаг назад, впуская его в гостиную. Лана тоже уже здесь, говорит с кем-то по телефону, порывисто обнимает меня на прощание, машет Алексу и уходит.

   Это почему-то смущает. Словно я школьница, впервые оставшаяся наедине с понравившимся парнем. Период подростковых влюблённостей обошёл меня стороной – родители контролировали каждый шаг. До самого одиннадцатого класса после уроков меня встречал водитель и отвозил домой.

   Позже, во время учёбы в институте, каждое из моих романтических увлечений критиковалось мамой в пух и прах. Этот недостаточно хорош собой. У этого увлечения не те, а у того – воспитания недостаточно. У этого не то образование, а у того семья не очень. Сахаров оказался первым, кого чета Дубининых официально признала. Волкова они бы не одобрили. Уверена, мама составила бы целый список причин его несоответствия идеалу. Интересно, этот список был бы длиннее того, что она составила для меня? Как минимум у Алекса нет веснушек.

   Он переступает через порог, но останавливается на входе. Да, теперь ему нужно разрешение, и от этого мне спокойнее. Наваждение неловкости спадает. Обуваюсь и беру с собой новый телефон. Интересуюсь, задержавшись у зеркала, чтобы подкрасить губы бальзамом:

– Мы успеем заехать за сим-картой?

– Вполне. – Пожимает плечами гость.

   Милана была права. Он в привычном костюме, но пиджак перекинут через согнутый локоть, а рукава рубашки закатаны. Алекс сопровождает взглядом каждое моё движение, и я почти уверена, что нравлюсь ему. Пусть даже в результате стараний Миланы. Это вселяет надежду на то, что у меня получится сиять.

– Дай руку, – произносит Алекс, когда, закрыв дверь, я убираю ключи в сумочку-клатч.

   Поднимаю на него растерянный взгляд:

– Зачем?

– Видишь вон ту машину? – отвечает мой спутник вопросом на вопрос.

   Тёмно-синюю Тойоту я вижу, хотя раньше не видела. Это точно не кто-то из местных. И я киваю, а Алекс с усмешкой отвечает:

– Не найдя сегодня на обыске ничего существенного, Прокопьев распорядился, чтобы за тобой наблюдали оперативники. Они ждут, что ты будешь вести себя неестественно, или решишь выносить из дома части тела убитого Сахарова, не знаю. Пусть они станут первыми, кто доложит Суслику о моей заинтересованности в твоём деле.

   Пытаюсь уложить в голове услышанное и осторожно подаю ему руку. Так надо, Волков ведь сказал. Но как теперь объяснить это мурашкам, мгновенно разбежавшимся по телу от прикосновения его тёплой ладони?

– А у тебя от этого не будет… проблем? – с сомнением интересуюсь я, глядя на тонированные стёкла синей Тойоты.

– Не думай об этом, – беспечно отмахивается Алекс и уверенно ведёт меня к чёрному Крауну.

   Но о том, что он точно навлечёт на себя гнев Прокопьева, сложно не думать. Это ведь логично, что, связавшись со мной, он не просто будет отстранён от моего дела, но и получит в наказание нечто посерьёзнее. Что это будет? Скандал? Выговор? Неполное служебное соответствие? Я не сильна в кадровых вопросах, но уверена, что Прокопьев после подобной выходки не упустит возможности испортить Алексу жизнь. Тогда почему его самого это не беспокоит? Причина в легкомыслии, небрежности, или непоколебимой уверенности в собственных силах?

   Он открывает передо мной дверцу переднего пассажирского сиденья, а сам садится за руль. До сих пор ощущая тепло мужской ладони на своих пальцах, я только теперь начинаю понимать, что подразумевает его план. Заинтересованность Алекса в моём деле должна выглядеть личной. Такой, словно я ему по-настоящему нравлюсь. Именно в это должен поверить Прокопьев. И должна не поверить я сама. Отворачиваюсь к окну, скрывая румянец, потому что я уже почти поверила. Вечер обещает быть для меня крайне непростым.

   Точка сотового оператора на углу ещё не закрылась, и я обзавожусь сим-картой с новым номером. Нахожу в интернете контакт секретаря директора Азиатско-Тихоокеанского Альянса, и вскоре она скидывает мне сообщением личный номер отца.

   Одновременно я и боюсь ему звонить и осознаю необходимость этого шага. Мы не обсуждаем деловые вопросы в выходные. Но завтра утром мне предстоит выйти на работу. Следует понимать, что там творится. Жестом прошу Алекса включить музыку потише и набираю номер.

– Мама сказала, что в Альянсе тоже был обыск, – неуверенно признаю́сь я, сообщив отцу, свой новый номер. – Как всё прошло?

   Знаю, как много для него значит работа и деловая репутация компании. Боюсь даже представить, как его разозлило произошедшее. И как в очередной раз разочаровала я.

– Был, – хмуро подтверждает он, не выказывая особой радости от моего звонка. – Изъяли системные блоки из твоего кабинета и кабинета Никиты. Забрали твой ежедневник и часть документов.

   Надеюсь, это не парализует работу Альянса, ведь документы по некоторым проектам были как раз только у меня и у Сахарова.

– Возможно, копии есть на сервере, – предполагаю я.

– Возможно, – отвечает отец устало. – Айтишники сейчас разбираются. Я тоже пока ещё здесь.

– Может, мне приехать? – ощущаю, как напряглись мышцы спины и шеи. Готова бросить всё и сорваться в офис прямо сейчас: доказать, что мне не всё равно и что я могу помочь, но вряд ли он сочтёт это правильным.

   К сожалению, я оказываюсь права:

– Не стоит, Вали, – жёстко отзывается отец. – И завтра тоже не стоит. Пока ситуация не прояснится, я отстраняю тебя от работы, а ваши с Ником проекты будут заморожены на неопределённый срок.

   Резко и глубоко вдыхаю, пытаясь справиться с эмоциями. Часто моргаю, чтобы не позволить себе расплакаться. Отстранение – это, безусловно, неприятно, но заморозка проектов? Это же новые убытки для компании, новые неустойки и штрафы за нарушение сроков.

– Не надо, пап, – прошу я, стараясь убрать из голоса мольбу и отчаяние. Знаю, что он этого не терпит. – Я ведь не убивала его. Просто произошло недоразумение!

– Но двое сотрудников лично слышали, как в пятницу ты угрожала ему, а после этого он исчез. И они уже дали следователю свидетельские показания, Вали. Или они лгут?

   На секунду прикрываю веки. Неужели он верит в то, что это действительно я? Честно отвечаю:

– Не лгут. Но я понятия не имею, что с ним случилось и почему Ник решил обвинить во всём меня…

– Пусть следствие разбирается, – раздражённо бросает Игорь Дубинин, и я слышу на фоне чей-то оклик. – Мне пора.

   В этот момент вызов завершается без прощаний, не оставляя мне шансов сказать в своё оправдание что-нибудь ещё.

   Откидываюсь в кресле и пытаюсь прийти в себя. Огонёк уверенности, что успел загореться, едва я почувствовала себя привлекательной, погас, словно кто-то растоптал его подошвой туфель. Алекс слышал наш разговор, но комментировать не спешит. Он невозмутимо прибавляет громкость музыки кнопкой на мультируле, а Краун продолжает путь.

   Только теперь я замечаю, что мы направляемся за город. На глянцевых боках попутных машин золотом бликуют закатные лучи. Поднявшийся к вечеру ветер кружит по асфальту жёлтые и зелёные листья. Миновав Ботанический сад, автомобиль сворачивает направо по развязке.

– Куда мы едем? – интересуюсь я, чтобы отвлечься от мрачных мыслей.

– В Биргартен.

   Не сразу вспоминаю, где находится упомянутое кафе. Достаточно простое, но проходимое, учитывая расположение на оживлённом пляже.

– Это на Шаморе? Тысячу лет там не была.

– Вот Прокопьеву завтра на допросе и расскажешь, – усмехается Волков, намекая на то, что именно в этом районе нашли не только окровавленный телефон пропавшего Сахарова, но и мой Гелендваген.

   Понимаю, что успела соскучиться по своей машине. Судя по всему, вернут мне её ещё не скоро. Из-за странной выходки Ника я лишилась слишком многого.

– Кто ещё будет на этом дне рождения?

   Не люблю незнакомые компании. Помню, как знакомясь с друзьями Ника, ощущала себя не в своей тарелке из-за косых взглядов, шепотков, сальных шуток и неприятных подтруниваний. Одного раза мне хватило, чтобы впоследствии избегать подобных встреч.

– Несколько моих коллег и их спутницы, – произносит Волков.

   Мир за оконным стеклом постепенно расплывается в мягких оттенках разгорающегося заката. Солнце постепенно опускается за горизонт, окрашивая всё вокруг в оттенки розового и золотистого. Мне кажется, что эти тёплые лучи греют и меня тоже, пока дорога извивается среди густой лесополосы, разрываемой поворотами к базам отдыха и бухтам.

– Можешь рассказать о них что-нибудь, – прошу я, пытаясь морально подготовиться к новому стрессу. – Я должна вести себя каким-то определённым образом?

   В салоне машины, рядом с Алексом, мне спокойно, но внутри уже тлеет паника. Оказалось, что история с исчезновением Сахарова у всех на слуху. А я сейчас явно не в том состоянии, чтобы перенести чьи-то шутки в свой адрес или лишние вопросы, на которые не знаю ответов.

   Краун уже несётся вдоль Лазурной, где, не дожидаясь сумерек, уже зажглись первые огни.

– Не нужно. – Алекс качает головой. – Просто будь собой.

   Но я всё ещё не уверена, что это правильный совет и волнение только усиливается. Я ещё не вышла из машины, но уже ощущаю себя неловко. Оправляю платье и обнимаю себя ладонями за плечи. Машина уже остановилась на парковке, а я совершенно не готова из неё выйти и вообще жалею, что согласилась на эту авантюру. Хотя разве Волков меня спрашивал? Определённо, нет.

– Ты чего? – Волков глушит мотор, но выходить из машины не спешит. – Замёрзла?

   Становится так тихо. А я понятия не имею, как объяснить ему собственное состояние, и стоит ли вообще это делать.

– Нет. – Откашливаюсь, потому что голос неожиданно садится. – Просто я…

   Не могу подобрать правильное слово. Не уверена? Беспокоюсь? Смущаюсь? Волков подбирает нужное слово сам:

– Не бойся, – с мягкой усмешкой он наклоняется ко мне, чтобы осторожно убрать упавшую на лоб прядь волос. – Я буду рядом.

   После этого Алекс первым выходит из машины. И пока он идёт открыть мне дверь, понимаю, что эти три слова, сказанные негромко и ласково, вернули мне уверенность. Не знаю, надолго ли. Но я буду сиять, раз обещала Милане. Кажется, я даже уже сияю так же, как гирлянды огоньков на террасе Биргартена.

   Поэтому, когда Алекс подаёт руку, я уверенно вкладываю в неё собственные пальцы. Я готова забыть обо всех проблемах. На время. Пока он рядом.