Татьяна
21 мая 2016 г., в 19:15
Привет, Оля.
Замечательная «Птичка» получилась!
Как здорово учиться!
Когда в Москву? С кем? Когда увидимся? У нас будет выезд в Переделкино 12–13 июня.
Дача Чуковского, потом – дом-музей Пастернака и в завершение – галерея Евтушенко.
Сегодня, в годовщину маминого рождения (ей исполнилось бы 95 лет), разбирала её архив. Рассматривала детские фотографии, листала школьные альбомы.
Родились стихи «Чёрно-белый человек».
Ольга
6 июня 2016 г., в 18:12
Дорогая Татьяна Владимировна!
Извините, что сразу не ответила. Вообще, не люблю вежливых отписок. Поэтому тянула, чтобы найти нормальное количество времени и Вам ответить.
В Москву 17 июня. А утром 18-го уже начинается учёба – 2 недели без перерыва с утра до вечера. Буду стараться найти время с Вами пересечься хотя бы на чашку кофе/вина/чая. Пока не знаю расписание. Заданий столько, что голова идёт кругом, но кажется, что мозги от тренировки помолодели лет на 10 (жаль, что не тело вместе с ними). Пишу-пишу-пишу. Шлите стихи!
Обнимаю и до скорой связи.
Татьяна
6 июня 2016 г., в 23:47
Лови!
всё не так однозначно, как кажется
чёрно-белому человеку
часто белое серым замажется
часто серое чёрным окажется
да и чёрное – не от века
человек чёрно-белый – он мнительный
красит всё одним цветом мучительно
чёрно-белые классики-кубики
бело-чёрные в клеточку юбочки
перелистывает бесцветные
все измятые, но заветные
чёрно-белые фотографии
бело-чёрной своей биографии
чёрно-чёрные… бело-белые…
чёрно-чёрные… бело-белые.
Т. М.
Ольга
1 ноября 2016 г., в 23:08
Добрый день, Татьяна Владимировна!
Наверное, я Вас совсем не знала, хотя были годы, когда мы много и, казалось, тесно общались.
Вы приходили к моей будущей свекрови Наташе и были частью заманчивой и малодоступной мне полудекадентской среды её дома. Пытаюсь вспомнить Ваше лицо и не могу. Вижу только говорящую всегда рваными фразами тень с нервной сигаретой в руке. «Привет, Оля» и всё. Без улыбки. Вы с Наташей замолкали, когда я проходила мимо вас в квартиру. С одной стороны, я не интересовалась, о чём вы, понизив голос, говорите. C другой, часто именно из-за этого чувствовала себя букашкой, нелепой и глупой, случайно залетевшей в жилище смелых и эрудированных вольнодумцев брежневской эпохи, которая не достойна ваших тайн.
Как-то вскользь Наташа сказала, что у Вас умер пятилетний сын. Меня это резко, но коротко обожгло, а потом чужая боль быстро забылась. Я не была тогда ещё матерью и в своей полудетской наивности не могла даже представить, что Вы переживали тогда и в какой трагедии жили. Думаю, Вы тогдашняя и Вы сегодняшняя – это две разные Тани.
Был май, его середина. Мы вернулись с Наташей из Крыма, где провели майские праздники. Я – праздно загорая и наслаждаясь ничегонеделанием на тёплых камнях Гурзуфа с подругой, а она неумело совмещая участие в научной конференции и крах мучительного тайного романа. Кирилл служил в Каракалпакии, я, ещё сильно тоскующая по нему и растерянная от неожиданного одиночества (ведь он тогда внезапно бросил институт и ушёл в армию), цеплялась за виртуальное общение с ним через его мать, ища и находя в ней его черты, манеру говорить, есть и даже чихать.
Я вернулась из магазина и застала вас валяющимися в спальне на модном однотонно-песочном покрывале, как мне тогда казалось, огромной кровати. Подумала: «Круто: две подруги вот так запросто лежат днём в рабочее время в одежде на кровати и болтают. Вот что значит, преподают в вузе – свободный график, вольная жизнь». В моём доме такого не было: ни отдельной спальни, ни двуспальной кровати. Родители спали в гостиной, каждый вечер раскладывая диван. И вообще днём были дома только по выходным или когда болели.
– Олюня, – позвала меня Наташа (она меня так называет по сей день), – поправь вон ту книжечку – неровно стоит, – и указала на книжный шкаф во всю стену, от пола до потолка, богатство которого каждый раз вызывало у меня волнение. Наташа посмеивалась над своей причудой – не выносила архитектурных неровностей, что, наверное, закономерно для математика-программиста. Ей всегда требовались либо строго горизонтальные, либо вертикальные линии.
Я подняла руку и вытянулась как могла, чтобы поправить корешок книги. Книга была про Титаник. Моя и так короткая юбка задралась ещё выше, и я вдруг почувствовала горячую волну, пробежавшую по ногам. Обернулась и увидела вас обеих, внимательно меня рассматривающих.
– Хороша, – сказали Вы.
– А ноги, ты посмотри на её ноги – газель, шоколадка, – добавила Наташа.
Мне стало отчего-то неуютно и тревожно.
Какой это был год? 1989-й, наверное. Сколько Вам тогда было лет? Меньше, чем мне сегодняшней.
В тот день случилось несчастье – я обварила ноги, опрокинув на себя кипящий чайник, у которого отвалилась ручка. Наташа отчаянно заставляла меня в ванной пописать на обожжённые бордовые ноги без кожи. Из ран сочилась кровь. Я не могла. Тогда она стала поливать их холодной водой. Потом была скорая, противошоковый укол, ожоговый центр, депрессия light и постельный режим на всё лето.
Вас совсем не помню в те ужасные минуты. Наверное, Вы к тому времени уже ушли и появились, когда Кирилл вернулся из армии, мы поженились, а Наташа эмигрировала в Америку. Я словно вновь познакомилась с Вами. Моя тяжёлая беременность прошла под знаком Вашей помощи. Я видела перед собой другого человека – строгого, властного, но очень трезвого в решениях, чёткого и ответственного. Вы как бы заняли место моей уехавшей свекрови, которая, не уверена, стала ли бы так заботиться обо мне, как Вы.
С новорождённой Саней вернулась из роддома в чистый и благоухающий дом. И это был Ваш подарок. Вы заставили моего засранца-мужа убрать квартиру, расчистить балкон, вывезти хлам. Думаю, Ваше участие было более масштабным и касалось не только этого. А дальше было тяжелее, чем при беременности. Вы видели грубость и садизм Кирилла, пытались всеми силами его остановить, помогали материально, потому что бывали дни, когда нечем было кормить дочь, и думаю, понимали, что долго так существовать я не смогу. Поэтому ничего удивительного, что когда я вышла на работу, а Сане было всего три месяца, Вы вновь поддержали меня, как и через какое-то время моё решение уйти от мужа и начать новую жизнь. Но это отдельная история, к которой я ещё вернусь.
Мою новую жизнь, мою ослепительную новую любовь спустя год после разрыва Вы тоже поддержали, одобрили и вежливо отошли в сторону, дабы не мешать моему неожиданному счастью и благополучию. Рождение детей, а дальше и вовсе переезд в Люксембург на долгое время разлучили нас.
Я только знала, что Ваш старший сын развёлся, Вы заняты бизнесом и воспитанием внука.
Мой приезд на Родину в июне 2016 года развернул и направил наше прервавшееся общение в совершенно новое завораживающее русло равноправной и вдохновенной дружбы. Помню, мы встретились в модном кафе поздно вечером, когда все добропорядочные люди уже отужинали, а молодые и влюблённые ещё не завладели летней московской ночью. Заказали блюда со смешными названиями.
Когда за месяц или два до этого Вы прислали мне рукопись сборника своих стихов с предисловием, я читала их весь день, прерываясь лишь на рутинные дела, и вновь возвращаясь.
Заново знакомилась с Вами, не программистом, не бизнесвумен, а с поэтом. Я и предположить не могла, что столь земная женщина может писать такие нежные и глубокие стихи. Это было волшебное преображение. А предисловие к сборнику – о любви и смерти – вообще ошарашило, ударило наотмашь. Мне стало стыдно, что ничего не понимала про Вас, когда была молодая. Захотелось много говорить с Вами о жизни, о судьбе. Самой поделиться терзаниями. В тот приезд я особенно жадно искала коллег по перу и нашла Вас.
Первый год жизни в Люксембурге мне некогда было задумываться, чем заняться. Мы адаптировались к новым условиям, ассимилировались в среду, ежедневно участвовали в судьбе и учёбе детей, для которых новая реальность и новый язык оказались стрессом, устраивали быт и спали первые полгода на надувных матрасах, ожидая заказанную мебель. А потом как-то всё постепенно наладилось, мы немного попривыкли, перестали куда-то бежать, покупать, оформлять, изучать, да и выписанные кровати, наконец, пришли. Митя продолжал работу из дома, а я вдруг поняла, что осталась без дела. Вернее, дела по дому всегда найти можно, но я имела в виду что-то менее приземлённое. Ночами просыпалась и долго не могла уснуть. Иногда даже втихаря плакала. Задавалась вопросами: кто я, что я, зачем я здесь, для чего пришла в этот мир. Вы скажете, банально. Ну да. Кризис среднего возраста.
В один прекрасный день села за компьютер и стала писать. Рылась в своих старых заметках, набросках, увлекшись, писала эссе и небольшие рассказы. А потом на литературные курсы в Москву приехала. И вот Татьяна – человек-загадка, сидела передо мной, поедала салат «с ольховым дымком» и стеснялась своего таланта. Это надо было срочно исправлять, за что я рьяно и взялась, благо сама пребывала в вечных сомнениях в своих способностях.
Татьяна
22 ноября 2016 г., в 20:18
Дорогая Оля!
Просматривала посты в Фейсбуке и наткнулась на фразу: «Ментон преобразился перед Рождественскими праздниками». Вспомнилась наша недавняя встреча в Европе, когда ты после долгого перерыва увидела моего внука Валеру. Не то чтобы не понравилась Ницца или крошечное княжество Монако, где седовласые поджарые старожилы, оседлав супердорогие кабриолеты и украсив их воздушными молоденькими барби, неслись по извилистым тоннелям Монте-Карло потусоваться в клубный отель. В одном из подобных, если ты помнишь, нам с Валерой как раз посчастливилось остановиться. Но Ментон мне запомнился больше всего.
На встречу с нами ты прилетела из Люксембурга в Ниццу, а оттуда на арендованной машине – в Монте-Карло. Помнишь, как сидели на террасе отеля, смотрели на корабль, далеко плывущий в море, пили вино и обсуждали, куда поедем? Ты предложила: а не сгонять ли нам сегодня в Ментон. Всего двадцать минут на машине – и уже почти в Италии! Ментон так Ментон, – сказали мы. На Лазурном Берегу, этой Мекке гламура, мы с Валерой были впервые.
И впервые за последние пятнадцать лет, что мы не виделись, я чувствовала себя с тобой на равных. Даже «Volvo XC-60», на которой ты прикатила, была копией той, что подарил мне сын на юбилей.
Ментон оказался небольшим городком, уступами спускающимся с высокого холма к морю. Помнишь, как, оставив на стоянке машину, ты повела нас на крошечную фабрику джемов, где самые экзотические сочетания фруктов, ягод и сладостей приготавливались и тут же продавались? Их можно было попробовать перед покупкой, ну мы и напробовались от души! А потом в Москве наслаждались самым вкусным из них – апельсин/чёрный шоколад.
Как посидели в ресторане «Маленькая Италия». Ты заказала устриц, а мы, не решившись на такую экзотику, – тривиальную пасту. Столики располагались прямо у лестницы, ведущей наверх. Ты восторженно убеждала нас, что там, наверху, надо обязательно побывать! Но настоящий итальянский кофе в маленьких чашечках был такой ароматный, что мы не спешили выходить из тени от маркизы на яркое дневное солнце. Вспоминали, как когда-то давно обсуждали фильм Бергмана «Фанни и Александр». Как мечтали, что Валера и твоя, тогда ещё единственная дочь Александра обязательно будут дружить. А когда вырастут – поженятся. Валере было лет шесть, а Сане около двух. И хотя оба уже давно выросли и пережили не один роман, мечты эти под бокал холодного итальянского вина стали оживать в нашем сознании в предвкушении будущей встречи в Москве.
Как решили следующим пунктом программы посетить твою дачу – здесь, на Лазурном Берегу, между Ниццей и Монако? Мне тут же вспомнился забавный случай из прошлого. Саня была ещё подростком, Валера учился в старших классах. Будучи соседями, мы иногда встречались с Кириллом. В этот раз он пришёл в гости с Саней. Она была чудо как хороша. Валера молча смущался. Я решила затеять светский разговор.
– Где ты провела лето, Санечка?
– На даче.
– И мы на даче! – оживился Валера.
– А где у вас дача? – подхватила я.
– В деревне Эз, недалеко от Ниццы.
Все замолчали. Хорошо, что Саня не спросила, где дача у нас. Пришлось бы признаться, что она в деревне Чёрная Грязь недалеко от Химок.
Вверх ползли еле-еле. И вот мы на самой высокой точке города у входа в русскую часть кладбища «Вьё Шато». Слева Италия, справа Монако и почти весь Лазурный Берег. Перед нами – крошечный закуток земли, который упирается в небо и в море.
И могилы-могилы-могилы…
На каждой могильной плите – знаменитая русская фамилия. Их уже никто не помнит. И не приходит. Разве что редкие туристы, которые не поленились подняться на эту высоту. Я с трепетом читала звания русских офицеров и титулы юных аристократок, здесь погребённых. Могилы были неухоженные, многие надгробья потрескались. Безоблачное синее-пресинее небо сливалось с блестящей под южным солнцем бирюзой моря. Между небом и морем, высоко над городом с его вечно снующими людьми – вот оно, преддверие Царства Небесного. Тем более что на такой высоте оно казалось совсем близким.
Эта поездка в Ментон, как мне теперь думается, снова сблизила нас. Именно там, на холме, начался новый отсчёт времени, новый сезон нашей, казалось бы, угасшей дружбы.
Ольга
22 ноября 2016 г., в 23:30
Здравствуйте, дорогая Татьяна Владимировна!
Конечно, я помню эту нашу встречу. Я же тогда специально отпросилась у семьи «на каникулы» с Вами и Валерой. Прилетела, взяла напрокат машину и чуть ли не из аэропорта помчалась к Вам. А вот как получилось, что мне дали именно Volvo, не знаю. Совпадение?
О проекте
О подписке