– А зачем назад? Разве там вам плохо было?

– Там – хорошо, но слишком много здесь было оставлено. Мы с ним сразу договорились, что моё – это там….

– Что?

– Потом расскажу. Не нужен там я никому был. Даже Николаю. По дому я всё делал, а он на работу ездил. Уедет на неделю, а потом неделю дома сидит. Мы с ним починили всё в его домишке – от матери ему достался. Сын у него уже взрослый был, один раз наведался с женой. Я потом в окно видел, как он у виска крутил, наверное, обо мне речь была. Время шло, а мы всё никак не могли придумать, как бы мне назад попасть. Я уж несколько раз ходил по лесу, ночевал в лесу, да всё не получалось. Перезимовали мы, Николай стал меня уговаривать, не ходи, говорит, живи у меня. Хорошо мы с ним жили. По вечерам сидели у камина – он смастерил вместо печки, что у матери стояла, я о своей жизни партизанской рассказывал, а он о себе. Это он сказал, что я из параллельного мира пришёл. Книг у него много было, я читал, телевизор смотрел, чего бы ещё, но всё ж тянуло меня домой, не моё там всё было. Как в гостях ни хорошо, но дома лучше.

– Как же вы попали домой?

– До сих пор не могу понять, как. В конце лета, считай, год прошёл, пошли мы с Николаем по грибы, на жарёху насобирать, да впрок заготовить. Прошли километров тридцать – и свой лес, и через речку – в дальний. Сначала аукались, а потом напал я на полянку, грибов – видимо-невидимо, я звал сначала Николая, а он кричал, сейчас, у меня у самого тут полно, потом увлёкся, насобирал полную корзину. Смотрю, уж вечереет. Я кинулся по своим следам, кричу, зову Николая, никто не откликается. Я уж решил сам домой выбираться, думаю, он меня, наверное, тоже звал, да и пошёл домой. А ведь мы далеко забрались. Тут совсем темно стало. Я решил заночевать в лесу, мне ведь не впервой. Утром проснулся, смотрю, а лес-то – другой. Я сразу понял, что я назад попал, в свой мир. Главное, надо было сориентироваться, да к врагам не попасть. Пошёл я по лесу и скоро вышел в соседний лагерь. Они меня встретили настороженно, не верили долго, что я в другом мире был. Наш командир – тоже. Мы с ним всегда были друзьями, особенно после того, как мои все погибли, а тут – смотрят все, как на предателя. Тяжело было. Только через год мы попали в переделку, я дрался с остервенением, был ранен, контужен, после этого они вроде бы немного оттаяли. А тебе вряд ли поверят, хоть я и на твоей стороне.

– Как же всё-таки вы домой попали? Вы же говорите, что до этого тоже ночевали в лесу?

– Ты себе голову не ломай. Никто не знает, где этот тоннель, когда открывается проход. Может, тебе и не доведётся домой попасть.

– Что вы такое говорите? У меня там сын маленький, родители, работа! Вся моя жизнь! А что тут? Я ведь не привыкла к таким условиям!

– Не заводись! Поживём, увидим. А пока одевайся вот – я тебе принёс, что наши бабы пожертвовали, да пошли завтракать – ты спала почти сутки.

– Что это такое? – Мария с чисто женским любопытством ко всему, что касалось тряпок, обмоталась тем, что служило ей одеялом, и подошла посмотреть, – вы что, издеваетесь? В жизни я такое не надену!

– Наденешь! Тут только в таком и ходить. К тому же тебе сейчас надо с женским полом подружиться, мосты наводить. Мужики, они и так тобой заинтересовались, так что нечего задницу обтягивать, а бабы у нас хорошие, но не надо их лишний раз заводить. Все вы одинаковые. Их одень также, они тоже будут фифами. Зачем тебе с ними в войну играть? Одевайся, я пошёл.

Мария понимала, что дядя Миха абсолютно прав, но надеть бесцветный дурацкий сарафан с не менее бесформенной рубахой, – о! Ужас!

Мария взяла сарафан двумя пальчиками. Ткань была грубо соткана, но мягкая, приятная на ощупь. Надела рубаху – сгодится в качестве ночной. Надела сарафан поверх своей облегающей кофточки, покрутилась – сарафан был почти до щиколоток – вытащила из джинсов широкий ремень, украшенный всякими бяками. Ремень подчеркнул тонкую талию, а сарафан стал выглядеть супермодно. Даже кофточка подходила по цвету. У дяди Михи зеркала, конечно, нет, но и так было видно, что неплохо. Особенно с ботиночками на каблучках. Мария заметила, что дядя Миха принёс и рюкзак с её вещами. Она стала вынимать покупки, и в носу защекотало. Игрушечный сотовый для Володьки – нажимаешь на кнопочку, загораются цифры набора, как на настоящем, играет рингтон, который можно выбрать по каталогу. Володька давно просил такой. Мария отложила его в сторону и стала перебирать содержимое пакета, стараясь не заплакать. Как это дядя Миха утешил: «Ты можешь вообще домой не попасть!» Так, средства для чистки ванны и туалета, – очень своевременно, колготки – себе и маме, сюда, жидкое мыло – это может здесь понадобиться, краска для волос, – а что, буду от них отличаться, крем для тела – целая банка – пойдёт для лица, крем для обуви – отложить, косметика…

– Мань, ты что, уснула там? – голос дяди Михи вернул её к действительности. – Выходи уже, заждались тебя к завтраку.

– Заходи, дядя Миха! Я одетая.

Дядя Миха зашёл в землянку и остановился, присвистнув:

– Эк! Ты и в сарафане умудрилась по-своему выглядеть. Жаль, что я после контузии не мужик уже!

Мария смутилась и показала на стол:

– Вот, смотрите, это мои покупки. Я думаю надо что-нибудь отнести … туда, чтобы хоть как-то доказать, что я из другого мира. А, вот у меня ещё один пакет с едой. Надо его обязательно отнести.

Мария достала пакет с едой. Остальные вещи тоже со временем пригодятся, а вот еду всё равно надо съесть. Она отдала пакет с едой дяде Михе, накинула кожаный пиджак на плечи:

– Пошли?

– Пойдём. Мань, я уже им рассказал, что ты из другого мира. Я тебя сейчас представлю, а ты расскажешь о себе, да на вопросы ответишь. Только ты не обижайся, я тебя заранее предупреждаю, что вопросы могут быть даже неприличные. Я тебе помогу, если смогу, но нужно самой стараться. Главное, не забывай, что тебе с ними, может, всю жизнь придётся прожить. Старайся завести друзей.

– Ну что вы, дядя Миха, беспокоитесь. Я думаю, что всё будет хорошо, – сказала Мария скорее себе, чем ему. У неё уже дрожали коленки.

Они вышли из землянки. Мария на минуту остановилась, чтобы вдохнуть полной грудью необыкновенно чистый, сладкий воздух, напоенный ароматом хвои и увядающей листвы. За столом, который стоял посредине полянки, окружённой землянками, молча сидели обитатели лагеря. Все смотрели в их сторону. Мария почувствовала, как земля уходит у неё из-под ног, но собралась с духом и красивой «от бедра» походкой подошла следом за дядей Михой к столу.

– Вот вам новая боевая подруга, – представил её дядя Миха, – Зовут её Маня. Она напугана, поэтому не мучьте её вопросами. Давай-ка, Полина, что у тебя на завтрак, – обратился он к полной женщине, которая с сочувствием рассматривала Марию.

– Да вот каша, как всегда, – ответила та, подавая огромную миску с дымящейся кашей.

– Я вот тоже с гостинцами. Я вчера в супермаркете купила, думала, домой принесу, домашних порадую, а попала сюда, так что полакомьтесь вы, – сказала Мария с очаровательной улыбкой, стараясь, чтобы не дрожали губы.

– Давай, давай, – поддержал её дядя Миха.

Мария высыпала на стол содержимое пакета – палочка копчёной колбасы, сыр, масло, сосиски и булочки для хот-дога, несколько пачек творожка, йогурт для Володьки и его любимые сырки в шоколаде, шоколадные конфеты для мамы (она с ними чай пила вместо сахара – полконфеты на чашку), бутылка пива для папы. В магазине ей казалось, что она набрала очень много, а на столе теперь лежало маловато.

– Угощайтесь, – сделала жест Мария.

– Садись, поешь нашей каши, потом расскажешь о себе, – ответил ей дядя Миха.

Остальные также молча сидели за столом. Марии ничего не оставалось делать, как придвинуть к себе миску с кашей. Но она не привыкла есть в таком количестве. Съев четверть того, что ей наложили, она почувствовала, что наелась, потихоньку подняла голову – весь «отряд», чавкая и рыгая, наворачивал кашу. Марию замутило, но, понимая, что она сейчас в центре внимания, она не стала отставлять от себя кашу, сидела, наклонившись над тарелкой, ждала. Полина стала раздавать чай. Мария встрепенулась:

– Берите конфеты к чаю.

– Отравленные, небось, – пробурчала красивая женщина – Верка, но так, чтобы её все услышали.

– Ты, Вер, как хочешь, а я возьму, – потянулся за конфетой дядя Миха.

– Ой, ты, контуженный, танком перееханный, а краснопёрка тебя соблазнила! Ишь, шёлковый какой! – не унималась Верка. Мария ещё глубже упёрлась взглядом в свою недоеденную кашу, а дядя Миха нисколько не оскорбился.

– Ты, Верка, змея, да только яд у тебя тухлый, – сказал он под одобрительный смех отряда, – да кусаешь вслед, когда не больно уже. Ох! Ух, как вкусно! Мужики, оставьте для баб! Пусть полакомятся!

Женщины одна за другой потянулись за конфетами, а, попробовав, заулыбались. Мария поняла, что чай они пили только с мёдом, который стоял на столе. Полезно, но не так сладко. Она немного успокоилась.

– Ну, Маняша, рассказывай, кто ты, откуда, как попала к нам, – предложил дядя Миха, улучшив момент.

Мария встала, оправила сарафан и рассказала уже несколько раз повторенный рассказ кто она, откуда, как попала. Она даже подбавила эпитетов, когда описывала, как за ней гнались пьяные мужики. Местные мужики отпускали двусмысленные шуточки, женщины посмеивались, одна только Верка сидела, напряжённо сжав губы, зло посматривая, то на Марию, то по сторонам. Мария старалась обращаться к остальным.

– Актёрка, – зло прошипела Верка, когда Мария закончила.

– А чего ж тебя такую худющую прислали, могли бы и помясистее найти, – сказал какой-то мужичок с лихо закрученными усами, но остальные неодобрительно на него зашикали.

– Я уже сказала, что меня никто никуда не засылал, мне тут совершенно не нравится. У меня дома все условия для нормального быта – ванна, туалет, телефон, телевизор, бытовые приборы, у папы машина. А, кроме того, у меня маленький сын, который ждёт меня, – последние слова Мария произнесла звенящим голосом, готовым сорваться на слёзы, – А что касается, мяса, то у нас жир не в моде!

– Ну, ну, мы всё понимаем, только привыкли не верить, – успокоила полная Полина, – если командир тебе доверяет, так и нам можно. А ты, Верка, не заводи народ вместе со своим Амфилошкой!

– Ладно, благодарствуйте за завтрак, пошли, Амфилохий! – Верка, грозно выставив вперёд мощный бюст, встала из-за стола.

– Давай-ка разберём, что ты тут принесла, – предложила Полина Марии, – мы ведь такое не едим.

– Да я же и не вам покупала, как вы не поймёте! Домой я шла. Мы такое едим!

– Ну, ну, не сердись. Это что?

Пока Мария рассказывала, что есть что, она совсем успокоилась. Кроме Полины к ним присоединились все женщины лагеря, Мария попросила дядю Миху принести ещё и второй пакет и почувствовала себя дилером, который пытается продать завалящую продукцию. Продукция была неуместна в лесных условиях жизни, а у покупателей не было денег. Им просто охота было послушать, что такое туалет и ванна, как это вода может бежать из трубы, зачем колготки, а волосы, оказывается, бывают крашеными. Это вызвало особенное оживление, все ведь подумали, что Мария и впрямь ярко красного цвета с пегими перьями – с рождения. Когда Мария дала им понюхать свой новый дезодорант и духи, женщины недоумённо зацокали:

– В баньке напаришься, хвоей надышишься, – пахнуть будешь!

– А у нас женщины каждый день принимают душ, пользуются дезодорантом, душатся духами.

– Что ж, такие вонючие? – этот возглас вызвал у всех смех.

– Ага, пахучие, – поправила Мария, чувствуя безнадёжность своих слов. Её уже мутило от крепкого запаха пота разогретых разговором и едой женщин.

– А мужики? Они какие?

– Ну, как вам сказать. Разные. У вас вот все одинаковые – в штормовках, с бородами, белокурые. А у нас все разные. И цветом волос, и одеждой, и манерой поведения отличаются.

– Как это? – женщины, затаив дыхание, придвинулись к Марии поближе.

– Ну, это зависит от того, где работает, сколько зарабатывает, с кем общается.

– Говори понятнее.

– Ой, сейчас. Я вспомнила, что у меня в сумочке журнал есть.

Мария достала из своей сумочки глянцевый журнал, который собиралась просмотреть вечером в тот день, и все женщины склонились над иллюстрациями.

– Мы думали, ты одна такая – блатная, а у вас все такие, – сделала вывод неказистая с виду, но шустрая Лиза.

– Девочки, вы мне ещё не верите, но честное слово, я сама не понимаю, как я сюда попала! А как попаду домой, вообще… – Мария махнула рукой и шмыгнула носом, пытаясь не заплакать.

– Тут уж как повезёт, – рассудительно заметила Полина, погладив её по голове, как маленькую.

Они просидели так почти до вечера, пока не подошёл дядя Миха, не напомнил, что кушать пора готовить, забрал Марию.

– Пока всё хорошо. Сегодня я пойду в соседний отряд, передам в центр сообщение о тебе. А уж если и там благосклонно отнесутся, тогда можно жить, ничего не бояться.

– А Верка? Чего она задирается?

– Ты на неё внимания не обращай. Тут отдельная история. Влюблена она в Андриана. Все об этом знают. Андриан привёл тебя, она себе в башку и втемяшила, что ты – его любовь.

– Неужели не видно, что он меня убить готов, а не любить. Уж скорее бы к вам ревновала.

– Ко мне никто ревновать не будет. Я не мужчина после контузии.

– А разве только мужские достоинства важны? Вы меня так поддержали! Не будь вас, они бы меня растерзали. Я же видела, как они на меня смотрели!

– У нас дружный отряд. Но отношения между женщиной и мужчиной регулируются немного не так, как у вас.

– А как? Я не заметила ничего особенного.

– Видишь ли, живём мы все в лагере одной дружной семьёй. У нас не принято жениться, разводиться. Кто кому нравится, кто с кем слюбится, те и спят вместе. Беременные женщины уходят в деревню. Немцы их не трогают, даже не спрашивают, кто, да откуда. Давно уж так сложилось. Им ведь даже на руку, чтобы мы не вымерли, чтобы размножались, чтобы было кому пахать, сеять, а потом их кормить. Детей они тоже не обижают. Главное не зазеваться, успеть в лагерь перебраться после четырнадцати лет.

– Почему?

– Не то загребут в рабство – продадут в услужение.

– Кошмар! Неужели такое бывает?

– А у вас, думаешь, не бывает?

– Я не знаю.

– А я знаю. Был у вас. Николай рассказывал, что ваши чеченцы продавали в рабство своих пленников. Мало их было, потому и огласки такой нет. Наших сейчас тоже почти нет в рабстве, научились в лагерях отсиживаться.