– Хорошо, – как-то уж очень охотно согласился Мэлоун. Гаруш громко каркнул, взмахнул крыльями, отчего дверца повозки стала раскачиваться из стороны в сторону. В ответ на это Мэлоун выставил руку в предупредительном жесте. – Да, не станем. Пока не поймем, что без этого не обойтись.

Кажется, ворона это обещание успокоило. Перестал махать крыльями, устраивая переполох, и на том спасибо.

Переполох…

От пришедшей в голову мысли Эстелла издала сдавленный стон.

– Больно? – снова встревожился Мэлоун.

Эстелла тут же отстранилась от протянутой руки, неловко покачнулась, но все же позволила усадить ее на землю.

– Я в порядке. Но… Если это кто-то подстроил, им лучше было бы думать, что все почти получилось. Это заставило бы действовать, но мы были бы к этому готовы.

Если. Всегда это «если». Заставляющее подозревать всех и каждого. По крайней мере, любого из тех, кто был у Ратлинов на приеме. Ведь именно тогда повредили повозку. Если повредили.

– Предлагаешь стать приманкой и посмотреть, кто придет?

Эстелла думала, он тут же начнет отговаривать от этой идеи. Скажет, что слишком опасно. Придется снова спорить и доказывать: она сама способна решить, когда стоит рискнуть.

Но ничего подобного. Он лишь кивнул, бросив:

–Я сейчас. Подожди здесь. Притворись, что потеряла сознание.

Упрашивать не понадобилось. Эстелла вполне натурально обмякла, повалилась на бок. Осталась лежать, из-под полуприкрытых век посматривая на происходящее. На то, как Мэлоун медленно, с трудом волоча ноги, направился ко все еще мнущемуся неподалеку парню из «Утреннего вестника». О чем-то быстро переговорили – у парня на лице заиграла широкая улыбка, когда Мэлоун передал ему что-то, очень напоминающее пачку купюр. Лишь на мгновение перестал улыбаться, когда сидящий у Мэлоуна на плече Гаруш предупреждающе каркнул.

Хотелось подойти и спросить, в чем дело, но пришлось лежать смирно и не вмешиваться. Да и затылок с рукой все еще болели от каждого движения. Эстелла зажмурилась в попытке хоть немного унять головокружение. А когда услышала приближающиеся шаги Мэлоуна, заставила себя на него посмотреть и спросила с нарочитым ехидством:

– За что у нас теперь газетчикам взятки дают, расскажешь?

– За поиск тех, кто оттащит повозку в укрытие подальше от чужих шаловливых ручек, – ответил Мэлоун. Только она ни на миг не поверила, что это единственная причина. Видимо почувствовав немой укор, Мэлоун объяснил полушепотом, подхватив ее на руки и унося в укутанный полумраком переулок: – За слова, которые услышат другие. Завтра все узнают нужную нам версию. «Двое не самых трезвых после праздника людей перевернулись на повозке, распугав перед этим всех, кто оказался поблизости. Сейчас оба находятся в лечебнице, а девушка и вовсе на грани, отделяющей жизнь от смерти…» Ладно, это я, кажется, увлекся. Как именно это напишут, не так важно. Главное, там будет упомянуто, где именно «изо всех сил борются за жизни пострадавших». Думаю, они сумеют приукрасить.

Услышанное не должно было понравиться. Совершенно. Ей вообще все это не должно нравиться. Но почему тогда она чувствует такое ликование?

– И где же это чудесное спасительное место? – поинтересовалась она таким тоном, словно спрашивала, чем будут развлекать гостей на приеме.

– Скоро увидишь. – Мэлоун вывел их на соседнюю улочку.

Раньше Эстелла здесь не бывала. Безлюдье и тишина отчего-то казались правильными. А шелест крыльев летящего над головой ворона словно шептал: «Тебя никто не посмеет тронуть, обещаю».

«Если только я сама этого не захочу», – мысленно ответила Эстелла и крепче прижалась к Мэлоуну, положив голову ему на плечо. Промурлыкала:

– Ты же прекрасно знаешь: я терпеть не могу сюрпризы… с некоторых пор.

С тех самых, когда эти самые сюрпризы перестали означать что-то приятное и заставлять сердце замирать в предвкушении. Мэлоун должен был понять. Он сам видел, как это случилось. Вряд ли успел забыть, что и сам в этом участвовал, хоть и вынужденно. Пусть она и не винила его в этом, но, судя по тому, как нахмурился – как раз он-то себя очень даже винил.

– Про нас напишут не такую уж и неправду, – стал объяснять он.

Эстелла прикрыла глаза. Казалось, качается на волнах. Вверх-вниз. Снова вверх. Плавно и легко. Где-то вдалеке вскрикнула чайка, и это помогло расслабиться. Голос Мэлоуна тоже доносился словно бы издалека:

– Тут рядом есть одна лечебница. Для… в общем, не для знати, мягко говоря.

– Тогда откуда ты о ней знаешь? – полушепотом произнесла Эстелла, не открывая глаз.

– Не забывай, кем я был еще недавно. Приходилось иногда туда захаживать. Поэтому не удивляйся, если персонал меня узнает.

Вряд ли ему приятно было вспоминать о прошлом. О времени, когда он был всего лишь воришкой из семьи, где близкие предпочитали топить все проблемы в бутылке. Но сейчас он так легко, мимоходом говорил ей об этом. Ей, не кому-то другому. Потому что доверяет? Да, пожалуй. Знает, что она не станет пользоваться этими воспоминаниями, чтобы причинить боль.

– Спасибо, – тихо произнесла она. Но Мэлоун услышал и замедлил шаг.

– За что?

«Правда не понимаешь?» – чуть не спросила она. Вместо этого моментально выдумала подходящий ответ:

– Ты не стал возражать. Перестал считать меня малышкой, которая нуждается в опеке.

– Можно подумать, возражения бы помогли, – фыркнул он. Легонько щелкнул ее по носу. – Ты же правда еще совсем маленькая, а дети всегда охотнее делают то, что им запрещают. Особенно если так загорелись чем-то опасным.

Эстелла картинно надулась. Стукнула бы его по плечу, если бы не болела рука.

– Хватит так говорить, я же могу и обидеться. А ты знаешь, что бывает, если разозлить пчелу.

– Слишком хорошо знаю. – Мэлоун нервно потер шею, улыбнулся. – Только должен напомнить: ворону пчела не может причинить вреда, если сама не хочет быть проклята.

Эстелла отмахнулась:

– Думаешь, после всего меня напугают проклятия?

«Еще как напугают», – возразил внутренний голос. Окутанный багровым туманом, от которого не спастись. Но признаваться в этом она не стала. Тем более, что они как раз остановились у входа в ничем не примечательное двухэтажное здание. Мэлоун опустил ее на землю, позволив хорошенько все рассмотреть.

Старая кирпичная кладка, побитая временем. Маленькие, высоко расположенные окна, зияющие темнотой. В лунном свете этот контраст был особенно заметен. На стенах были нацарапаны надписи, от которых у Эстеллы загорелись щеки.

Мэлоун постучал в массивную железную дверь. Такая же массивная ручка-кольцо ударилась с грохотом, эхом пронесшимся по улице. Эстелла невольно заозиралась, но в соседних, таких же старых и неухоженных домах по-прежнему было темно.

– Они уже привыкли, – ответил на незаданный вопрос Мэлоун. – В таких местах быстро учишься не обращать внимание на шум.

– А ты, похоже, знаешь, о чем говоришь.

Эстелла снова оглядела пустынную улицу, насколько позволял лунный свет. Попыталась представить, каково живется людям за этими стенами. Не смогла. Их жизни – всего лишь мелькающие в окнах тени. Не понять, если не стать одной из них. Она этого делать вовсе не собиралась.

Шорох за углом нарушил тишину как раз в тот момент, когда медленно, нехотя отворилась дверь. Эстелла на всякий случай сделала шаг назад, скрывшись в тени.

Первым показалось круглое лицо заспанно щурившегося бородача. Следом стал виден и он сам: низенький, коренастый. Похожий на лавочника, у которого Эстелла с матерью любили порой покупать украшения. Несколько секунд смотрел на улыбающегося, будто старому другу, Мэлоуна, потом буркнул не слишком довольно:

– Давненько к нам не захаживал. – Он шире раскрыл дверь, мотнул головой, приглашая внутрь. – Что, снова драка?

– Не, Ал, не в этот раз, – возразил Мэлоун. – С этим я завязал.

Эстелла сделала себе мысленную зарубку позже расспросить его о бурном прошлом, а пока продолжила тихонько слушать.

– Ага, слышал, слышал, – продолжил ворчать Ал. – Ты ж теперь большая птица.

«Очень большая, – подумалось Эстелле. – Целый ворон, который вершит людские судьбы».

При мысли о вороне она невольно огляделась в поисках Гаруша, но того поблизости не оказалось. В груди кольнула тревога, которую Эстелла поспешила запрятать ее поглубже. Сейчас не время.

– Не против, если мы отлежимся тут ночку? – спросил Ала Мэлоун.

– Мы?

Заметив недоумение мужчины, Эстелла решила больше не скрываться и шагнула на свет. Тот хитро прищурился.

– Даже спрашивать не стану, что стряслось. Меня это совершенно не касается.

Вроде бы и пытался выглядеть равнодушным, но при этом переминался с ноги на ногу и явно сгорал от любопытства.

– Да, лучше не спрашивать, – ответила Эстелла. – Для Вас же самого лучше, поверьте.

Похоже, ледяной тон, которым это было сказано, а может и потрепанный вид заявившихся среди ночи «гостей» оказались достаточно убедительными. Ал кивнул, приглашая зайти внутрь. Когда оба переступили порог, снова выглянул на улицу, быстро огляделся и лишь после этого захлопнул дверь.

Запах сырости и плесени ударил в нос, заставив Эстеллу поморщиться. А еще свежей белой краски, которой, похоже, пытались это безобразие замаскировать. Помещение вообще мало было похоже на лечебницу. Скорее уж на место, где готовы подобрать любого, попавшего в беду. Судя по развешенным на гвоздях вдоль стены поношенным курткам, таких здесь сейчас было немало.

– Второй этаж, последняя палата по коридору, – объяснил Ал, на что Мэлоун лишь отмахнулся:

– Помню-помню. Спасибо.

– Помощь точно не нужна? – Ал вопросительно взглянул на поморщившуюся от боли в руке Эстеллу, но та неопределенно пожала плечами.

– Сами справимся, – заверил Мэлоун. – Нужна только та ваша чудо-мазь от ушибов, – он помедлил, но потом добавил: – и что-нибудь согревающего внутрь… ладно, ладно, шучу. Мази будет достаточно.

– И что, тебя вот так просто сюда пускают? – удивленно спросила Эстелла, пока они поднимались по скользкой, только что вымытой лестнице. Говорила почти шепотом, чтобы эхом отражающийся от стен голос не потревожил здешних пациентов.

– Просто он мне уже давно задолжал, так что ночка в этой богадельне немного уменьшит долг.

– Даже спрашивать не стану, – передразнила Эстелла интонации Ала.

– Угу, не надо.

Как ни странно, тон у Мэлоуна был вовсе не шутливый. Он приглашающим жестом открыл дверь палаты. Эстелла хмыкнула, остановилась на пороге. Маленькая комнатка, скорее каморка. Окно открыто настежь – только это помогало избавиться от неприятных запахов. Оставляло лишь прохладу и свежесть. Наверное, так же свежо в горах на маленьком пейзаже в выцветшей рамке, висящем напротив.

Кровать, накрытая серой простыней, оказалась мягкой. Почти как дома. Эстелла выяснила это, радостно плюхнувшись на нее.

– А здесь не так уж и дурно, – протянула она, задумчиво закручивая локон на палец.

– Было бы дурно, я бы нашел убежище получше. – Мэлоун очень уж равнодушно пожал плечами. При этом с такой гордостью выпрямился, что стало смешно.

Хотелось съязвить в ответ, но робкий стук в дверь прервал разговор. Заглянувшая к ним худенькая девчушка лет шестнадцати показалась смутно знакомой. И только увидев на ней свои туфли – теперь уже с аккуратно починенными каблуками – Эстелла узнала нищенку, которая так радовалась внезапному подарку. Девчушка, уставившись в пол, что-то тихо пробормотала в ответ на приветствие. Быстро вручила Мэлоуну баночку с розоватой мазью и тут же поспешила ретироваться.