– Тут, в нашем заволжском краю все давно живут в дружбе и согласии: русские, украинцы, немцы, казахи, татары. Саша, я тебе сказал на Эльтоне, что вернулся в Россию, чтобы заняться восстановлением кирхи. Я – представитель одной очень солидной фирмы. Когда окончательно решил вернуться в Россию, меня порекомендовали в эту фирму, как хорошо знающего русский язык. Мне нужно изучить экономическую ситуацию в этом перспективном в будущем районе Заволжья.

– Знаешь, откуда у меня деньги, независимость? Нет, не думай, я – не миллионер и не шпион. Когда после окончания колледжа поступил на работу в приличный банк, повезло удачно вложить сбережения отца в перспективные акции французской нефтяной компании, начавшей разведку нефти и газа на территории нашего района. Нефть нашли, и начали разработку возле села Черебаево. Ты об этом знаешь. Нашли огромные запасы нефти в районе села Харьковка, но разработку пока прикрыли.

– Нефть ищут и добывают в Сибири, на Дальнем Востоке – это очень большие затраты, а здесь – в пяти километрах железная дорога, практически рядом – нефтеперерабатывающие заводы Саратова и Волгограда, ветка – Астрахань – Москва.

– А потом – наша поездка на Эльтон. Возникла дерзкая идея – построить рядом с существующим с 1945 года санаторием, где мы были, причем, в кратчайшие сроки, новый санаторий с современным оборудованием на уровне израильских санаториев на Мертвом море. Сейчас я этим занимаюсь. Много организационных вопросов, но необходимые работы уже начались.

– Сашенька, моя идея понравилась. Предварительные расчеты положительные. Мы будем строить санаторий на Эльтоне.

Машина мягко шла по проселочной дороге, заросшей травой, ныряла в небольшие балки. Кустарники хлестали по стеклам ветками с теряющимися на дороге листьями, а в хороводе встречающихся деревьев все чаще вспыхивали золотом независимые осинки.

– Сашенька, ты что-то побледнела? Тебе плохо? – Женя остановил машину на высоком берегу реки. Сашу просто укачало на бесконечных подъемах и поворотах.

Она спустилась по влажной глине к самой воде. Слегка подташнивало, но стало легче, когда, заглянув в сумрачный полумрак еле-еле движущегося течения и увидев свою бледную физиономию, умылась и постояла несколько минут на легком ветерке, не вытирая лица.

Женя стоял наверху, возле машины и ждал. Протянув руку, помог взобраться на бугор:

– Тебе лучше? Может быть, вернемся?

Все услышанное от Жени вдруг сложилось неожиданно для Саши в обидные до боли слова: – Совместить полезное с приятным.

Полезное – это работа, очень ответственная работа серьезного умного предпринимателя, возможно, даже громко – бизнесмена. Да, да, это вам не кафе или магазин модной одежды открыть. Газ, нефть – это серьезное поле деятельности для серьезных мужчин.

– Ну, а приятное, – встретиться неожиданно на дороге с бывшей одноклассницей и провести с ней несколько свободных, в напряженном графике переговоров, совещаний, поездок, вечеров.

– А сегодня ты куда собрался? – ей захотелось пройтись без машины, пешком, по дороге, вдыхая свежий после ночного дождя грибной запах преющей листвы, каких-то запоздалых полевых цветов, шуршащего камыша, и слушая переговоры ветра с верхушками огромных тополей.

– Сашенька, как здесь хорошо! – он притянул ее к себе и стал целовать страстно в шею, щеки, губы. – Я тебя люблю! Все мои проблемы сразу куда-то уходят, я просто перестаю о них думать рядом с тобой. Тебя невозможно не любить. Выходи за меня замуж.

Саша вздохнула:

– Ты хочешь видеть рядом с собой постоянно постепенно стареющую женщину?

Женя отрицательно покачал головой:

– Не забывай, Сашенька, мы с тобой – почти ровесники, Я старше тебя почти на два месяца, Мы будем стареть вместе, но это будет потом, не скоро. Мы должны объехать весь мир. Успеть воспитать наших детей, Ты должна родить мне сына, или двух. Или трех, как получится, – добавил он.

– Говори «Да», а то, как в сказке, сейчас бросимся оба в омут с высокого бережка вниз головой…

– Кто-то в омут, а я – вон на ту гору, – и она потянула Женю за руку на высокий, уходящий вдаль рукотворный вал – плотину, с которой открылась и панорама реки, и огромный луг, заросший кустарником

– Ты не ответила! – северный ветер здесь был задиристым, пытаясь пробраться через куртку до разгоряченного тела.

– Миленький ты мой, возьми меня с собой, там, в краю далеком я буду тебе чужой, – пропела Саша, дурачась. – Свобода и независимость – вот лозунг мой и солнца! Я тебя тоже очень люблю, Женька! Слышите все – люблю! – тошнота прошла, голос звенел.

Женя схватил ее за плечи:

– Саша, я серьезно все сказал!

– Да, Женечка, да, да, да! Но все будет потом. А сейчас, представляешь, вот на этом самом месте начался мой самый первый трехдневный поход с ребятами по нашему району, за который руководителю похода, то есть мне, объявили строгий выговор за опоздание на десять минут на письменный экзамен по математике. Женя, это был незабываемый поход. Все помню, хотя прошло столько лет, – она улыбнулась. – Понятно, Женя, тебя интересует Валуйская система искусственного орошения, построенная в 1881 году. Поехали, посмотрим, что от нее осталось. Господи! Прошла целая вечность, как мы тут на жаре плавились.

– Любимая хулиганка, – подумал Женя, плавно трогая машину с места, – но с ней не соскучишься.

Перед поездкой Женя просмотрел архивные документы по истории орошения в Заволжье.

В далеком 1879 году в район Самарского Заволжья была направлена водная экспедиция министерства земледелия и государственных имуществ под началом генерал-майора И. И. Жилинского. После изысканий в бассейне реки Еруслан было определено место будущего орошаемого участка в долине рек Соленой и Белой Кубы близ села Валуйка. В 1881 году работы были завершены. Протяженность плотин составила четырнадцать верст, оросительных валов – двадцать шесть верст, магистральных каналов и их ветвей – сорок пять верст, а всей сети – сто шестьдесят две версты.

Это была грандиозная стройка. И, учитывая, что все земляные работы были произведены практически вручную за такой короткий срок, сегодня, в век развития высоких технологий, невольно удивляешься искусству инженеров конца девятнадцатого века, от которых требовались большие знании при устройстве правильного орошения с необходимыми при этом сооружениями, плотинами, прудами, водоспусками, шлюзами, дамбами. Все эти тонкости ирригационных сооружений Женя видел на фотографиях в архиве.

Выйдя из машины, они прошлись по широкой и высокой плотине самого главного некогда сооружения. По обеим сторонам росли вековые, кое-где не выдержавшие гнета времени вербы.

Выглядела плотина так, как будто ее построили вчера, а не сто с лишним лет назад.

Подошли к строению из красного кирпича, напоминавшему часовенку с фигурными башенками по карнизам, без крыши и сгнивших полов, с непонятным знаком на фигурном фронтоне. Знак был из металла грубой кузнечной ковки, чем-то напоминавший букву S.

Саша вспомнила, как они поставили в первую ночевку, неподалеку от этого шлюза, на берегу журчащего канала свои палатки. И она категорически запретила подходить и заглядывать в глубину бетонного колодца, покрытого темной зеленью, а тем более подходить по оставшимся гнилым бревнам пола к стенам, исписанным снизу доверху именами, фамилиями побывавших здесь ранее туристов.

Наловили рыбы, и пока закипала уха, все долго спорили, кто строил: русские, немцы или американцы, ведь знак, по их мнению, был знаком доллара.

Вокруг было безлюдно. На местах некогда процветавшего Посевного остались только развалины, заросшие бурьяном, и всего несколько уцелевших домиков, в которых доживали старики.

Такое же запустение встретило их на месте первой сельскохозяйственной опытной станции в стране имени П.П.Костычева.. так называемом ВОМСе.

С деятельностью некогда знаменитой на всю Россию и Европу Валуевской опытно-мелиоративной станции были когда-то связаны имена таких известных ученых, как почвовед Павел Андреевич Костычев и Василий Васильевич Докучаев, генетик Николай Иванович Вавилов и многие другие.

Здесь проводились научные опыты по выведению новых сортов кормовых и зерновых культур, выявлению наиболее благоприятных способов орошения в засушливой степной зоне по вопросам осушения и рассоления почв. Когда-то здесь были оранжерея, разбит великолепный виноградник.

Все это они знали и просто, молча, созерцали.

– Знаешь, – после долгого молчания заговорил, наконец, Женя, – в конце пятидесятых годов, когда с российских немцев были частично сняты ограничения на переселение, на Волгу стали возвращаться депортированные в 1941 году немецкие семья. В свои родные села немцам было запрещены возвращаться, им там отказывали в прописке, поэтому приходилось искать села, где можно было поселиться хотя бы поближе к родным местам.

Одним из таких пристанищ стали поселки Посевной, Шпаки, Старый Хутор, Директор совхоза «Посевной», невзирая ни на какие указания сверху, лично ездил по районным инстанциям и добивался для немцев, возвращающихся на Волгу, разрешения на прописку. Среди первых немцев, прибывших в 1956 году, были и мои дальние родственники Вебер.

Когда подрастут наши сыновья и дочери, я посажу их в машину и покажу весь район, его достопримечательности, чтобы знали историю своей малой родины, а не только места купания и пикников с шашлыком, – Женя посмотрел на Сашу. Согласна?

– Нет, Женечка, не согласна. Твои чада, пристегнутые в креслах безопасности, или позже, подпрыгивающие на больших кочках, будут сиротливо смотреть на мелькающие за окном деревья и думать, когда же их больным на голову родителям надоест пылиться по разбитым дорогам и они соизволят вернуться в цивилизацию, к телевизору и компьютеру от этих осколков прошлого.

– Нет, нужно еще в юности, пораньше, пройти пешком, проехать на велосипеде или на лошади по нашему Заволжью. Чтобы с рюкзаком за плечами, с фляжкой воды, с ночевками у костра, с ранним подъемом и купанием в росе, днем под палящим солнцем на выжженной степи, душой понять тех, кто пришли сюда в давние годы. Построили села и церкви, голодали от неурожая в засуху, выстояли все войны, не озлобились, а только окрепли в своей вере.

– Вот таким я вижу будущее для своих детей и учеников, которых водила и буду водить в походы. Согласен?

– Согласен, – Женя понял, что он до конца уверен в Саше, как в себе.

Он молчал всю дорогу, молчала и Саша, в темноте салона машины, освещенной лишь таинственным свечением приборной доски, глядя на убегающие под фары километры дорог.

– Прорвемся, – сказал Женя, когда проехали на обратной дороге мост через Еруслан, – мы – оптимисты! Правда, Сашенька? Нам нужно многое успеть в этой жизни. И я уверен, через годы, в ближайшем будущем люди из-за нехватки продуктов питания – хлеба, молока, мяса – обратят поневоле внимание на наши бескрайние просторы. Будет разработана и осуществлена специальная программа обводнения засушливых земель Заволжья. И одним из брендов на товарных марках зерна станет силуэт нашей вознесшейся к небесам кирхи, не как церковный символ, а символ новой целины, символ возрождения Заволжья, символ возвращения к историческим истокам.

Рано утром, складывая вещи в сумку, Женя был собран, подтянут, готов к дальней дороге. Отказался от завтрака, выпил только чашку кофе:

– Не обижайся, Сашенька. Сегодня я не зову тебя с собой. На машине до Москвы – тяжело без привычки. И запомни: ты для меня – гавань, куда все моряки из дальних походов обязательно возвращаются. Люблю тебя и верю тебе. До встречи, любимая!