Когда мы входили в замок с Ланьером, я особо по сторонам не смотрела. А вот на экскурсии с Ривеном еще и план набросала на последней страничке ежедневника, который я предусмотрительно взяла с собой, мне не хотелось блуждать поутру. Также отметила расположения комнат и коридоров, их мне называл маг, следя за тем, как я записываю. Пару раз он поправил мои линии в плане, добавил свои, в основном это были незамеченные мною в сгущающихся сумерках двери в другие помещения. Но в целом он был доволен и часто кивал. А еще сыпал на меня новые слова, которые я давно перестала запоминать, зато записывала очень старательно.

В комнату меня любезно проводил все тот же Ривен, сама бы я вряд ли нашла дорогу с первого раза. Кстати, я ему на бумаге нарисовала, что мне нужен засов на двери. Мужчина покивал головой и ушел. А я забралась в постель, размышляя о том, как жить дальше. Будущее виделось нерадостным. Сердце тоскливо сжималось от мысли, что я никогда больше не вернусь домой. Проведя всего один день в чужом мире, это не казалось пока чем-то ужасным, ведь главное, что осталась живой. Но буду ли я так думать через неделю? А через год? Незаметно провалилась в забытье.

С учетом того, что сны для меня были редкостью, каждый из них запоминался особо. Дома меня всего лишь мучило предчувствие чего-то нехорошего после странного сновидения. Здесь же, в новом мире, в первую ночь я увидела яркий, красочный сон. Он так не вязался со страшными событиями, случившимися днем, что невольно запечатлелся надолго.

Я шла по лесной тропке, широкой, хорошо утоптанной. Вокруг стояли серые остовы деревьев, лежала прелая листва, источающая запах сырости и гнили. Больше всего это напоминало раннюю весну, когда снег уже сошел, а молодая травка еще не выросла. Было так же промозгло, тоскливо и одиноко. Но я все равно шла вперед, словно что-то тянуло меня, или это солнечные лучи, что падали недалеко на тропинку, привлекали меня? Душе хотелось согреться, оттаять, поверить, что скоро весна вступит в свои права и мир вокруг возродится на радость всем живым. Но солнечные лучи у меня догнать не получалось, видимо, надо мною летело облако, закрывая от меня солнце.

«Куда ты идешь? К чему стремишься?» – шептало подсознание. А ведь действительно, у меня всегда была цель в жизни, тогда почему сейчас я позволяю вести себя как на веревочке? Это же мой сон, а значит, я тут хозяйка. И я хочу, чтобы хотя бы здесь была весна, цвели деревья, пели птицы. Как часто бывает в сновидениях, окружающее пространство незаметно изменилось и вот я уже стою на лесной опушке. В разные стороны от нее расходятся тропки, крупные и еле заметные.

«Выбирай», – донесся шепот. Легко сказать, но я ведь не знаю, куда ведет каждая тропа? Идти наугад? Довериться интуиции? Мелодичный смех прошелестел в листве и снова смутно знакомый голос произнес: «Выбирай сердцем». Я пошла вокруг полянки, не столько прислушиваясь к сердцу, сколько пытаясь создать картинку разумом. На мелкие тропинки я решила даже не обращать внимания, логично рассудив, что они вряд ли меня куда-нибудь приведут. От первой крупной тропы я отказалась сразу, это значило вернуться обратно в тот мрачный промозглый лес. Вторая тропа была сухой, надежной, она хорошо просматривалась вперед, вдоль нее росла коротенькая травка, напоминая газонную. На деревьях уже распустились листочки, даже несколько бабочек заметила чуть дальше. В общем, впечатление было милым и умиротворяющим. Третья уходила куда-то в кусты, я поддалась любопытству и отодвинула одну ветку, за ней находились самые настоящие джунгли, с яркими цветами и невообразимыми животными. Пейзаж был завлекательным, но память подсказывала, что в таких лесах множество ядовитых и опасных тварей. Четвертая вызвала у меня сильные сомнения – от нее полыхнуло жаром, а дальше сквозь деревья проглядывала каменистая пустошь. Но, несмотря на неприглядность четвертой тропы, меня почему-то тянуло именно туда.

Еще раз прошлась по полянке, закрыла глаза, покрутилась, но эффект был тот же: меня тянуло к той тропе, на которую я никогда не вступила бы по собственной воле. Ведь даже отсюда понятно насколько непритязательный и пустынный пейзаж на том пути – раскаленные на солнце камни и ничего более.

– Людям свойственно ходить проторенными тропами, – раздался молодой, но такой знакомый голос. Я оглянулась на звук и увидела свою бабушку. – Какая же ты стала красивая, Танюша.

– Бабуля?! – ахнула я, забыв на время, что все это сон. – Ты жива?!

– Для тебя я всегда буду жить, солнышко мое, – подошла ко мне бабушка и приобняла. У меня на глаза навернулись слезы, ведь я почти поверила, что она жива, пусть не на Земле, а в другом мире. Но вблизи было видно, что это призрак. – Не плачь, маленькая, пока в твоем сердце есть уголочек для меня, я всегда буду с тобой.

– Ты пришла, чтобы помочь мне с выбором? – всхлипнула, но тут же вытерла набежавшие слезы. Пусть это сон, но мне было неловко жаловаться бабушке, ведь она учила меня быть сильной.

– Нет, внученька, это твой выбор и я не вправе в него вмешиваться. Ты можешь выбрать любую тропу, на каждой из них ты найдешь свой кусочек радости. Но только одна из них действительно твоя. Это не значит, что на ней будет только счастье и удача, жизнь не бывает без невзгод и лишений. Многие всю жизнь ходят чужими тропами и не знают об этом. Счастливы ли они? У меня нет ответа на этот вопрос. Но только у тех людей, что сделали свой выбор сердцем, не возникает мыслей: «А вот если бы я тогда поступил иначе, все было бы по-другому». Не жалей о прошлом, солнышко мое, его не под силу изменить даже Богу. Будь счастлива, внученька…

Я хотела задать множество вопросов, но бабушка исчезла так же неожиданно, как и появилась. Ее слова меня не успокоили. Нужна ли мне жизнь, где меня ждут лишения или опасности? Я устала преодолевать трудности, мне, как и любой женщине, хочется тихого семейного счастья. Мой взгляд упал на вторую тропу, от нее как раз веяло размеренностью и спокойствием, сразу вспомнился Денис и наши с ним планы на жизнь. Уверена, эта тропа ведет домой, к нему. Обрадовалась и ступила на нее. Далеко не ушла, всего несколько шагов, а в голове уже появились сомнения – правильно ли я поступила? Ведь бабушка говорила слушать сердце. С чего я вообще взяла, что эта тропа ведет к Денису? Да еще такая комфортная? Наоборот, чтобы вернуться домой, мне надо очень постараться, так, может, меня не зря тянуло на самую опасную тропу? Я оглянулась, собираясь вернуться на поляну, но ее за спиной уже не было – растворилась в тумане. Идти вперед расхотелось, а пути назад не было. Но кто сказал, что ходить можно только проторенными тропами? Я закрыла глаза, позволяя своему сердцу сделать выбор, и, почувствовав зов, ступила в лес.

Идти было тяжело, корни деревьев, кусты, высокая трава – все они будто сговорились не дать мне пройти, но моего упрямства им было не сломить. Поблуждав по лесу, я вывалилась на тропу, ту самую, с джунглями. Любопытство заставило пройтись по этому необычному пути, яркие краски завораживали, а пьянящие запахи кружили голову.

«А не остаться ли мне здесь? Во всяком случае, скучно мне точно не будет», – подумала я. Еще раз идти через лес по зову сердца не очень хотелось, тем более через тропический лес. Пока я сомневалась, успела преодолеть значительную часть пути, но тут перед самым моим носом на тропу выпрыгнуло чудовище: огромное, клыкастое и агрессивное. Не знаю, что уж эта помесь тираннозавра с мамонтом собиралась со мной сделать: то ли есть, то ли проводить, но мое тело среагировало само, бросившись в чащу леса. За спиной раздалось рычание, подстегнувшее меня еще сильнее. Я приготовилась бежать настолько быстро, насколько мне хватит сил, но буквально метров через пять передо мной возникла та самая тропа, пустынная и каменистая.

«Вот так часто и бывает, человек сдается, почти достигнув цели, когда достаточно протянуть руку, – раздался голос в моей голове, очень похожий на бабушкин. – Не смей сдаваться, солнышко. Никогда!»

Я глянула на свою тропу, вдохнула жаркий воздух и поняла: не так уж важно, что меня ждет впереди, выбор сделан. А то, что пейзаж тусклый и неказистый, так все мы творцы своей жизни, стало быть, в моих силах раскрасить ее яркими красками и впечатлениями. Желая это подтвердить, подошла к отдельно стоящей скале, провела ладонью по ее горячим граням и очень захотела, чтобы на ней выросли цветы. Эдельвейс расцвел практически под моей ладонью. Улыбнулась радостно и легко, будто цветок вырос не на камне, а в моей душе. Будущее уж так не пугало. Я верила, что все сложится, главное, не унывать и не сдаваться.

***

А на следующий день началась моя новая жизнь.

Разбудили меня затемно, но в этом как раз не было ничего удивительного, а вот то, что это сделал лично управляющий, озадачивало. Решила отнестись к этой странности обыденно, вдруг это приказ лорда. Господин Сетрак, или правильнее было называть его сур Сетрак, так это звучало на их языке, провел меня на кухню и представил людям. Меня он называл сури Элен, но при этом почему-то поглядывал на меня и ждал, что я его оборву или буду возмущаться. Я же стояла с непроницаемым лицом и записывала имена тех, с кем мне предстояло работать. Уже одно это вызвало нездоровый интерес ко мне.

Петрос – огромный дядька с окладистой бородой, черноволосый и черноглазый, он был главным. Его управляющий представил мне как «рок Петрос», меня это сбило с толку, и я приняла первое слово за имя. Забегая вперед, скажу – данная ошибка имела для меня скорее положительное продолжение. Обращением «рок» подчеркивали военный статус, причем не просто рядового воина, а командующего. Господин Сетрак хотел подчеркнуть главенство Петроса на кухне. А я, не разобравшись, невольно ему льстила, чем заслужила снисходительное отношение к моим ошибкам.

Также меня представили суре Бурс – дородной и добродушной женщине. Судя по тому, что управляющий назвал ее «сура», а не «сури», как меня, закралось подозрение, что в этом мире обращение к замужним женщинам отличается. Только вот как они это положение определяют, мне было непонятно. Колец или браслетов у поварихи я не увидела, да что там, мое кольцо с топазом, которое мне подарил Денис на помолвку, вызвало нешуточное изумление. А когда женщина заметила серьги с такими же камнями в моих ушах, так вообще шарахнулась в сторону. А ведь у меня был еще браслет и цепочка, правда, они прятались под одеждой. Даже не знаю, как так получилось, что все золото оказалось вчера на мне. Цепочку с кулоном я носила с пятнадцати лет, подарок отца, как и браслет, только его он подарил мне на двадцатилетие. Оба раза подарки мне привозил курьер, и что-то мне подсказывало, отец их сам не покупал, просто поручил это сделать кому-то из своих помощников. Как они там? Как вообще родители восприняли мою пропажу? Мама, наверное, плачет, говорит, что всегда боялась чего-нибудь подобного, что ничего хорошего из меня так и не выросло, обвиняет отца и школу. А отец? Даже не знаю. Я его-то и до их развода с матерью видела не часто, а после всего пару раз – один из них, когда на меня оформляли квартиру.

Ну да все это в прошлом, а в тот момент я решила снять серьги с кольцом и повесить на цепочку, чтобы никого не смущать и не провоцировать. Оставлять в комнате не рискнула, наружный запор на двери мне так и не сделали. Хорошо, что Ривен прибил мне щеколду изнутри. Пока он это делал, а сие действо происходило вечером, мне раза три хотелось отобрать у молодого человека молоток и сделать самой. Не знаю, все ли маги такие беспомощные в вопросах ремонта или нет, но работать руками парень был явно не приучен. Зато мы с пользой провели два часа после ужина: он учил меня языку, а я его – правильно держать молоток, который я все-таки забрала. Кстати, после того как он понял, что я умею писать и читать, маг принес из библиотеки книгу и стал учить меня их азбуке.

Глава 3

Вот уже больше двух недель я привыкаю к новому миру. Вообще-то, время здесь меряют декадами, а часов в сутках больше. Или сам час составляет не шестьдесят минут, как у нас. Пока моего словарного запаса недостаточно, чтобы выяснить такие нюансы. Жизнь моя оказалась спокойной и не слишком тяжелой. Изначально воображение рисовало все возможные издевательства и рабский труд, на деле же все вышло прозаичнее. Никто не заставлял таскать меня неподъемные ведра с водой или углем (удивительно, но был здесь и он), не требовал работать круглосуточно, не бил. Вообще, люди относились ко мне настороженно, но без агрессии.

Так повелось, что Ривен приходит ко мне каждый вечер и задерживается все дольше и дольше. Умом я понимаю, что таким путем от моей репутации в замке ничего не останется, но и прогонять единственный источник информации не хочу. К тому же ни с кем другим я не общалась и знаки внимания ни от кого не принимала. Да и не было этих знаков, чему я очень радовалась. Догадываюсь, что ко мне никто не пристает только потому, что я провожу все время на кухне или в своей комнате. Но вряд ли такое положение продлится долго, я заметила, что воины, которые нам носят воду и уголь, регулярно меняются. Казалось бы, зачем носить воду, имея водопровод? Меня эта мысль мучила несколько дней, водопровод работал как-то мудрено: в огромный металлический чан наливают ведрами воду, она в нем нагревается и поднимается вверх по трубе, а вот дальнейший механизм для меня оставался загадкой.

И если в первую неделю воду носили сплошь молоденькие пареньки, у которых только начали расти усы, то с недавних пор стали приходить матерые мужики. То, что это воины было понятно и с закрытыми глазами: шума от них было много, а гонору у каждого еще больше. А еще мне не нравилось, с какими пошловатыми улыбочками они смотрели в мою сторону. Я делала вид, что не замечаю этого, но настроение такие взгляды конечно же не поднимали. На их фоне выделялся один воин. Был он очень харизматичный: высокий (в этом мире низкорослых людей я пока не видела), жилистый (кожаная одежда на мужчине не оставляла простора для фантазии). Его глаза, пугали своей бесцветностью на загорелом лице, а белые волосы, обрезанные коротко и криво, будто их кромсали ножом, притягивали внимание. И ко всему этому у воина был ожог на шее. Он немного заходил на левую щеку, явно застарелый и почти незаметный.

Так вот этот "красавчик" зачастил к нам на кухню в последние дни. И если другие воины весьма шумно сообщали о своем приходе, шутили с Петросом, заигрывали с кухаркой, шпыняли мелких поварят и старались повернуться ко мне выгодной стороной, то блондина я замечала только тогда, когда он оказывался рядом. Да он вообще выгодно отличался от других, с моей точки зрения, ходил тихо, молчал, имел серьезный вид. Единственное, что меня настораживало – это отношение к нему окружающих, его сторонились и побаивались. А мужчина будто не замечал этого, сделав свою работу, он садился с края стола и ждал, когда ему нальют кружку чая. На самом деле та трава, что заваривали в этом мире, на чай совершенно не походила, поэтому я его так называла больше по привычке.

Кстати, подавать чай приходилось мне. В первый раз меня попросил сделать это Петрос, а потом уж так повелось. Наверное, за кем-то другим я бы отказалась ухаживать, как постоянно делала, когда Петрос посылал меня накрыть на стол для магов или что-то отнести им в комнаты, коверкая слова: "Милорд сказать кухня". Но внимание блондина было ненавязчивое, он просто пил свой чай и следил за моей работой, а еще вокруг него витала аура спокойствия. То есть мне он совершенно не мешал, более того, я про него постоянно забывала, увлекшись своим делом. А вот когда он уходил, я замечала сразу: на кухне возобновлялись разговоры и смех, сыпались распоряжения, в общем, о спокойствии можно было только мечтать.

С готовкой у меня проблем не было, продукты были почти все те же, только вкус у них был более насыщенный, как у бабушки в деревне. Помню в детстве, пока она была жива, меня каждое лето отправляли в деревню, бабушка учила меня готовить, вышивать, вязать и даже штопать. Вот уж не думала, что мне это когда-то пригодится. Но заниматься приготовлением пищи мне всегда нравилось, поэтому и выбрала такую специальность. В первую неделю на меня смотрели и доверяли только чистку овощей, их мойку и нарезку. А со второй недели я стала готовить для воинов. Вначале пришлось придерживаться рецепта, если так можно назвать разваристую кашу с мясом. А недавно стала экспериментировать, доводя кашу до приемлемого качества. Ну и разнообразие кое-какое внесла. Причем я не отклонялась от тех продуктов, что мне выделяли. Эффект не замедлил сказаться, именно после этого блондин стал регулярно наведываться на кухню. Вот и сегодня он не изменил своей привычке.

Интересно, а как его зовут? Бросила взгляд на то место, где он сидел, и вздрогнула от неожиданности – мужчина пристально наблюдал за мной, он даже не делал вид, что пьет чай. Может, он голоден? Посмотрела на дело своих рук, я как раз нарезала хлеб для обеда. Все-таки я не особо внимательна к нуждам людей, да и гостеприимства у меня в крови нет, иначе бы догадалась, что нормальному мужику после физической работы хочется не чай, а чего-то сытного и мясного. Кстати, обед должен быть совсем скоро, вряд ли я что-то нарушу, если накормлю нашего блондинистого помощника.

Долго думать я себе не позволила, быстро налила в миску суп, сегодня захотелось побаловать своих подопечных, кинула туда внушительный кусок мяса и поставила перед блондином. Он растерялся, по-другому его состояние назвать было нельзя, пока он переводил взгляд с меня на тарелку с едой, я принесла ложку и хлеб. В этот раз мужчина среагировал быстрее, поймал мою руку и приложился к ней поцелуем. Я нахмурилась, давая понять, что мне его вольности не нравятся, и сразу же отошла к своему месту, надо было еще кое-что успеть сделать перед обедом.

– Петрос, как дела на вверенной тебе территории? – с порога спросил Ланьер, заходя на кухню. Зачем он вообще пришел сюда, маг не знал или, если быть честным с собой, старательно гнал мысли о том, что поводом его прихода послужила иномирянка. За две декады он успел успокоиться, проникнуться мыслью, что не только вернулся домой, но и с магией опять нет проблем. Единственное, что его не устраивало, – это отсутствие любовницы. Прошлая успела выйти замуж и уехать в город, пока он выживал в чуждом мире. В замке же остались только две относительно молодые и незамужние девицы, но они не гнушались принимать в своих комнатах всех, кто мог им заплатить за ночь.

Ланьер пользоваться продажными девками брезговал, поэтому первым делом объехал окрестные села, но никого по вкусу себе не присмотрел. После иномирных женщин: красивых, ухоженных, раскованных – дородные селянки с волосатыми ногами и другими частями тела вызывали отвращение. Ланьер за две декады успел забыть, что мечтал о покорной и услужливой девушке. Вчера вечером он выпивал с друзьями и разболтался больше обычного, в частности речь зашла о чужом мире и женщинах. Неудивительно, что возвращаясь в свои апартаменты, он, увидев мелькнувшую за углом юбку, бросился вдогонку. Мозг лихорадочно пытался понять, почему ему совершенно незнаком этот женский силуэт. Маленькая хрупкая фигурка двигалась легко и плавно, будоража фантазию и желание. Он поймал девушку у лестницы, которая вела на этаж прислуги.

«Попалась, красавица, – Ланьер добавил в голос магии, зная, как она действует на женщин. – Пойдешь со мной, малышка?»

Каково же было его удивление, когда вместо согласия или кокетливого «не знаю», в ответ он получил твердое «нет» и удар острым локотком в бок. От неожиданности он выпустил девушку из рук. Она развернулась и на русском языке, который в этом мире знала только одна девица, произнесла, одаривая его неприязненным взглядом: «Идите проспитесь, милорд».