– Что же он просил тебя отдать? – негромко произнес фельдшер, и Энни, по-видимому, в массе неприятной информации упустившая эти слова брата, вздрогнув, подняла голову. Сам Галейн, хмурясь, недоуменно глянул на собеседника.

– Что?

– Ты сказал, Шон требовал, чтобы ты что-то отдал, – напомнил молодой человек, чуть сдвигая брови, – Что? Неужели ты, в угоду паранойе, носишь шифровку с собой?

Повисло молчание. Пол, склонив голову набок, пристально изучал до удивительного внимательного и догадливого собеседника, Энни, переводя взгляд с одного на другого, молча ожидала ответа брата. Говорить что-либо сейчас она не хотела, не очень-то хорошо и зная, что в такой ситуации можно сказать.

Наконец, мужчина, все так же не произнося ни слова, легко усмехнулся и, неожиданно подняв руки, легким, уверенным, явно многократно отточенным движением, вынул из уха серьгу, затем протягивая ее растерявшемуся фельдшеру.

– Смотри.

Кевин неуверенно принял протягиваемый ему предмет, внимательно изучая его. Однако, ничего необычного взгляду его не предстало – он сжимал в пальцах самую обыкновенную сережку, кольцо со свисающим с него металлическим крестом, быть может, нетривиальную по форме, но более ничем не примечательную. Он поднял голову и вопросительно приподнял брови. Пол, пристально следящий за ним, чуть покачал головой. Похоже было, что внимательность фельдшера начинает разочаровывать его.

– Она ровная?

Вопрос на несколько мгновений поставил молодого человека в тупик. Он вновь опустил взгляд на серьгу в своих руках, неуверенно провел пальцем по металлической полоске – нижней части креста, и, нахмурившись, склонил голову набок, поворачивая предмет к свету и старательно вглядываясь в него.

– Здесь какие-то точки, полоски… Плохо видно… – голос парня прозвучал неуверенно, однако, почти сразу, подстегнутый внезапной догадкой, обрел твердость, – Азбука Морзе?

Галейн довольно улыбнулся. Сидящему перед ним парню он доверял и, хоть и не особенно рвался раскрывать все свои тайны, тем более в присутствии сестры, которая могла бы заволноваться, все же обрести в его лице союзника был рад, тем более, что союзник этот производил впечатление человека, можно сказать, перспективного.

– Ты и в самом деле очень умный парень, Кевин, – произнес он и, кивнув, протянул руку за серьгой, дабы вернуть ее на законное место, – Но она несколько… адаптирована под мои нужды и запросы.

– И прочесть ее способен лишь ты… – медленно проговорил его собеседник, отдавая требуемый предмет. Пол, не отвечая, согласно моргнул, вдевая серьгу обратно в ухо.

Фельдшер неодобрительно покачал головой. Поведение столь яростно защищаемого им на протяжении всей последней недели человека выглядело откровенно безрассудным, очень рискованным и, в свете присутствия в его жизни таких людей, как те, о которых сам он только что говорил, даже глупым, чем совершенно не устраивало самого Хилхэнда. Как можно, в конце концов, защищать человека, который сам с радостной готовностью лезет на рожон?

– Лучше всего все прятать на виду, – Галейн пожал плечами и, ухмыльнувшись, слегка подмигнул ему, – Не думаю, что Тресу или Рэдзеро известно, где именно записан сам шифр. Им хочется, чтобы я рассказал все сам и, пока они пребывают в уверенности, что других путей узнать информацию у них нет – я в безопасности. Потому что как только я стану им не нужен… – Пол поморщился и с неохотой продолжил, немного понижая голос, – Если Шон Рэдзеро решит избавить мир от чьего-то существования, этого человека не спасет ничто – ни крепкие засовы, ни стены, ни люди с оружием… И я бы не хотел оказаться в таком положении. Ты чего?

Кевин, без особенного внимания слушая Пола, сидел, закрыв лицо руками. Услышав обращенные к нему слова, он вздрогнул и, продолжая касаться одной рукой лба, другой потер переносицу. В лице его явственно угадывалось какое-то напряжение.

– Очень много информации… – голос молодого человека прозвучал несколько приглушенно, – Голова разболелась. Слушайте… вы не против, если я пойду попрошу у Гилберта таблетку?..

Энни, переглянувшись с братом, удивленно моргнула. Спрашивать разрешения в подобной ситуации показалось ей немного странным, однако, учитывая некоторые, уже знакомые ей, аспекты поведения этого парня, было довольно предсказуемым.

– Иди, конечно, – озвучил ее и свое мнение брат, слегка пожимая плечами и, проводив молодого фельдшера, идущего к выходу из палаты чуть пошатываясь и непрестанно держась за голову, взглядом, повернулся к сестре.

***

В далекой вышине раскатисто громыхнуло и по подоконнику забарабанили твердые капли неожиданно хлынувшего ливня. Сильный порыв ветра подхватил его косые струи и резко швырнул в окно, словно стараясь, вышибив его, проникнуть в комнату. Деревья, сгибаясь под жестоким натиском беспощадного урагана, зашумели листвой, закачались, заметались за стеклом, царапая его ветвями.

Молодой человек, расслабленно полулежащий в глубоком мягком кресле, оторвался от книги и, запрокинув голову, бросил равнодушный, бездумный взгляд на окно. Океанский шторм, бушующий на немного пожелтевших от времени страницах, казалось, вырвался из повествования, воплощаясь в реальности и теперь, лишенный возможности играть с волнами, грозил обратить весь город в море.

Парень мотнул головой, сбрасывая легкое наваждение и, взъерошив по старой привычке светлые волосы, устроился поуютнее, немного присползая в кресле, закидывая длинные ноги на стоящий возле него круглый пуф и, вновь обращая свой взгляд к книге, погрузился в морскую битву, разыгрывающуюся на ее страницах.

На улице продолжала неистовствовать непогода, в романе дьявольский ветер рвал паруса, сбивая суда с курса и сшибая их бортами, но в маленькой гостиной небольшого двухэтажного домика было уютно и тепло. Высокий торшер позади кресла давал довольно света для чтения, с кухни тянуло приятным, будоражащим аппетит, ароматом и доносилось тихое побулькивание, и вся эта обстановка навевала такое умиротворение, такое спокойствие, что неожиданно раздавшийся в почти абсолютной тишине телефонный звонок заставил молодого человека вздрогнуть.

Оглянувшись по сторонам и обнаружив противно верещащий (играла его любимая мелодия) аппарат на тумбочке, находящейся вполне в пределах его досягаемости, парень вздохнул и, пытаясь одновременно не изменить положения, дотянуться до телефона и удержать книгу, едва не уронил последнюю. Тихо чертыхнувшись, он с видимым неудовольствием, но все же достаточно легко поднялся на ноги и, схватив мобильный, безо всякого энтузиазма принял вызов. Номер на дисплее не был ему знаком, и в тоже время не оставлял сомнений в личности абонента – с неизвестных номеров мог звонить лишь один знакомый ему человек.

– Слушаю, – голос его звучал спокойно, размеренно, но с ясно прослеживаемыми в нем нотками холода, – Трес?

– Только не делай вид, что не узнал, – отвечающий ему голос так и сочился насмешкой, – Появилась новая информация. Что ты выяснил?

Парень, словно забыв о том, что собеседник не видит его, равнодушно пожал плечами.

– Пока ничего.

– Кажется, я велел тебе найти Дикса, – судя по тону, говорящий явно нахмурился. Его собеседник фыркнул.

– Знаешь, я не могу выйти на улицу и спрашивать каждого встречного, не Дикс ли он. На парня не так просто выйти, тем более, что кроме прозвища о нем ничего неизвестно… – он ухмыльнулся и провокационно прибавил, – Как странно, мне это напоминает еще кого-то. Не знаешь случайно, кто это может быть?

– Я не предрасположен к шуткам, Рэдзеро, – в голосе говорящего зазвенела сталь, однако, на собеседника его это явно не произвело должного впечатления. Зевнув, он оглянулся через плечо и, снова опускаясь в мягкое кресло, опять закинул ноги на стоящий перед ним пуф.

– Тебе определенно надо развивать чувство юмора, босс, – говорил молодой человек нарочито развязно, словно желая продемонстрировать свое несколько наплевательское отношение к тому, кого звал «боссом», – Что там у тебя за информация?

В трубке повисло недолгое молчание; откуда-то донесся плохо различимый шум. Парень, вслушавшись, сумел различить несколько голосов и чьи-то шаги.

– Потом сообщу… – ответ прозвучал немного отстраненно, чудилось, что человек, именующий себя Тресом, куда-то спешит, – Найди Дикса, Шон. И побыстрее!

– Вас понял, босс, – Шон, ухмыльнувшись приказу, равнодушно отодвинул телефон от уха и, прерывая разговор, сбросил вызов. А затем, лениво потянувшись, почти бросил аппарат обратно на тумбочку и снова схватил книгу, абсолютно не намереваясь портить столь чудесный и умиротворенный вечер поисками какого-то парня. Взгляд его безошибочно выхватил из текста предложение, на котором он был прерван и блондин, вновь расслабленно устроившись в кресле, с наслаждением снова погрузился в чтение.

– Все готово!

Женский голос, донесшийся с кухни, заставил молодого человека, тяжело вздохнув, бросить на любимое произведение взгляд, полный страдания. Чувствовалось, что спокойно почитать ему сегодня не удастся.

– Сейчас иду, – не слишком громко и достаточно равнодушно отозвался он и, искренне намереваясь лишь дочитать начатое предложение, опять уткнулся в книгу. Морская битва на ее страницах продолжалась, набирала обороты, события все накалялись и секунды, беззастенчиво слагаясь в минуты, полетели мимо молодого человека, мгновенно забывшего обо всем на свете, в какую-то неведомую даль.

Очнулся он от того, что книга в его руках пару раз странно дернулась и слуха его коснулся негромкий стук. Непонимающе заморгав, он поднял взор, с большим трудом снова отрываясь от повествования и растерянно воззрился на стоящую рядом с креслом пожилую женщину, только что постучавшую костяшками пальцев по обложке его любимого издания.

– А?..

– Я сказала, что все готово, – женщина, мягко улыбаясь, слегка покачала головой, – В который раз ты уже перечитываешь эту книгу?

Блондин, со вкусом потянувшись, заложил повесть чем-то, попавшимся ему под руку и, скинув ноги с пуфа, легко поднялся, пожимая плечами.

– Не помню. Но она помогает мне расслабиться, а расслабление, как тебе известно, – вещь достаточно необходимая, – и, завершив тираду обворожительной улыбкой, он уверенным шагом направился в сторону ванной комнаты, дабы вымыть перед ужином руки.

Собеседница последовала за ним.

– Однако с твоим образом жизни не стоило бы так сильно отключаться от всего окружающего. Это может сослужить тебе плохую службу, Шон.

– Брось, ба, – в ванной зашумела вода, возвещающая о начале водных процедур и парень несколько повысил голос, перекрывая ее шум, – Ты прекрасно знаешь, – так расслабиться я могу только здесь. Я же не дурак, чтобы позволять себе отключаться, находясь на работе.

Женщина, предпочитая ничего не говорить, слабо кивнула и, вздохнув, чуть покачала головой. Она была еще далеко не стара и, вопреки расхожему мнению, витавшему некогда среди сплетников, «старушкой» называть ее было бы слишком преждевременно, – она лишь начинала входить в пору своей прекрасной, роскошной осени, только приближаясь к царственному увяданию. Но жизнь ее, еще могущая бить ключом, была всецело посвящена внуку – никого иного не видела она вокруг, ничьи дела не интересовали ее и ничьим словам она не верила так, как всегда верила ему. Впрочем, нельзя сказать, чтобы она полагала свою жизнь хоть сколько-нибудь пустой, или не была удовлетворена ею, – нет, совсем наоборот, ей казалось, что более полной, чем сейчас, жизнь ее быть попросту не может.

Внука она обожала. Получив его, этот подарок непутевой дочери, рожденной ею в достаточно раннем возрасте, когда ей самой едва исполнилось тридцать лет, она привязалась к мальчику мгновенно, заботилась о нем так, как не каждая мать может заботиться о родном сыне. Она растила его после побега дочери, она его воспитывала, учила, помогала с уроками, она любила его безумно и сильно, гордясь им вопреки даже тому, кем он стал.

Шон платил ей тем же. Вновь вопреки мнению сплетников, обвинявших его едва ли не в убийстве бабушки, он обожал ее, за нее готов был любому перегрызть глотку, старался заботиться изо всех сил, обеспечивая ее быт и, хоть и жил постоянно на другой квартире, был довольно частым гостем в приобретенном им для нее домике.

И поэтому сейчас он говорил чистую правду – нигде, кроме как здесь, полноценно расслабиться он не мог. И поэтому бабушка, прекрасно понимая, что внук не обманывает ее (она знала, что ее он не обманывает никогда), тем не менее, волновалась, беспокоилась за него, опасаясь вероятных неприятностей.

Вода в ванной перестала шуметь. Молодой человек, небрежно вытерев руки висящим на крючке пушистым полотенцем, провел ладонью по волосам, вновь взъерошивая их и, уже покидая ванную комнату, оглянулся на себя в зеркало. На губах его возникла кривоватая улыбка, таящая в себе насмешку над, казалось, целым миром.

– Он жизнями людскими играет филигранно, даря благословение священным водам Ганга… – пробормотал он себе под нос и, едва не налетев на бабушку, широко улыбнулся ей, легко пожимая плечами и, словно давая объяснение собственным действиям, прибавил, – Благословенны воды Ганга.

– И снова у нас из крана течет священная индийская река, – женщина хмыкнула и, направляясь на кухню, предпочла сменить тему, – Тебе кто-то звонил?

– Да, Трес, – Шон, зайдя следом за ней, присел на уютный угловой диванчик, стоящий вдоль стены и огибающий собою стол и, облокотившись на последний, подпер щеку кулаком, – Темнит что-то опять. Пропадал где-то почти неделю, теперь объявился со словами о новой информации, рассказывать ее не пожелал, зато выразил претензию тем, что я не нашел столь необходимую ему личность.

– Что же это за личность? – его собеседница, наложив полную тарелку еды, поставила ее перед внуком, сама присаживаясь напротив, – И зачем она ему?

Парень, уже успевший благодарно кивнуть и начать есть, ухмыльнулся с набитым ртом.

– Это он, ба. Парень один, очень знающий, надо сказать, парень. Тут, в общем-то все просто: у него есть необходимая Тресу информация и он хочет получить ее, но для начала парня надо разыскать… – он сделал небольшую паузу и, проглотив кусочек мяса, прибавил, – А кроме прозвища о нем никто ничего не знает.

– Как и о самом Тресе, – заметила женщина и, налив в стакан воды из стоящего на столе кувшина, подвинула его к внуку. Ей, как никому, были известны его пристрастия и привычки, посему, не сомневаясь, что по прошествии нескольких секунд после начала ужина Шон захочет пить, она предпочла заблаговременно обеспечить его водой. Блондин снова благодарно кивнул.

– Спасибо. Про Треса да, я ему сказал тоже самое. Хотя вообще ну его сейчас, – он слегка поморщился, запивая ужин несколькими глотками воды, – Говорить о работе во время ужина – это уже попахивает чем-то неприличным. Лучше угадай, кого я не так давно встретил, – голубые глаза молодого человека чуть сузились, придавая его лицу откровенно хитрое выражение, и собеседница его, вопросительно приподняв брови, чуть повернула голову вбок, взирая на внука искоса.

– Кого же?

– Гилберта, – парень хмыкнул и, отправив в рот еще один кусок мяса, откинулся на спинку дивана, скрещивая руки на груди, – Правда, меня он не узнал.

Бабушка молодого человека, явно не сразу осознавшая его слова, непонимающе нахмурилась. Близких имен в жизни ее внука было не так уж и много, однако для прозвучавшего только что срок давности уже вышел и вспомнить его было не так-то легко.

– Гилберта?.. – рассеянно повторила она, старательно роясь в собственной памяти и, наконец, понимающе кивнула, – Ааа, это тот мальчик? Гилберт Диксон, помню, да-да…

– Да-да, – Шон невнимательно качнул головой, по-видимому, больше погруженный в собственные воспоминания, чем сознающий реальность, – Тот, который благополучно бросил меня одного.

– Его просто перевели в другую школу, – подобный разговор в свое время повторялся не единожды и собеседница блондина, недовольная возобновлением беседы, досадливо вздохнула, – Я ведь уже объясняла тебе. Гилберт был совершенно не причем, его отец, мистер Диксон…

– Погоди, – внезапная догадка, осенив сознание парня, заставила его, выпрямившись, пытливо взглянуть на бабушку, – Как, ты сказала, его фамилия?

Женщина, удивленная столь неожиданным интересом к персоне давно потерянного персонажа из прошлого ее внука, пожала плечами.

– Диксон.

– Надо же… – протянул Шон и, словно пытаясь скрыть улыбку, так и расплывающуюся на губах, провел по верхнему ряду ровных зубов языком, – А я и забыл. Знаешь, бабуль, похоже, ты сейчас помогла мне найти одного очень важного человека, спасибо. Надо будет пообщаться с ним…

Бабушка, прекрасно знающая, что должны означать такие слова ее внука, слегка вздохнула. Виделись они с ним часто, но все время как-то урывками и сейчас ее надежды на спокойное общение без спешки вновь оказались попраны. Причем, судя по всему, ею же самой, что было неприятно вдвойне.

– И как скоро ты планируешь пообщаться с ним? – безо всякой радости осведомилась она. Молодой человек легко пожал плечами, бросая быстрый взгляд на настенные часы.

– Часа через два, полагаю. Сейчас там чересчур много лишних людей, а вот к вечеру съезжу.

Женщина слегка нахмурилась.

– На мотоцикле?

Парень, ухмыльнувшись, развел руками, едва не уронив кусочек чего-то с вилки.

– Для санок-то сейчас не сезон.

Бабушка, не поддержав шутку, нахмурилась сильнее. Как и, пожалуй, всякой любящей и заботливой бабушке, ей были неприятны гонки внука на мотоцикле, вызывая вполне закономерные опасения за его жизнь и здоровье.

– У тебя есть машина.

– Да, но на мотоцикле удобнее, – легко отозвался Шон, – В машине сидишь, как в коробке, никакого свежего воздуха, никакого простора… На мотоцикле же совсем другое.

– На мотоцикле опаснее!

Парень вздохнул. Подобные споры были для него не в новость, да и не были редки и он, хоть и понимал чувства бабушки, несколько утомился постоянно отстаивать свою точку зрения. Собеседница его, услышав этот вздох, поморщилась и подняла руки, показывая, что сдается.

– Хорошо, хорошо. Тебя не переубедишь… – она примолкла и, выдержав на протяжении нескольких секунд чуть затянувшуюся паузу, с неожиданной серьезностью прибавила, – Прошу только об одном, Шон. Не снимай перстень.

Сапфир на пальце Рэдзеро сверкнул яркой искрой, отражая пойманный свет лампы. Шон улыбнулся. Украшение было ему дорого, и просьба бабушки казалась почти лишенной смысла, однако, требовала проявления уважения. Он протянул через стол руку и мягко сжал пальцы собеседницы. Улыбка его обрела явственно мягкий, нежный оттенок, отражая всю питаемую им к этой женщине любовь.

– Никогда, – негромко откликнулся он.

***

– Гилберт.

Молодой мужчина, заполняющий толстый журнал учета поступивших и выписавшихся больных, поднял голову, обращая взгляд ко входной двери. Рабочий день близился к завершению и он, оставаясь в одиночестве на страже порядка до прихода ночной медсестры, предпочитал заканчивать обыденные дела, сидя в комнате отдыха. Знакомый голос отвлек его от них и мужчина, увидев не менее знакомую фигуру, чуть заметно приподнял брови.

– Я думал, ты общаешься со своим цыганом. У тебя ко мне дело?

– Даже два, – Кевин утвердительно кивнул и, потерев висок, начал с того, что беспокоило его в первую очередь, – Таблетка от головной боли и… я хотел поговорить с тобой.

Гилберт равнодушно пожал плечами, снова опуская взгляд на журнал.

– Говори. Таблетки в аптечке, – он слегка кивнул в сторону последней, не поднимая головы и, не желая отвлекаться от дел, продолжил писать.

– Собственно, я просто хотел предупредить тебя, – Кевин, уже давно привыкший к манере поведения и общения этого человека и ни капли не обижающийся на него, спокойно прошествовал в указанном направлении, распахивая дверцу шкафчика с красным крестом, – Чтобы ты был очень осторожен с этим парнем, Шоном Рэдзеро.

Рука Гилберта, уверенно и быстро выводившая буквы, чуть дрогнула и замерла.

– С кем? – голос его звучал все так же ровно и спокойно, отчасти даже равнодушно, поэтому молодой человек, который, склонившись, разыскивал необходимое лекарство, сделал для себя вывод, что слова его собеседника не заинтересовали.