Кевин закрыл лицо рукой. Все планы рушились, все летело к черту – попытки защитить Галейна, надежды избавиться от общения с Рэдзеро – всему стремительно приходил конец. Завтра с утра он будет переведен в самую обычную палату, в самом обычном отделении, где нет Гилберта, который смог бы продолжать отваживать блондина, где нет никакой особенной защиты и охраны…

– Так значит… ему и в самом деле лучше?.. – голосок Энни, до сей поры скрывавшейся где-то в тени позади своего спутника, заставил последнего, вздрогнув, прийти в себя.

Молодой мужчина, к которому и был обращен ее вопрос, медленно повернулся. Взгляд его светлых глаз уперся в девушку, на которую прежде он не обратил должного внимания, скользнул по ее фигуре и вновь вернулся к лицу.

– Я не уверен, что могу предоставлять вам подобную информацию, – голос Гилберта отдавал профессиональным холодом и Кевин, кожей ощутив исходящую от приятеля враждебность, поторопился его успокоить.

– Это его сестра, – негромко пояснил он, переводя взгляд с девушки на собеседника и обратно, – Настоящая. Можешь сказать ей… Хотя я уже говорил.

Повисло недолгое молчание. Затем Гилберт, приподняв уголок губ со странным выражением повторил:

– «Настоящая»… – и, покачав головой, слегка вздохнул, – Я вижу, ты совсем заигрался в детектива, Хилхэнд. Можете зайти и убедиться в его состоянии сами, – слова эти, казалось бы, должные относиться к Энни, были обращены все же к ее спутнику, и девушка слегка поморщилась. Гилберт ей определенно не нравился.

– Думаю, сопровождать вас туда мне нужды нет, – завершил, между тем, тот свою речь и, махнув рукой, направился восвояси.

Молчание, воцарившееся после ухода мужчины, продлилось до тех самых пор, пока он не скрылся за дверью комнаты отдыха.

– Он всегда такой?.. – Энни, первой решившаяся нарушить это молчание, вопросительно глянула на своего спутника. Кевин, слабо усмехнувшись, кивнул, в свой черед переводя взгляд на нее.

– Всегда. Он вам не понравился?

Девушка изобразила на лице что-то трудноопределимое, однако, вполне красноречивое.

– Он никому не нравится… – фельдшер, подняв плечи, сунул руки в карманы пальто и, несколько секунд помолчав, продолжил, – На самом деле, Гилберт довольно несчастный человек. И одинокий к тому же. Друзей у него нет, общается он только с коллегами, да со мной, и то я не мог бы назвать его другом. Как и он меня, полагаю…

– Но общается он с вами достаточно… – Энни слегка пошевелила пальцами в воздухе, затрудняясь с определением. Собеседник чуть усмехнулся.

– Мы вместе учились в институте, но не дружили. Потом встретились здесь, на работе, узнали, что оба, хоть и имеем дипломы врачей, вынуждены работать на должностях, не совсем соответствующих полученной профессии – я фельдшер на «Скорой», он – медбрат… На этой почве и сошлись, стали общаться. Но то, что он зовет меня по имени и может, в случае чего, помочь, совершенно ничего не значит, – Кевин, созерцающий пустой коридор, снова перевел взгляд на девушку, – Я благодарен ему за то, что он выполнил мою просьбу и не пустил Шона Рэдзеро к вашему брату. И мне бы очень хотелось как-то помочь ему, сделать его жизнь… даже не знаю, более яркой, что ли. Но пока что, боюсь, это выше моих сил, – он уверенно шагнул вперед, подходя к двери палаты, – Ладно. Идемте, ни к чему дольше стоять здесь.

– Да-да, – Энни, в свой черед шагнув вперед, на мгновение закусила губу, – Только, Кевин… знаете… не удивляйтесь ничему, хорошо?

Просьба, в свете самой ситуации, выглядела довольно странно и молодой фельдшер недоуменно замер, коснувшись ручки двери.

– Чему, например?

Девушка замялась.

– Просто, понимаете… Вряд ли Пол будет рад моему визиту. Скорее даже наоборот…

Кевин нахмурился. Ситуация стремительно обретала статус непонятной и ему это не нравилось.

– Странная реакция для человека, к которому в больницу пришла сестра, – медленно проговорил он. Энни, уловив в его голосе, да и во взгляде, тень небольшого подозрения, недовольно вздохнула.

– Я ведь говорила вам, что будь его воля, он и о своей смерти велел бы меня не уведомлять. Пол слишком озабочен тем, чтобы не усложнять мне жизнь, не волновать меня и никак не хочет понять, что таким поведением беспокоит меня еще больше. В общем… я вас предупредила. Идемте.

***

Смуглый мужчина, лежащий на больничной койке и безразлично постукивающий пальцами по одеялу, заметив краем глаза открывающуюся дверь, повернул голову в ее сторону. И тотчас же, изумленный и возмущенный сверх всякой меры, уперся руками в кровать, с некоторым трудом поднимая верхнюю часть тела и садясь.

Девушка, зашедшая на правах родственницы первой, сделала несколько откровенно неуверенных шагов внутрь палаты и остановилась, не решаясь двигаться дальше. Фельдшер, зашедший следом, аккуратно обойдя ее, встал рядом, внимательно следя за реакцией несчастного больного.

Последняя не заставила себе ждать.

– Какого дьявола ты здесь делаешь?! – Пол Галейн, уже вполне уверенно сидящий на кровати, негодующе нахмурился и, переведя взгляд на Кевина, хрипло и гневно прибавил, – За каким чертом ты ее сюда приволок?!

– По-моему, для несчастного больного кто-то слишком громко ругается, – вздохнул молодой человек, обращаясь скорее к своей спутнице, а может быть, и вовсе к самому себе, но уж точно не к Полу. Тот, прекрасно услышав произнесенные нарочито негромко слова, гневно выдохнул через нос, принимаясь затем вновь медленно набирать в себя воздух, явно собираясь разразиться негодующей тирадой.

Энни, решительно вызывая огонь его ярости на себя, сделала шаг вперед.

– Пол, успокойся. Это я попросила Кевина, чтобы он…

– В тебе как раз никто и не сомневается, – оборвал ее мужчина и, снова взглянув на фельдшера, замершего под его взглядом по стойке «смирно», ядовито прибавил, – Но он, кажется, мужчина, и к тому же старше тебя. Мог бы хоть изредка пользоваться мозгами по назначению!

– А ты мог бы не орать так! – молодой человек, вмиг ощетинившись, раздраженно скрестил руки на груди, – В больнице находишься, в конце концов! И я бы не сказал, что Энни особенно спрашивала меня…

– Ну, конечно, – Галейн, презрительно фыркнув, подвинулся на кровати, ставя подушку повыше и устраиваясь поудобнее. Девушка, предвкушающая словесную взбучку и в свой адрес, поспешила прийти ему на помощь, поправляя подушку.

– А рассказал ей обо мне кто, интересно? Или, может, ты сама догадалась? – взгляд темно-синих, будто подсвеченных изнутри глаз уперся в девушку и та, несколько сжавшись под ним, отрицательно покачала головой. Однако, сказать ничего не успела – Кевин, недовольный таким обилием наездов в свой адрес, уверенно перехватил инициативу.

– Ей рассказал Шон Рэдзеро, если на то пошло, – довольно категорично сообщил он, сам делая несколько шагов вперед и останавливаясь уже возле постели мгновенно посерьезневшего больного, – Конечно, он говорил о «своем брате», но Энни оказалась догадлива и…

Пол, не давая ему продолжать, поднял руку в останавливающем жесте и, не в силах прямо сейчас говорить, несколько раз кашлянул. Девушка, обеспокоенно коснувшись его плеча, взволнованно глянула на фельдшера, но тот только покачал головой. Пройти за несколько дней кашель, вызванный повреждением, пусть и несильным, легкого, не мог – времени должно было пройти больше. Мужчина и без того выздоравливал до удивительного быстро – многие на его месте, получив такие повреждения, еще не могли бы даже сидеть. А этот еще и ухитрялся вполне громко и уверенно выражать свое возмущение.

– Как вы… оба могли встретиться с ним?.. – наконец выдавил из себя пострадавший и, переведя взгляд на сестру, снова нахмурился, – Это ты рассказала ему про этого парня?

– Я рассказала только то, что знаю! – Энни торопливо подняла руки, показывая, что сдается, – Про его детство, имя, про то, что его считают опасным… Я больше и не знаю.

– Больше никто не знает, – негромко отозвался Галейн, опуская взгляд. Кевин, пристально наблюдающий за ним, насторожился. Что-то было в этом жесте, в этих словах странное, что-то навевало смутные подозрения, но какие – он понять пока не мог.

– Ладно… – Пол, не давая молодому человеку осознать, в чем же он его подозревает, вновь поднял взгляд и, утомленно вздохнув, посильнее откинулся на подушку, – Рассказывайте. Где вы могли встретить Шона? Как вы вообще познакомились, я… Я ведь не говорил о сестре? – взгляд его устремился к фельдшеру и тот, не видя смысла отрицать это, уверенно кивнул. Галейн кивнул сам и продолжил:

– Вот и объясните мне, что вы там устроили, пока я валяюсь здесь. Боги, что за люди меня окружают – даже поболеть не дадут спокойно…

Кевин, быстро переглянувшись с Энни, негромко хмыкнул и, подойдя ближе, присел на краешек стула, стоящего возле кровати больного и оставленного здесь, очевидно, для медсестры.

– Услуга за услугу, – он ухмыльнулся и, сцепив пальцы в замок, устроил их на коленях, принимая на себя вид совершенно невинного, примерного школьника, – Мы расскажем тебе то, что ты просишь, а ты объяснишь нам, в чем дело и что происходит. Подходит такой вариант?

Пол с явным удивлением моргнул и, демонстрируя всем своим видом пораженное негодование, перевел взгляд на сестру.

– Это же шантаж.

Девушка воодушевленно кивнула. Лично ей предложение Кевина понравилось и упускать возможность прояснить для себя ситуацию она была не намерена.

– Конечно. Но, боюсь, при учете того, что нас тут двое против одного, тебе придется согласиться.

Галейн недовольно поморщился и, не отвечая, махнул рукой, давая понять, что под давлением разного рода фактов вынужден принять эти условия…

…Прошло не меньше, но и не больше получаса, прежде, чем Кевин завершил рассказ. Энни, похоже, и сама слушающая его во второй раз с большим вниманием, предпочитала не вмешиваться, лишь пару раз поправив молодого человека и уточнив некоторые детали.

Наконец, фельдшер замолчал и в ожидании реакции уставился на главного слушателя, внимавшего ему с больничной койки, скрестив руки на груди.

Пол некоторое время, выдерживая паузу, не произносил ни слова, разглядывая собственные, укрытые одеялом, ноги, затем все-таки перевел хмурый взгляд на рассказчика.

– Значит, он начал тебе угрожать?

Кевин кивнул. Сопровождать сей жест словами ему казалось вполне бессмысленным. Галейн поднял руку и, зачесав пальцами назад густую шевелюру, тяжело вздохнул, поднимая взор к потолку.

– Это осложняет дело… – в раздумье вымолвил он, и молодой человек невольно нахмурился. Создавалось ощущение, будто у несчастного больного на его счет были какие-то свои планы, которые поведение Рэдзеро грозило нарушить. И, надо заметить, доволен Кевин этим ощущением совершенно не был – быть марионеткой, разменной монетой в игре этих двух людей ему совсем не хотелось.

– Тогда, может, стоит обратиться в полицию? – слова прозвучали прежде, чем он успел их обдумать.

По губам Пола скользнула насмешливая и, в тоже время – совершенно безнадежная улыбка.

– Полицию? – он покачал головой и, все так же продолжая изучать потолок, продолжил, – Полиция здесь не поможет, Кевин, поверь мне… Извини, что втянул тебя в это, – он опустил взгляд на собеседника и тяжело вздохнул, – Я не думал, что дело дойдет до этого. Угрозы Шона…

– Слушайте, – Энни, некоторое время честно хранившая молчание и не вмешивавшаяся в беседу брата с фельдшером, наконец не выдержала, – Но ведь его слова не были прямой угрозой. Это же был просто намек, может, не стоит так уж?..

– В устах этого человека, Энни, – Пол перевел взгляд на сестру, слегка сдвигая брови, – Даже такой намек является прямой угрозой, уж поверь мне. И, по правде говоря, я бы рекомендовал Кевину действительно оставить все эти дела, забыть обо мне и о Рэдзеро, и жить дальше… – он поморщился, – Вот только я не уверен, что Шон о нем забудет, – он потер лоб и мрачно закончил, – С ним я вообще ни в чем не уверен.

– Кроме того, что он способен перешагнуть через мой труп, – не менее мрачно откликнулся Кевин и, в свой черед вздохнув, немного опустил плечи. Энни, побледнев при этих словах, испуганно перевела взгляд с брата на нового знакомого, затем обратно.

– Он и в самом деле… Так вы знали?

Хилхэнд, поймав на себе укоризненный взор больного и только сейчас сообразив, что, пожалуй, говорить об этом в присутствии девушки не стоило бы, недовольно мотнул головой, стараясь не поморщиться при этом. Необходимость отслеживать собственные слова при обсуждении столь серьезной и, возможно, угрожающей ему самому ситуации, его несколько напрягала.

– Нет. Так сказал ваш брат, хотя и не объяснил толком ничего… Кстати, можешь приступать к объяснениям, – молодой человек, легко передав эстафетную палочку Полу Галейну, чуть приподнял уголок губ, – Мы вполне готовы выслушать тебя, не правда ли, Энни?

Девушка, на самом деле, совершенно не готовая слушать кровавые подробности общения ее брата с Шоном Рэдзеро, неуверенно кивнула и, устроившись поудобнее на краю кровати, где и сидела все это время, просительно глянула на мужчину.

– Только прошу, Пол… Без страшных подробностей, ладно?

Лицо Галейна приняло откровенно усталое выражение.

– Я постараюсь, – довольно отстраненно откликнулся он и, протерев обеими руками лицо, перевел взгляд на единственное здесь окно, собираясь с мыслями, дабы начать рассказ.

– Полагаю, ни для кого в этом городе не может быть секретом то, что кроме официальной власти здесь существует еще и власть криминальная, люди, которые делают все, что им заблагорассудится без оглядки на закон, полностью убежденные в собственной безнаказанности. Впрочем, нельзя сказать, чтобы уверенность их была безосновательна – покуда возглавляет этот конгломерат человек по имени Трес, никто и в самом деле не может их тронуть. Откуда он появился, кто он такой – этого не знает никто. Но ни для кого не секрет, что в случае неприятности, постигшей кого-то из его людей, Тресу довольно сделать один звонок и проблемы разрешаться, словно по волшебству. Никто не знает настоящего его имени, никто не видел его лица, он – это только прозвище, данное ему за то, что поговаривают, будто в настоящем его имени всего лишь три буквы. Иногда можно подумать, что Трес – фигура совершенно абстрактная, можно усомниться в самом его существовании, однако, самые приближенные знают, что он существует, общались с ним, хотя так и остались в неведении насчет его внешности. Шон Рэдзеро относится к таким приближенным. Как я уже говорил, парень достаточно опасен для того, чтобы работать на Треса, но при этом достаточно умен, чтобы, притворяясь подчиненным, создать практически полноправное партнерство. Этот человек олицетворяет собою одно из самых, на мой взгляд, страшных сочетаний – в нем прекрасно уживаются и ум, и сила, и невероятная жестокость вкупе с безжалостностью… Говоря начистоту, я никогда не хотел попасться ему на пути, ибо, хоть и не считаю себя слабаком, но все же опасаюсь и всегда опасался после этой встречи более не увидеть неба, – он перевел взгляд за окно, где синел чистый, ясный небосклон и, вздохнув, продолжил свой безрадостный рассказ, – Однако, случилось так, что мне все-таки довелось пересечься с этим парнем. И началось это с того, что я, очень давно разыскивая одну, важную мне и, как я полагал, только мне, информацию, неожиданно нашел ее. Произошло это и в самом деле случайно, однако, заполучив в процессе поисков некоторую паранойю, я предпочел уничтожить все ее следы, сохранив лишь в своем сознании, да в виде шифра, что, впрочем, было довольно равноценно, поскольку шифр этот понять и прочесть способен только я. Я так и поступил, не раздумывая, да и, признаюсь, в глубине души не слишком-то веря, что кого-то еще может заинтересовать такая ерунда… Но, как показала практика, я в глубине себя ошибался, тогда как паранойя моя оказалась абсолютно права, ибо Трес тоже интересовался этим. И, узнав о том, что кто-то по имени Пол Галейн добрался до нужных сведений раньше него, он, разумеется, возжелал побеседовать со мною по душам. Однако, коль скоро внешность свою он скрывает, демонстрировать ее незнакомцу он, конечно, не захотел, посему провести воспитательную беседу поручил своему цепному псу, своему страшному партнеру – Шону Рэдзеро.

Мужчина замолчал, переводя дух. Говорить он пытался, действительно избегая страшных подробностей, как того просила его сестра, однако, немного увлекаясь собственным рассказом, сбивался и сейчас изо всех сил пытался сообразить, как помягче пересказать ту самую беседу, о которой упомянул. Наконец, все еще не уверенный в том, что избрал верный путь, он продолжил.

– Не подозревая о тучах, сгущающихся над моей головой, я продолжал спокойно жить своей жизнью – занимался делами, ездил за покупками, ходил в гости к сестре… Так случилось и в тот раз, неделю назад. Я зашел в знакомый подъезд, намереваясь подняться на третий этаж, но успел сделать лишь несколько шагов, когда кто-то невидимый схватил меня сзади и приставил нож к моему горлу. Я замер, ничего не понимая, а незнакомец тихо произнес, что Тресу нужна от меня некоторая информация, и что я, должно быть, понимаю, какая. Я понимал. Понимал прекрасно, – я не мог знать ничего, кроме того, что было важно мне, что могло бы заинтересовать такого человека, как Трес. Но предоставлять ему эти сведения я не собирался, поэтому попытался сделать вид, что не имею понятия, о чем идет речь. Как сознаю сейчас, в этом и была моя ошибка – играть со столь опасным человеком нельзя, это может иметь слишком… далеко идущие последствия. Я плохо помню, что происходило дальше. Он держал нож у моего горла, я был морально готов к тому, что он перережет мне его, но вместо этого вдруг ощутил укол. Или сначала последовал удар?.. Я помню, он оглушил меня, а укол, быть может, сделал уже в квартире… Как бы там ни было, а в голове помутилось практически сразу, во всем теле появилась какая-то очень неприятная, гадкая слабость и я, почти не в силах держаться на ногах, стал наваливаться на него. Он легко подхватил меня и поволок к лифту. Я шел, совершенно не в состоянии сопротивляться, шатаясь, как пьяный; шел, думая, что поднимаюсь на эшафот, но не мог не идти. Помню, как ярко высветилась нажатая им кнопка в лифте, как полыхнула в моем сознании цифра на ней – цифра три… Потом… – мужчина неуверенно потер лоб, – Помню несколько дверей, он открыл одну, втолкнул меня внутрь… Не отпирал, а просто открыл – должно быть, знал, что отпирать будет неудобно и подготовился. Я упал. Дальнейшее рассказывать не буду, не хочу пугать подробностями, но было больно и как-то особенно отвратительно – я не мог шевелиться, не мог сопротивляться, в какой-то момент я почувствовал, что не могу даже говорить – язык как будто одеревенел, мне казалось, что я умираю или даже, быть может, уже умер. Не знаю, сколько времени это продолжалось. Иногда я терял сознание, потом приходил в себя. Он все время повторял что-то, требовал отдать… Но отвечать я не мог. Потом все закончилось и я, в очередной раз придя в себя, с удивлением услышал, что он вызывает скорую – вероятно, осознал, что несколько перестарался и что информации от меня ему получить не удастся. Я помню еще, как он сказал мне, что машина скоро прибудет и что сегодня я не умру, после этого отключился. Когда пришел в себя, в комнатушке уже был Кевин.

Пол умолк, всем своим видом давая понять, что рассказ завершен. О своем общении с Рэдзеро он говорил отстраненно, словно бы не придавая особого значения собственным словам, однако, Кевин, пристально следящий за рассказчиком, заметил несколько раз скользнувшую по его лицу тень боли и, понимая, что вспоминать о случившемся ему достаточно неприятно, тяжело вздохнул. Задавать вопросов, могущих опять всколыхнуть болезненные воспоминания больного ему совершенно не хотелось, но кое-что не давало ему покоя и не уточнить этого он просто не мог. Ему казалось даже, что не имел права.