7

(Илай)

– Слышишь? – встрепенулся он. – Кажется, дверь!

– Отец?

Динар не ответил, вскочил с постели и поспешил в прихожую, я последовал за ним. Надежда Владимировна нас опередила и уже стояла с растерянным видом перед своим нанимателем. Он же, всегда серьёзный и несколько грозный, сейчас напоминал скорее детоубийцу, чем взрослого, адекватного человека. Лицо, напоминающее сильно постаревшего Динара, посерело и осунулось, вместо привычного прямого взгляда, выражающего скорее пренебрежение, чем внимание, взгляд обезумевшего зверя.

– Ну что? – мрачно поинтересовался Ди.

– Ничего. Написал заявление. Только активные поиски они начнут не раньше утра или ещё позже. Ничем их не пронять, чёртовы… Ладно. Ладно! – он скинул пальто на вешалку с таким взглядом, будто это был мешок из-под картошки. – Что у вас?

– Всё хорошо, – вмешалась Надежда. – Ли спит, я останусь на ночь у вас, для подстраховки. Динар накормлен, Илюша вот… С нами тоже.

– Действительно, хорошо, – неловко пожал плечами он и, внезапно приосанившись, проскользнул на кухню. – Отдыхайте пока. Я выпью чаю и тоже лягу. Утром разберёмся.

– Боже мой… – зашептала няня, обращаясь к Динару, – что это с ним?

– Смирение? – отозвался он с деланным безразличием. – Рано или поздно Амка бы натворила дел. Думаю, мы все были готовы.

– Ужасно, Динарчик… Ужасно.

– Не убивайтесь. Эта мелкая безобразница ни о ком из нас не подумала. И не подумает. Давайте отдохнём. Весь день в беготне.

– Если что, будите меня. Я лягу у Ли на всякий случай, – кивнула нам Надежда Владимировна, после чего мы все разбрелись по комнатам, оставив отца Ди в тишине светлой кухни. Пил он чай или что покрепче – осталось неизвестно.

В спальне Ди никогда не было абсолютно темно, даже если задёрнуть шторы – окна выходили на проезжую часть, где постоянно горели фонари, сновали машины и гуляющие. Когда я был поменьше, то развлекался тем, что прикреплял к стеклу разные фигурки, вырезанные из бумаги, и наблюдал за жуткими тенями, вырастающими на противоположной стене. Динарчик всегда относился к этому с долей скептицизма, а мне – нравилось. Сейчас, покуда мы лежали молча, каждый на своей постели, я решил немного разбавить витающую под потолком тоску, вспомнив этот забавный факт.

– Ты всегда был мечтателем, – отозвался Ди.

– Мне просто было скучно!

– Илюш…

– А?

– Расскажи мне о ней.

– О ком? – я насторожился, предполагая, кого Динар имел в виду. Вовсе не думал, что он догадался…

– О девушке этой, которая тебе нравится.

– Откуда знаешь?

– Я не слепой, вообще-то. Да и так… Птичка напела. Думал, ты поделишься со мной.

– Да я и сам толком ещё ни в чём не разобрался. Она милая, и я бы хотел попробовать как-то сдружиться, но совершенно ничего не знаю о ней.

– Так давай узнаем?

– Она учится в нашей школе, в одиннадцатом классе. Новенькая. Живёт в переулке.

– А зовут?

– Анюта.

– Смешное имя, – фыркнул Ди как-то по-детски, и мне стало немного обидно.

– Нормальное. Ей подходит очень. Ростом небольшая, не сказать чтобы худышка.

– С формами? – он опять рассмеялся, почти скабрёзно.

– Дурак ты…

– Ладно, прости… И чего ты не подойдёшь к ней?

– Да не знаю! Что скажу? А вдруг ничего не выйдет? Потом ещё слухи поползут… До мамы дойдёт.

– Ну если эта Анька тебе нравится, почему не попробовать-то?

– Не готов я!

– К разговору?

– К большему.

– До него надо ещё добраться.

– Не уговаривай меня.

– И не собираюсь, – пробормотал Ди, шумно заворачиваясь в одеяло. – Надо было переодеться хотя бы.

– Действительно… Как это мы так…

– Вдруг придётся куда-то бежать? Лучше уж…

– Ты думаешь, с Амалией что-то случилось?

– Лучше б случилось.

– Динар!

– А иначе как мозги на место встанут? Только так. Подзатыльник судьбы. Родители же не могут врезать как следует, вот и…

– Можно ведь и без этого.

– Илюха!

– Да-да… Я помню прекрасно, что она – сложный подросток, никого не слушает и всё прочее… Но…

– Никаких но. Отец сам разберётся, правда.

– Хотелось бы верить. Знаешь, – я чуть помолчал, чтобы убедить себя в необходимости следующей фразы, – мне кажется, что если с ней произойдёт нечто совсем нехорошее, твой отец не выдержит. Сначала мать…

– Выдержит. Ему, в сущности, на неё плевать.

– Так не бывает.

– Думаешь, он балует её от любви? Нет. Чтобы просто не отсвечивала, не лезла, куда не просят и была чем-то занята. У отца свои дела и своя жизнь, в которой нет места маленьким вредным подросткам.

– Но ведь у тебя с ним нормальные отношения…

– Нет.

– Ди…

– Давай не будем, пожалуйста. Не хочу.

– Ладно, – сдался я и отвернулся к стене.

В негустой, бледной темноте хорошо знакомой комнаты, я лежал и думал о нас с Ди, о том, что случилось за последние несколько лет. Свойственный всем взрослеющим людям неожиданный переход из детскости в более или менее приемлемое по уровню ответственности состояние, произошёл. Только я никак не мог взять в толк – когда конкретно мы так изменились, что былое вспоминалось с ностальгией и смущением, а будущее обсуждалось исключительно в формате слишком серьёзных перспектив. С другой же стороны, жизнь продолжала казаться мне игрой, которая, начавшись при рождении, теперь набрала обороты, обросла правилами и исключениями из них, не позволяя нам сдаться и попробовать что-то другое.

А пробовать можно было многое: отец Динара довольно прямолинейно намекал на то, что хотел бы видеть нас продолжателями его дела; мои родители вовсю строили планы, касательно карьеры единственного сына и подкидывали разные идеи. Мы же сами продолжали промышлять перепродажей всякой несущественной ерунды типа элитного алкоголя, дорогих сигарет, да мелкой драгоценной крошки, которую щедрая рука отца Ди отсыпала нам для развлечения.

К своим условным восемнадцати годам мы успели обрасти приличным количеством не самых пристойных и важных, но интересных связей. Какие-то из них могли бы пойти на пользу в дальнейшем, какие-то я бы уже сейчас отсеял за ненадобностью. Но обычно эти вопросы решал Ди, моя же роль состояла только в том, чтобы грамотно поддакивать и брать на себя рутинное общение. И если кто-то говорил, что я просто его шестёрка, то мне хотелось возразить, но делать этого не стоило. Уважение и авторитет не заработать оправданиями. Так что я просто делал то, что устраивало меня со всех возможных сторон, учтиво избегая ответственности, которую с удовольствием на себя брал Динарчик.

И как раз в это время, в самый неудачный момент, когда мы задумали расширять поле деятельности, Амалия подкинула этот дурацкий сюрприз. Я не разделял желания Ди проучить её дланью Судьбы, но сладковатый привкус отмщения всё же приятно радовал. Эта шебутная девчонка, хитрая и горделивая не раз вставляла нам палки в колёса, откровенно пытаясь напакостить брату. Ревность её безумствовала всё больше и больше, списываемая на сложный подростковый период. Я мог бы догадаться о причинах, но оставлял эти раздумья Ди, дабы не лезть не в своё дело.

– Илай? – позвал он тихо.

– А?

– Ты ничего не слышал?

– Да вроде нет. А что?

– Пойду посмотрю, – показалось, будто за дверью шум.

Динар поднялся и осторожно вышел в коридор, преследуемый мной. Из-под двери комнаты его отца пробиралась полоса света, в соседней спальне царила тишина, нарушаемая лишь нашими мягкими шагами и тиканьем огромных старых часов в гостиной. Когда мы были совсем малышами, они били каждый час, заставляя нас заворожённо ждать этого момента. Теперь же, чтобы не беспокоить тревожный сон Лианы, часы превратились в обыкновенный механизм со стрелками, перебегающими от одной римской цифры к другой.

– Ха! – воскликнул Ди, изучая в глазок лестничную клетку. – Явление блудной дочери!

– Что там? – запереживал я.

– Смотри! – он чуть ли не в голос рассмеялся, распахивая дверь.

За ней стояла довольно-таки колоритная компания подростков и ребят постарше: от них так несло алкоголем и сигаретными парами, с примесью чего-то едкого, что я отшатнулся. Двое парней нашего с Ди возраста с совершенно стеклянными глазами держали под руки Амалию в традициях американских подростковых комедий с опущенной головой и сосульками, свисающими с неё, слеплённых из мокрых волос. Отвратительное зрелище. Поближе к двери переминались с ноги на ногу девчонка лет пятнадцати, наверное, подруга, и ещё один паренёк с землистого цвета лицом. В целом – картина понятная и даже обыденная, если бы только случилась на несколько часов раньше.

– Мы тут… Это… – завели «сопровождающие» сломанную шарманку.

– Привели! – пискнула девчонка и с трудом повернулась к Амалии. – Совсем плоха.

– Тащите сюда, – скомандовал Динар, отступая в глубину коридора.

Не учли мы все только одного – присутствия главы семейства за нашими спинами. Отец Ди молча взирал на это безобразие, и мне при взгляде на его лицо показалось, что случится страшное – казнь или смертоубийство. Без слов он схватил дочь за плечо, удостоившись невразумительного стона и сдавленной судороги, говорящей о том, что грядёт нечто отвратительное.

– Пошли вон! – просипел он в стельку пьяной компании. Говорить о том, что ребята не только пили, думаю, не стоит. Всё было совершенно ясно каждому из присутствующих.

Как только входная дверь захлопнулась, к нам со стороны спален поспешила Надежда Владимировна.

– Ох, Боже мой! – всхлипнула она.

– Надя, прочистите этой дурочке желудок для начала, – всё так же холодно и будто бы безразлично, отец Ди затолкал Амалию в ванную, туда же пробралась няня.

– Пап, давай лучше я, – встрял Динар.

– Нет. Ты нужен для другого, – он поманил нас в кухню и, остановившись рядом со столом, глянул на Динарчика так, словно тот был на допросе. Я же пытался слиться со стеной. – Узнал кого-нибудь?

– Нет. Впервые вижу всех.

– Будешь её покрывать…

– Мне это неинтересно, ты знаешь.

– Тебе интересна личная выгода, Динар.

– Ты слишком плохо думаешь обо мне. Твоя дочь – вконец избалованная, наглая дура. У неё в голове, кроме бутылок, сигарет и, прости, – членов… Ни-че-го. Я мог бы этого не говорить, но вынужден отстаивать собственную честь. Разбирайся с ней сам, пожалуйста.

– Вот как… Ты, Динар, мог бы и получше за ней присматривать…

– А должен? – Ди незаметно расправил плечи и выпрямился. Лицо его я бы сейчас видеть не хотел, да и присутствовать при этом разговоре – тоже.

– Братья должны быть для сестёр опорой и защитой.

– После отца.

– Значит, – после паузы, продолжил он. – Ты никого из них не знаешь?

– Никого.

– Ладно…

– Я полдня провёл в поисках, пока здесь, в твоём доме, хозяйничали няньки, да мой друг. Я постоянно занимаюсь с Ли, вывожу её на прогулки. Учусь. Работаю. Не прошу у тебя денег уже давно. Амалия – терпеть меня не может. Так что думаю, что моя роль в семье совершенно достаточна и оправдана, – выдал Динарчик спокойно, но я видел, как он осторожно поигрывал пальцами, то ли не решаясь сжать кулак, то ли подавляя ненужную жестикуляцию. Верх самообладания.

– Лучше бы ты просил денег… Принципиальный мой сын.

– Наверное. Советую вызвать врача – судя по звукам из ванной, у твоей принцессы дела совсем плохи.

Я тоже давно прислушивался к тому, что творилось за стеной: причитания няни стали громче и более тревожными. Но мы не успели и шагу сделать, как дверь распахнулась и нас позвали на помощь:

– Мальчики! Кто-нибудь. Плохо Амалии, не удержу.

Мы с Ди метнулись к ванной: девчонка полулежала в руках Надежды Владимировны, бледная, с совершенно обескровленными губами, больше похожая на труп, чем на живого человека. Я весь похолодел от страха – не хотелось бы видеть, как кто-то умирает. Но Динар, опередив любые слова и мои собственные мысли, подхватил сестру на руки и вынес в коридор.

– Скорую вызывайте, – негромко, но каким-то новым, командным тоном, произнёс он, обращаясь ни к кому конкретно, но ко всем нам. Я оглянулся: за спиной стоял отец Ди, и между ними происходил молчаливый диалог посредством ледяных, бесчеловечных взглядов. Они так были похожи сейчас друг на друга, как более поздняя и более ранняя копии одного и того же человека. Вот только выдержка Динарчика была гораздо крепче.

– Надя, – отозвался отец, отворачиваясь, – звоните.

Мы снова остались вдвоём: Амалию увезли, Надежда Владимировна, напоив нас чаем, а себя – валокордином, ушла спать к Ли. Я молча таращился в тёмное окно, чувствуя себя впервые в доме Динара – чужим. А ему, кажется, было всё равно. Из коридора он принёс пачку сигарет и зажигалку, уселся на стул, подвинув его к плите, включил вытяжку и закурил.

– Эй, – среагировал я.

– Плевать, – безразлично бросил Ди. – Если раньше я ещё как-то пытался заставить себя уважать его, то теперь и пытаться не стану.

– Ситуация…

– Сложная? Не смеши. Амалия далеко не первый подросток в мире. Глупо было не обращать внимания на её выходки или считать, что всё обойдётся. Меньше бы мотался по своим любовницам, может, и пронесло бы. Отец ещё называется, – проговорил он на выдохе и замолчал.

– Наверное, нет смысла искать причины, раз уж всё случилось, – чуть подумав как можно более нейтрально высказался я.

– Конечно. Забей, Илюх. Надо строить свою жизнь и не думать о других. Ей четырнадцать! Вспомни нас…

– Мы тоже были дураками.

– Но не настолько же!

– У всех свои истории…

– Портит тебя твоя культурология, – хмыкнул он так, будто не было тяжёлого дня, кошмарного возвращения Амалии и разговора с отцом. Будто мы только вернулись с вечеринки и болтали ни о чём.

– А тебя – финансы.

– Ну не надо… Я тут задумал кое-что, уляжется немного с Амкой ситуация, возьмусь за переговоры с отцом. Если он поможет нам деньгами, то…

– Ты уверен, что стоит у него просить?

– Да. Это единственный вариант оставить меня в семье. Откажет – уйду на вольные хлеба.

– Ди… Может, не надо так резко? – я растерянно огляделся, в сердце прокрался страх. Затеи Динара чаще заканчивались крахом, чем победой. Хотя в вопросах заработка он отличался лёгкостью и проворно раскручивал даже ерунду, обеспечивая нас дармовой прибылью.

– Нормально. Я знаю, что делаю.

(Илай) Он действительно знал – в этом я убедился буквально на следующий день и перестал сомневаться чуть позже. Ту ночь мы провели у Динара, а утром после завтрака разбрелись по своим делам. Но я очень хорошо помню решительность и злость Ди, когда вечером он пришёл ко мне с новостями про Амалию. Причина её ужасающего состояния была не только в алкоголе – она банально оказалась беременной. В четырнадцать. То, что творилось в семье моего любимого товарища в последующую неделю, я вспоминать отказываюсь.

Ди фактически жил у меня, пережидая бурю. Хотя я склоняюсь к тому, что он просто пытался уберечь родных от собственного гнева, если судить по сотням тирад, которые мне пришлось выслушать в те дни. Кто знает, может, я бы на его месте тоже вёл себя так – отстранённо, но в то же время сохраняя твёрдую позицию. А позиция Динара была до пошлости проста: аборт, частная школа и непомерная строгость. Об этом он каждый день сообщал отцу по телефону из моей гостиной.

Семья решила иначе. Побоялись навредить здоровью Амалии, да и на тот момент нянек в виде бабушек-дедушек и наёмных работников было даже слишком много. Я не переставал удивляться превратностям судьбы и количеству испытаний, пришедшихся на этих людей. Пока сам не оказался вовлечён в не менее странные и ужасающие события.