Возвращение в штаб стало очередной пыткой. Именно здесь я в последний раз видел свою жену живой, хоть и по телевидению… Сочувствующие взгляды ребят все больше и больше наталкивали меня на мысли, что вернуться сюда было худшей идеей, вынуждая бороться с желанием сорваться и бежать со всех ног. Но тот факт, что они не выглядели раздавленными, а скорее возбужденными, предвкушающими, заставил любопытство победить.

– Ник, – Келлан подошел и похлопал меня по плечу. – Мои соболезнования.

– Спасибо, Келлан, – буркнул я в ответ на автомате. Эта фраза меня уже достала.

– Привет, – Тесса подняла голову, оторвав взгляд от кипы бумаг, над которыми корпела.

– Ну привет, рад тебя видеть. Правда, – я присел на стул рядом с ней. – Ну так что у вас тут, рассказывайте.

– Уууу, ты вернулся в игру как никогда вовремя, – Келлан, усевшись напротив меня, откинулся на стуле в тот самый момент, когда в помещение вошел Бен.

– Николас, с возвращением, – приветливо бросил он, прошагал по кабинету и уселся за свой стол. Вопреки обыкновению, на нем не было костюма или хотя бы пиджака. Мне кажется, я впервые видел Бена в джинсах и футболке. Явный признак «отпуска» в организации. – В первую очередь – прими мои искренние соболезнования, хотя наверняка этой фразой ты сыт по горло. Во-вторых, все мы здесь, похоже, должны сказать спасибо твоей героически погибшей жене.

– Не понял? – о чем он вообще говорит? Я был на сто процентов уверен, что он до сих пор злится на нее за ее проделки с газом. Это сорвало Бену кучу операций, и лишнее притворство «о мертвых либо хорошо, либо никак» было явно ни к месту.

– Ник, все эти месяцы мы следили за тем, что происходит в мире. Поначалу, не было сомнений в том, что произошедшее – акт устрашения для всех остальных, но факты говорили об обратном. Похоже, что Хлоя специально это все провернула, – Тесса явно подбирала слова.

– Что ты несешь, Тереза? Ты думаешь, она хотела умереть? Да никто в этой комнате не хотел жить больше, чем она когда-либо, – их двусмысленные фразы выводили меня из себя.

– Успокойся, Николас, – размеренно сказал Бен. – Все мы знаем, что сейчас тебе очень тяжело, но прояви хотя бы каплю уважения и послушай, что тебе говорят. Ворлдчайлд затихли. Их словно больше не существует. И все мы здесь уверены, что это явно не совпадение. Конечно, заявление в СМИ об их опытах над людьми тоже внесло свою лепту, но этого явно было бы недостаточно. У такой организации абсолютно точно был неуемный фанатичный предводитель, который устроил бы настоящий апокалипсис в ответ на такую дерзость, начал бы настоящую охоту за такими, как мы, хватался бы за любое грязное дело, чтобы вернуться в игру. Но ничего не происходит. И мы полагаем, что…

– Что это и было целью Хлои. Уничтожить их. Я видела это в ней тогда, в пустыне. Я это чувствовала. И я ее понимаю, – потупив взгляд, закончила его фразу Тереза.

– Что ты можешь понимать?! Да, она была одной из самых умных людей, что я когда-либо знал, но не настолько, чтобы сражаться с мировым злом, – процедил я сквозь зубы. Ведь я никогда не говорил Хлое об ее исключительном интеллекте, о чем теперь жалеть уже поздно.

– Поверь хотя бы мне, Ник, – умоляюще проговорил Келлан. – Я пол своей жизни только и делаю, что хватаюсь за ниточки, которые так или иначе ведут к Ворлдчайлд, но после ее смерти нет даже и намека на то, что они все еще существуют. Она и тот парнишка вместе с ней, который, кстати, уже несколько лет был их пленником, явно задумали отомстить им за всю боль. И у них получилось. Ценой своей жизни, не знаю – как, но они будто специально пудрили им мозги этим газом, чтобы усыпить бдительность, подобраться как можно ближе и уничтожить Ворлдчайлд изнутри.

– А как же тогда сцена в пустыне в Персидском заливе? Что-то не похоже было, что она играла за Ворлдчайлд. Скорее даже наоборот, уж Тесса не даст соврать, – я никак не мог поверить в правдивость того, что я сейчас слышал. Я ведь все это время думал, что ее смерть была фатальной ошибкой, а никак не актом самопожертвования во благо других.

– Газ появился как раз после той операции, и разумно полагать, что произошедшее стало отправной точкой, последней каплей на весах. Тесса рассказала нам о том, что произошло между вами и о том, что Хлоя об этом узнала, уж прости ее. Но только тогда все карты наконец сошлись, – проговорил Бен, глядя мне в глаза исподлобья.

– Ну уж спасибо, Тереза, могла бы оставить интимные подробности при себе, – я бросил на нее испепеляющий взгляд.

– Ник, да что ты несешь! Ты же не думаешь, что все вокруг слепые? Все и так было очевидно, рассказывать даже особо ничего не пришлось! Мы разозлили ее до предела своей интрижкой, у Хлои ничего не осталось, и не было и дня, когда бы я сама не винила себя в произошедшем, – у Тессы на глаза навернулись слезы. Конечно же, она чувствовала весь этот ураган эмоций, эту тонну печали, которая сжирала меня изнутри.

– Ты ничего не знаешь о сожалении, – процедил я сквозь зубы, встав со стула и зашагав по кабинету. – Так вы серьезно думаете, что она сделала это специально? Устроила весь этот спектакль, чтобы выкорчевать Ворлдчайлд на корню, убив их главу? Не смешите меня, Хлоя никогда, повторяю, никогда не стала бы никого убивать.

– Может и не стала бы, да только то, через что она прошла там… Ты не знаешь, кем она сама стала, никто не знает, – сказав это, Келлан устало опустил голову.

– Ой, ну вот ты-то ее знал, конечно, да ты ее в жизни ни разу не видел! Да и вообще, народ, что с вами не так? Чувство такта, хотя бы малейшее, осталось? Я изо всех сил пытаюсь пережить потерю, и получается пока и без того хреново. И вместо того, чтобы помочь хоть как-то отвлечься, вы только и делаете, что говорите о Хлое, которую, между прочим, едва ли знали, – выпалив это на одном дыхании, я бросил на Келлана и остальных осатанелый взгляд.

– Странно это все, – еле слышно пробормотала Тесса, осматривая меня с ног до головы.

– Ну наконец-то, хоть кто-то счел все озвученное сейчас, как минимум странным, а по существу – параноидальным бредом, – воскликнул я, взмахнув руками и усевшись обратно на стул рядом с ней.

– Нет, странно другое. Я совсем тебя не чувствую. Ты явно взбешен и вообще на грани истерики, но я ничего не чувствую, – задумчиво пробормотала Тереза, не отрывая от меня взгляда. Все в этой комнате последовали ее примеру.

– Вы серьезно сейчас? Может еще скажете, что я тоже задумал предать вас или уничтожить, и это у нас семейное? Моя жена – мертва, и искать этому оправдание последнее, чем я хочу заниматься, и уж тем более – это не ваше дело.

– Ник, заткнись, – грозно буркнул Бен. – Тереза, ты не чувствуешь никого здесь?

– Нет, я чувствую эмоции каждого из вас. Кроме него, – словно завороженная, пробормотала Тесса. – И такого раньше не было.

– Что ты хочешь этим сказать? – признаюсь, становится интересно.

– А то, что мы наконец знаем, кто ты. Ты – Щит, и способности других на тебя не действуют, – восхищенно прошептал Келлан.

– Кто? Ты в своем уме? – похоже, что от безделья у всех поехала крыша.

– Щит, Ник. Ты же наверняка не знаком с теорией Раджеша Неру, а вот Келлан ее изучил вдоль и поперек, – с явным любопытством в голосе проговорил Бен, медленно встал со своего кресла и зашагал по комнате. Я и Тесса застыли в предвкушении, а Келлан, довольный своим открытием, откинулся на кресле, на котором он и так скорее лежал, чем сидел. – Так вот, согласно этой теории в каждый момент времени, в любой год и в любом столетии живет только один представитель уникального дара. И когда он умирает, рождается другой. Только рождается не в плане биологического рождения, а образно, правильнее сказать, перерождается. Сотню лет Раджеш собирал факты, легенды и сказания о таких, как мы, пытался как-то систематизировать процесс появления неуязвимых, но больше всего его интересовали скрытые таланты. В своих трудах он упомянул несколько десятков «уникальных» бессмертных, среди которых, как раз таки, и был Щит, не подверженный силам других. В итоге он пришел к выводу, что даже наше существование подвержено законам сохранения энергии и законам равновесия. Пока жив один – не появится другой, и наоборот – как только он умирает, все события закручиваются в тугой узел, который так или иначе приведет другого к неуязвимости. Только вот когда проявятся способности, и проявятся ли вообще – никому неизвестно. Раджеш Неру считал, что дело в необходимости вмешательства неуязвимого с той или иной способностью в дела мира, в пресловутом балансе.

– Ну а как же теория Келлана или чья она там, о вирусе? Об эмоциях и гормонах? – Тесса, словно завороженная, хваталась за каждое слово Бена.

– А это уже теория Келлана, наследника Раджеша. Они оба – Исследователи, только из разных веков. И каждый верит в то, что присуще его времени и вероисповеданию. Раджеш умер в начале семидесятых в возрасте трехсот сорока восьми лет. Келлан стал его наследием, только уже в более современном мире.

– Наследием… В смысле – он твой отец? – я ошарашенно смотрел на Келлана, который явно не был похож даже на дальнего потомка жителя южной Азии, или кем там вообще был этот Раджеш Неру, если судить по имени. – Но ведь… Я думал… Мы с Хлоей ведь пытались, врачи сказали, что мы не можем… Кааак?

– Ник, ты вообще – чем слушал? Может, стоило вместо того врача к ЛОРу сходить? – ехидно улыбнулся Келлан в ответ.

– Ник, Келлан – наследие Раджеша только в плане дара. В остальном, они едва ли приходятся друг другу даже дальними-дальними родственниками. Хотя твоя теория тоже достойна серьезного исследования, чем мы тоже уже долгие годы занимаемся, – четко проговорил Бен и, видя немой вопрос в моих глазах, продолжил. – Да, мы не можем иметь детей. Вирус уничтожает оплодотворенную яйцеклетку женщины еще в зародыше. Что тут играет главенствующую роль – избавление ли носителя от потенциальной угрозы, либо намек на то, что мы здесь не ради потомства, либо тот факт, что в неблагоприятных условиях простейшие микроорганизмы выбирают бессмертие, а не размножение, мы не знаем. Но что-то из этого с наибольшей долей вероятности наверняка является правдой. Во всяком случае, иных доступных нашему разуму объяснений у нас пока нет.

– Но для чего тогда нужно это все? Сойтись с кем-то, переспать, чтобы стать неуязвимым? Теория Келлана хоть как-то это объясняет, а тут-то что? – запутали меня своими теориями в конец, только смирился с одной – так вот, пожалуйста, другая. Бесит.

– В теории Раджеша все это нужно затем, чтобы кто-то, обладающий нечеловеческими силами, сначала познал любовь. Иначе, будучи несчастным, не познавшим рай на земле, он превратит ее в ад.

Глава 3

Шел уже третий месяц наших скитаний после дня Х – дня, когда нас с Диланом не стало. Не стану лукавить, что лишиться имени и своей личности стало не легким испытанием. Чего только стоило не сорваться на собственные похороны…

Но этого делать было никак нельзя. Тогда, в штабе Ворлдчайлд мы сожгли все мосты. В прямом и переносном смысле. Да, можно было просто уничтожить Ворлдачайлд, растоптав их репутацию. Ну и прикончить Алика в довесок. Но это не решило бы основной проблемы: наши близкие все равно могли попасть под перекрестный огонь, а на нашей с Диланом груди можно было б нарисовать мишени. Порочная паутина тех, кто был заинтересован в деятельности Ворлдчайлд, слишком туго оплела все уровни власти, рисковать было нельзя. Хотя риск, которому мы подвергли себя, провернув свой хитрый план, и так был слишком велик. Стоило хоть чему-то пойти не по плану – и нам бы пришел конец.

Мне было мерзко от того, на что нам пришлось пойти. Но выбора не было. Самым сложным в этом всем было найти умерших, похожих на нас с Диланом по комплекции, возрасту и внешности. По сравнению с этим, обработка патологоанатома, написавшего нам фальшивые отчеты о смерти, рискованный вынос улик из лаборатории Ворлдчайлд, установка взрывчатки по всему периметру здания и территории, угон фургона, в котором лежали наши «дублеры» – были сущим пустяком. На нашу удачу искать погибших долго нам не пришлось… В крупных городах жуткие аварии случаются каждый день. И, к сожалению, людей, которые погибли, но так и остались лежать в холодных стенах морга, дожидаясь, пока хоть кто-то о них вспомнит, и того больше. Я еще долго гнала от себя мысли, что кто-нибудь о них помнится… И утешала себя тем, что погребение, хоть и под нашими именами, но со всеми почестями, куда лучше безызвестного прозябания в камерах морга.

С «телом» Дилана было проще. Его родители не видели сына долгие годы, а поправка на его взросление и вовсе развязывала нам руки. Со мной было сложнее. Я перестала меняться и стареть уже давно, и нужно было что-то большее, чем просто внешнее сходство. Тогда я поблагодарила свой чумной характер. После вечера знакомства с Ником в баре я порхала. Было такое чувство, что я могу свернуть горы, переплыть океаны, основать рок-группу и все это одновременно. Знаете это чувство, когда не существует предложений, на которые ты скажешь «нет». Пока я бесцельно болталась по центру города на следующий день, улыбаясь как Чеширский кот, мой взгляд упал на вывеску тату-салона… Решение пришло молниеносно. Набивать имя Ника было бы слишком пошло, а вот маленький синий треугольник – эмблема бара, в котором мы познакомились, казался идеальным компромиссом. Татуировка стала для меня символом того волшебного вечера, символом того, насколько счастливым может тебя сделать ничего не предвещающая встреча. И не важно, что ждало нас дальше. Чувство, зревшее в моем сердце, уже стоило сыгранных карт. Напрасно я надеялась, что Ник до поры до времени не узнает: пленка, покрывавшая заживающее тату на моих ребрах, предательски шуршала все наше следующие свидания. Решение набить ее под полосу лифчика было весьма опрометчивым, но, когда она стала тем единственным, что послужит доказательством того, что тело девушки, выкраденной нами из морга, мое… Я в очередной раз поблагодарила себя за свои идиотские идеи.

Дилан храбро взялся осуществить задуманное. Он хоть и был совсем юным парнем, но в душе он был видавшим виды ученым. Тело несчастной девушки для него было не более, чем просто тело, во всяком случае так он это преподнес. Без труда раздобыв машинку для тату и насмотревшись роликов на ютубе, он за 15 минут повторил "шедевр" с моих ребер, пока я боролась с приступами тошноты в заброшенном здании больницы, ставшим нашим штабом подготовки. Дерек и вовсе отказался в этом участвовать, назвав нас больными на всю голову некрофилами. Благо, всю заботу о взрывчатке он взял на себя. Я не имею ни малейшего понятия, как он провернул это, оставшись незамеченным, но итог даже превзошел все ожидания.

В назначенный день, когда все было готово, продумано, просчитано и отрепетировано на 15 раз, мы в последний раз собрались в отеле у Дерека. Остался последний вопрос, который как Домоклов меч навис над нашими головами – кто убьет Алика. Гробовое молчание нарушил Дилан.

– Я не смогу, – твердо сказал он. – Я долго искал в себе достаточно мужества, злобы, да чего я только не искал, но я знаю, что в последний момент спасую и сбегу. Можете считать меня трусом и слабаком, но я знаю наверняка. Все-таки, Алик пожалел меня в какой-то момент… Дал какую-никакую свободу действий, избавил от пыток, предоставил полный доступ к библиотеке, исследованиям, что для меня уже было спасением. Без этого я сошел бы с ума задолго, задолго до твоего прихода, Хлоя.

Дерек, как всегда, беспечно валялся на кровати, всем своим нутром давая понять, что его дело сделано, взрывчатка заложена, дальше мы сами. И если что – он на Фиджи. Как он ее заложил, не попавшись под обзоры камер, расставленных по всему периметру, ума не приложу. Вероятнее всего скрылся под пеленой дождя, который щедро поливал последнюю неделю. Не удивлюсь, если это его рук дело.

Мне и самой нечего было им ответить и предложить. Я миллион раз прокручивала в голове этот сценарий, все нужно было сделать очень четко и быстро: мы ждем выхода новостей, я загоняю Алика в подземелье, настраиваю против него охранников, нахожу и переманиваю на свою сторону Провидца, кем бы он ни был, заставляю его уйти по добру по здорову и навсегда забыть о нашем существовании. А дальше взрывчатка все сделает за меня. До этого мы планировали в довесок вытащить всех узников. Но накануне Дилан проверил каждую камеру – все были пусты. Видимо, этот ублюдок перевез всех в другое место, когда начал подозревать нас в измене.

Оставалась только одна переменная, которая не позволяла пустить дело на самотек – серена. Дилан предполагал, что она работает только в подземельях лаборатории: там достаточно акустики и источников питания настолько мощных, чтобы завести этот немыслимый агрегат. Если же она работает во всем здании или автономно – нам крышка. И этого тоже нельзя было исключать, ведь я до сих пор не помнила, как после заповедника очутилась в подземельях лаборатории. Единственной надеждой было то, что без приказа Алика никто ее не включит, что это что-то вроде ядерной кнопки, доступной только президенту. Но тогда кому-то придется вывести его из игры.

– Я это сделаю. Это – моя идея, и мне нести груз ответственности. Заставлю его спуститься в подземелья, которые безнадежно завалит после взрывов, и, пока его найдут спасатели, все уже будет кончено, – пытаясь придать своему голосу как можно больше уверенности, проговорила я.

Дилан ответил сочувствующим взглядом, а Дерек лишь фыркнул.

***

И все равно, как бы мы не старались, все пошло не по плану. Информация, переданная нами журналистам, всплыла в интернете за несколько часов до выхода новостей. К часу Х неравнодушных к зверствам, творимым Ворлдчайлд, стало уже слишком много. Митинг у ворот организации не заставил себя ждать. Мы, конечно, надеялись, что историю осветят в прессе, на то и был расчет. Но то, что под обстрелом в итоге могут оказаться ни в чем не повинные люди, в наши планы не входило. Дилан, вечно залипающий в телефоне, первым узнал, что наш план полетел к чертям. Я непринужденно болталась по штабу в своем голубом платье, никак не выдавая себя, когда он подбежал ко мне.

– Хлоя, выгляни в окно! Началось, – испуганно прошептал парнишка.

Из своего кабинета, окна которого выходили на внешний двор, в коридор вывалился разъяренный Алик. Обратный отсчет пошел.

– Какого лешего эти идиоты там скандируют?! – прокричал он. Его взгляд упал на нас. И я не успела скрыть испуг и растерянность. По его глазам было совершенно очевидно – нас раскрыли.

– Это все ваших рук дело, грязные выродки? – забыв про осторожность, он бегом двинулся в нашу сторону.

Я растерялась. Вместо того, чтобы приказать ему остановиться, я стояла и, словно завороженная, смотрела, как он достает из кармана пистолет.

Выстрел. Второй, третий, четвертый, он разрядил в нас весь магазин. Пули не могли нас убить, но вся наша одежда обагрилась кровью. Ругая себя за свою заторможенность, я бросилась ему навстречу, схватив за курки.