Рассказ о том, как Иван Иванович с Петром Петровичем «крышу» делали

Раннее весеннее утро начало 90-х. Директор завода по производству холодильников Кравченко Иван Иванович готовится к совещанию у себя в кабинете. Настроение безрадостное, он уже много лет руководит этим громадным предприятием, но сей- чае времена не те, что прежде.

Кравченко выглянул в окно и увидел невеселые лица рабочих, вышедших на первый утренний перекур, и такие перекуры почти через каждые полчаса. А с чего их лица должны быть радостными, на ту зарплату, что он им платит, теперь прожить нельзя. Себе Иван Иванович уже обеспечил повышенную зарплату, за счет сданного в аренду цеха, крохи и главному инженеру перепали.

Иван Иванович подошел к столу и вызвал главного инженера, ему хотелось с кем-нибудь посоветоваться, поделиться своей болью. В одиночку ему не справиться, не выбраться из сложившейся ситуации.

– Доброе утро, Иван Иванович, – пожал директору руку Петр Петрович.

– Доброе, как же, – с иронией отозвался Кравченко, – тут не знаешь, как в это утро концы с концами свести, а ты его добрым называешь. Как цеха работают?

– Ну на сегодня работают только два из пяти, – отчитался Петр Петрович. – Остальные стоят. Запчасти не пришли, эти сволочи комплектующие не поставили. Мы оплатили черт-те когда, а до сих пор ничего нет. Не знаю, что делать. Вы в министерство писали, чтоб нажали на них?

– Это министерство, чтоб оно сгорело! – в сердцах сказал директор. – Я в Киев мотаюсь почти каждую неделю, а толку? Бумажки да отчеты собирать, это все, на что они способны, а проблему попросил решить – послали в задницу. Да еще сказали, что будут снимать. Представляешь, меня снимать! Да кто лучше меня этот завод знает? Я тут мастером сразу после института начинал. Меня снимать… Твари. – Скупая мужская слеза скатилась по директорской щеке.

– Нет, нельзя допустить, чтобы сейчас сняли, – быстро отреагировал Петр Петрович. – Никак нельзя! Говорят, скоро акционирование будет, мы тогда сможем сами этот завод выкупить.

– Кто это мы?

– Весь трудовой коллектив.

– Да, я знаю, но когда это будет? До этого дожить надо. Тут подумаешь об этих проблемах, дышать не хочется. Давай по сто грамм, а?

– Давай, – поддержал Петр Петрович. – А что там суд, мы же подавали, что не исполняют своих обязательств, что деньги мы перечислили еще вон когда, а они обесценились за это время, и сейчас ни денег, ни комплектующих.

– Суд – это еще одни дармоеды. Ну давай, за здоровье, – поднял стопку Иван Иванович и с облегчением опрокинул ее в себя. – Жизнь налаживается, а?

– Так что там с судом? – повторил свой вопрос Петр Петрович.

– Да ничего, думаешь, мы одни такие? Суды завалены такими претензиями. Они по полгода рассматривают претензии, управы на них нет.

– А я слышал, что за ускорение дел в суде надо деньги платить.

– Еще какие, я в Киеве со своим знакомым ужинал, тоже директор, так он говорит, что по три тысячи долларов за такое ускорение платит. А представляешь, сколько таких договоров? Где брать эти самые доллары? – подвел к самому интимному моменту Иван Иванович.

– На воровство честных людей толкают, – незамедлительно откликнулся Петр Петрович.

– Я вот что, Петя, говорю, – перешел к изложению плана директор. – Пора прекращать эту игру в коммунизм, будем ждать, когда наши проблемы решат, так нас же и выгонят отсюда к чертовой матери. Надо делать так, как умные люди делают. Освободить заводскую территорию по максимуму и сдавать в аренду. Договор по пять копеек подписываем, а девяносто пять в карман, вот тебе и денежки – и в главк занести, чтоб нас не поснимали, и на суды, и на хлеб с маслом. Необходимо только хорошенько подумать, кому этим заняться, чтоб мне не светиться. Можешь сам этим управлять, тебе что, деньги не нужны? Дальше, я тут ребят нашел, они будут контролировать, чтоб нас не пробрасывали по договорам. Если все в норме будет, станем им платить проценты от контракта. Это дешевле обойдется, чем по судам таскаться. Они позвонят, пару раз в морду дадут, так что нам все будут аккуратно платить. Поддерживаешь?

– А чего… У нас что, разве другой выход есть? Если мы людей работой не обеспечим и зарплату не выплатим, так нас наши работяги тут, в кабинетах, ногами затопчут, – несколько неуверенно поддержал Петр Петрович.

– Ну давай, я рад, что ты меня понял. Но нам с тобой надо еще фирмочку организовать, частную, на родственников зарегистрируем, и все продукцию будем ей продавать по умеренным ценам, а она уже дальше станет торговать по рыночным. Я ж не могу напрямую с братками общаться, все сразу скажут, с бандитами связался. А через ту фирму можно. Идет?

– Идет.

– Так давай еще по "соточке" за свет в конце туннеля.

Иван Иванович был рад, что нашел единомышленника, потому что одному такой объем работы не поднять. Да и то сказать: за расхищение государственного имущества согласно Уголовному кодексу Украины срок полагался немалый. Вдвоем все-таки безопаснее. А выхода действительно другого нет: в министерстве явно подталкивали его к этому решению. Другие директора заводов уже регулярно заносят в министерские кабинеты откупные в конвертах, чтоб руководство смотрело сквозь пальцы на все нарушения. А он до сих пор – белая ворона. Не годится.

Организованная преступность, резко возросшая на обломках тоталитарного государства, превратилась в мафию. В свое время председатель Российской товарно-сырьевой биржи Константин Боровой сказал: «Мафия – это попытка имитировать государство. Значит, это собственная система налогов, собственная система безопасности, собственный способ управления. И как только возникает любая форма мафии, она оказывается сильнее, чем государство. Любой предприниматель помимо официальных налогов должен платить налоги это-му криминальному государству: подкупать санинспекцию, местную милицию, налоговую службу, арендодателей и, разумеется, платить бандитам за гарантию безопасности. Поскольку государство нерыночно, ненадежно, любой нормальный предприниматель, который считает деньги, выбирает мафию».

Тоталитарное государство воспитывает у большинства граждан уважение к правилам игры в обществе, и есть два слоя, которые их презирают, —

самый верх, то есть те, кто заказывает музыку, и самый низ, то есть те, которые не хотят ничего слышать. При развале СССР эти два слоя сомкнулись в организованную преступность, чтобы покрыть паутиной все общество.

Советский Союз, приоткрывший дверь перед и политическим плюрализмом, и экономическим – а точнее, экономической распущенностью, – в 1991 году приказал долго жить. Внезапно, за ночь рожденная независимая Украина на обломках министерств и ведомств старого образца не смогла оперативно решать все проблемы, которые как снежный ком накатывали на страну. Нельзя винить в этом кого-либо персонально. Абсолютно в любой стране ниши, не регулируемые законом, являются изначально незаконными. А у нас таких ниш было предостаточно, и они, естественно, заполнялись теми, кого мы называем криминальными элементами, и теми, кого стоит назвать криминальными двигателями. Однако в силу должностей и званий последних мы еще очень долго, а вероятнее всего – никогда не узнаем имена этих истинных «героев» перестройки.

Глава 1. От воровского мира к криминальному

Как мы уже определились выше, перестройка общества повлекла за собой изменения в преступном мире. Но это вовсе не означает, что в один прекрасный день воры в законе исчезли, нет, они остались, и многие получили свой сан не так уж и давно. Хотя, конечно, менталитет вора в законе стал другим, шагая, что называется, в ногу со временем.

Что же произошло с криминальной прослойкой тогда еще советского общества? Прежде всего отметим, что она начала количественно расти буквально день ото дня. В условиях ослабления режима, полупустых, а потом и пустых полок в магазинах, дефицита в самом необходимом – от лекарств до детских колясок, – начинающейся, но официально не признаваемой безработицы, люди обратились к криминальным и полукриминальным способам добывания средств к существованию.

В жизнь входило новое: почти открытая перепродажа валюты, торговля ширпотребом с рук на стихийно возникавших базарах возле магазинов, купля-продажа квартир под маской обмена и многое другое, что оставалось еще за чертой закона. Одним из следствий всего этого стало самое существенное новшество в преступном мире – появление новых авторитетов, криминальных. В конце 80-х – начале 90-х годов они уже жили и действовали среди нас. Так кто же они, эти первые криминальные авторитеты?

Человека, чье имя до сих пор произносят с большим уважением в мире, который мы привыкли называть криминальным, звали Владимир Григорьевич Никуличев, более коротко его все называли Пулей. Он родился в 1948 году в западной части Украины. Именно его считают первым формальным лидером организованной преступной группировки в городе Киеве.

Если посмотреть на «послужной список» Пули, то создается впечатление, что тюрьма действительно была его родным домом.

– первая судимость за грабеж и вымогательство (2 года лишения свободы).

– хулиганство (4,5 года лишения свободы).

1968 – хулиганство (4 года лишения свободы).

1973 – кража, грабеж, побег из-под стражи (15 лет лишения свободы).

1989 – квартирная кража (3 года лишения свободы).

Он освободился последний раз в 1991 году, а в августе 1992 года его «вольво» врезался в разворачивающийся на трассе под Киевом «КамАЗ». Опыт последних лет подсказывает, что «КамАЗы» просто гак на дорогах не разворачиваются. Но в далеком 92-м такой дедовский метод устранения лидера организованной преступной группировки только начинал использоваться. И все-таки многие из ныне живущих и здравствующих сходятся на мысли, что разворот того «КамАЗа» был случайным.

Не исключено, что читателю, просмотревшему вышеприведенный список отсидок Пули, захочется сказать, что Никуличев – законченный «зэк» и что такого лучше бы вообще не выпускали на свободу. Тем не менее знавшие его в те годы отзываются о нем хорошо, и вовсе не потому, что о мертвых говорить плохо не принято.

К своему последнему освобождению Владимир Никуличев был знаменит в своей среде и, возможно, смог бы сделать карьеру вора в законе, если бы не два обстоятельства – распад Союза и полученная людьми возможность жить по-другому. Несмотря на то что он редко бывал на свободе, Никуличев обладал очень большим авторитетом и обширными связями не только в Украине, но и далеко за ее пределами. Преступника сажают в тюрьму, чтобы изолировать его и от общества, и от подельников. Заключенные мало знали о том, что происходит в стране, но зато очень хорошо шали, что происходит, например, в тюрьмах Подмосковья. Не правда ли, странно?

После последней отсидки Никуличев вышел в другой мир, с новыми правилами игры. Что-то похожее на объединение по криминальным интересам в Киеве уже было создано Константином Власюком (Хромым), но сразу по выходе Пули из тюрьмы Хромой безоговорочно уступил ему место лидера.

Организаторские способности Никуличева, ранее проявлявшиеся только в тюрьме, в 1991 году проявились в деле. Он объединил вокруг себя людей, которые до этого были неоднократно судимы.

Василий Старук (Старук) – неоднократно судим; убит в 1991 году.

Виктор Радченко (Вата) – неоднократно судим; убит в 1992 году.

Константин Власюк (Хромой) – неоднократно судим; убит в 1995 году.

Виктор Рыбалко (Рыбка) – неоднократно судим.

Список можно продолжать.

Это объединение не напоминало партию или клуб по интересам. Каждый из них жил своей жизнью. Все они отбыли в местах не столь отдаленных не один срок. Каждый обладал весомым авторитетом и решение поддерживать или не поддерживать Никуличева принимал самостоятельно. Большинство признало Пулю тем авторитетом, который мог бы выступить своеобразным судьей во многих конфликтных ситуациях. Любой мир, в том числе и криминальный, нуждается в таких судьях, руководителях.

И все же уголовный мир Киева в 1991 году не был единым. Многие, для кого слово Пули законом не было, имели право поддерживать другого авторитета, не менее известного в уголовной среде – Игоря Залевского (Буню). Он родился в Киеве в 1941 году. Так же, как и Никуличев, был судим шесть раз и так же, как и тот, первый срок получил в восемнадцать лет. Его признавали своим лидером не менее заслуженные в уголовной среде люди; практически все они также были ранее судимы.

Александр Яновский (Слепой) – ранее неоднократно судим; убит в 1991 году.

Вячеслав Пересецкий (Фашист) – неоднократно судим.

Валерий Шухман – неоднократно судим; автокатастрофа в 1992 году.

Владимир Бохонский – неоднократно судим; убит в 1997 году.

Юрий Харламов – неоднократно судим; умер от туберкулеза кости.

Игорь Князев (Князь) – неоднократно судим; убит в 2000 году.

Список подельников Буни, само собой разумеется, вышеперечисленными фамилиями не ограничивается.

Никуличев и Залевский имели очень много общего в своих биографиях. Основное, в чем они были схожи, так это в приверженности воровским традициям, а по-другому в те годы не могло и быть. Однако взгляды на жизнь, что и определяло их поступки, были разными.

До 1991 года само название «уголовный мир» было оправданно. Практически все его участники имели за плечами отбытые наказания за уголовные преступления против жизни, здоровья и свободы граждан, против достоинства личности, против индивидуальной собственности наших сограждан.

Можно долго говорить о том, что в каждом государстве есть люди, переступившие закон. Но для нас важно другое. Общепризнанно, что отечественная система исполнения наказаний не была приспособлена к перевоспитанию характеров, а советская система моральных ценностей отторгала людей, имеющих судимость. Однажды попав в тюрьму, вырваться из этой среды было очень сложно.

Уголовный мир 1991 года кардинально отличался от уголовного мира 1981 года. Изменения, происшедшие в экономике и политике Украины после провозглашения независимости, дали возможность представителям уголовного мира зарабатывать достаточно большие деньги. Основные направления этой деятельности были такими: массовая организация игровых зрелищ, организации финансовых «кидков», угон автомобилей, распространение наркотиков, нелегальное производство и сбыт водки, контроль за доходами от проституции, рэкет и другие методы, о которых мы расскажем более подробно.

Можно предположить, что, разрабатывая и совершая ряд противозаконных акций, криминальные авторитеты не могли реализовать их в одиночку, без поддержки представителей государственной системы. Вначале эта поддержка была косвенной, но весьма действенной. Ведь отсутствие законодательного регулирования многих ставших реальностью конкретных вопросов – идеальная почва для создания теневого рынка и обогащения криминальных элементов.

Ярким примером может послужить антиалкогольная кампания, начатая в бывшем СССР. Проведенная законодательно и получившая поддержку во всех ветвях власти, на производственном уровне она резко забуксовала. Цель реформы состояла в том, чтобы решить в первую очередь сложную социальную задачу – искоренение массового пьянства, что должно было поднять сознательность населения и решить ряд экономических проблем. Основное средство – сократить выпуск горячительных напитков, сделать их труднодоступными и дорогими.

Советский народ не простил посягательства на святую святых нашего образа жизни – водку. Ее производство перешло в тень. Почти в каждом колхозе гнали водку, и политические лидеры закрывали на это глаза. Пришло время, когда потерять деньги становилось страшнее, чем лишиться партбилета. Подпольное производство водки и организация ее сбыта стали первым мощным источником теневых денег, добытых преступным путем. Именно они стали первым ручейком, питавшим коррупцию в республиках бывшего СССР.

Теневая водка стала хорошим примером для организации левых производств и других товаров. Многочисленные штаты министерств и ведомств уже независимой Украины не могли определить, сколько же всего у них производится и чего именно. Этому способствовала распространившаяся с начала 90-х годов двойная бухгалтерия. Директора заводов научились скрупулезно следить за тем, сколько они продают по безналичному расчету и сколько «гонят налево».

Так как заводы были государственными, то «безнальные» сделки волновали куда меньше, чем реализация продукции за наличный расчет. А для отслеживания таких продаж и скорейшего получения долгов невозможно обойтись без тех же самых криминальных элементов. Так происходило начало сращивания советского директората с криминальным миром.

Вторым не менее красноречивым примером может служить игровой бизнес. Во время господства коммунистических идей игровой бизнес практически был под запретом. Игровые аппараты можно было увидеть только в гостиницах Интуриста, где они стояли специально для иностранцев. Действительно, какой нормальный советский человек станет играть на таком «одноруком бандите»? Но страсть человека испытать судьбу не имеет преград.

Правильный маркетинговый ход – и почти по всему Киеву мы видим толпы разношерстного люда, окружившего паренька, предлагающего сыграть в наперстки. Количество денег, не подкрепленных наличествующим товаром, в то время было достаточно, и многие могли испытать свой зоркий глаз, следя за тем, как шарик мечется между наперстками.