– Мне кажется, что ты уже схватила кончик нити, которая приведет к разгадке преступления, – мужчина хитро ей подмигнул, – и тебе не терпится рассказать свои соображения мне! Ну, разве я не прав?

– Конечно, прав! – с улыбкой кивнула она и вздохнула. – Как ты меня так хорошо изучил!

– А это несложно! Юлька, ты очень искренний человек, – он перешел на шепот, – и к тому же – моя половинка.

– Да? – она с восторгом посмотрела мужчине в глаза.

– Да! Причем лучшая!

– Значит, ты – моя худшая половинка? – Юля тихо засмеялась.

– Нет, – он покачал головой, – так нечестно!

Николаев схватил её в охапку и опрокинул на подушки.

– Я соскучился!

Мужчина откинул легкое стеганое покрывало и бесшумно сел на край дивана. В комнате было относительно светло благодаря уличному фонарю, бросающему свой тусклый отблеск в окно. Виктор поднял взгляд на стену, где монотонно тикали часы.

– Что случилось? – прошептала Юля.

– Курить хочу, – вздохнул он.

– На балкон нельзя, Марту разбудим.

– Тогда я пойду подымлю у подъезда, – Виктор потянулся за джинсами.

– Я с тобой!

– Спи, завтра на работу!

– Мне тоже не спится.

Небо таинственно мерцало блестящей россыпью звезд. Город спал, прикрыв дома предрассветным туманом, словно легким пуховым одеялом. Нечеткие очертания домов и деревьев казались загадочными и магическими. Город, такой шумный днем, ночью был безлюден и сиротливо одинок. И в этой необычной тишине хотелось раствориться и молчать, чтобы не нарушить эту чудесную безмолвную идиллию. Чиркнула спичка, и Юля почувствовала запах паленой серы.

– Ты считаешь, что муж твоей портнихи как-то причастен к убийству её матери? – спросил Виктор после глубокой затяжки.

– Я думаю, что косвенно причастен, – шепотом ответила журналистка.

– А мотив?

– Финансовый!

– Постой-постой, – он поднял лицо к небу и выпустил изо рта серую струйку дыма, – тебе же Ольга сказала, что эта женщина, ну, которую убили, хотела сделать дарственную своей дочери. Это значит, что твоя…

– Лена, – подсказала ему Симонова.

– Да, эта Лена и так получила бы трехкомнатную квартиру. Когда выйдет её муж на свободу, он тоже автоматически станет её владельцем.

– А вот и нет, – Юля взяла мужчину под руку, – дарственная на квартиру как раз предполагает одного хозяина! И муж Елены никакого отношения к ней не имеет, понимаешь?

– Ну и что? – Виктор пожал плечами. – Теперь твоя портниха получит эту квартиру в наследство! И в этом случае она тоже единственная хозяйка этой жилплощади. Разве не так?

– Надо у Шаровой уточнить эти подробности. А вообще, странное преступление, – собеседница задумалась, – на ограбление не похоже. Все стояло на своих местах. Зачем убивать пожилую женщину?

– А меня другое в этом преступлении заинтересовало.

– Что именно?

– Личность убийцы, – Николаев затянулся и резким щелчком бросил окурок в сторону, – обычный человек не носит при себе заточку.

– Значит, это профессионал?

– По крайней мере, он заранее подготовился к этому визиту!

– Думаешь, он хорошо знал хозяйку?

– Уверен! А почему тогда жертва впустила его в квартиру?

– Он мог представиться кем угодно: слесарем, электриком, – Юля усмехнулась, – в конце концов, просто знакомым её дочери! Думаю, у неё клиенты не только женщины, но и мужчины.

– Наверное, рано строить предположения, не имея никаких фактов, для начала тебе надо поговорить со своей портнихой. Но хитро, как ты умеешь!

– Я тоже так считаю, – она положила голову на грудь мужчины, – такая тихая ночь, даже не хочется возвращаться домой.

– Давай прогуляемся, мне так спокойно и хорошо, как никогда!

Лена открыла дверь сразу, будто стояла и ждала гостей. Её волнистые светлые волосы были перехвачены черной повязкой, как ободком. Глаза молодой женщины были припухшие. Она скорбно кивнула, приглашая Юлю жестом войти в квартиру.

– Костюм готов, – сказала она.

– Как ты, Лена? – журналистка с тревогой посмотрела на портниху.

– Нормально, – прошептала та, но её подбородок предательски задрожал. Она всхлипнула и махнула рукой, – проходи.

Гостья сказала заготовленные фразы о сочувствии к её горю не потому, что была равнодушной и бессердечной. Нет. Юля понимала, что должна узнать информацию, которой Лена вряд ли поделится с оперативниками. А если она сейчас даст волю своим эмоциям, то не сможет объективно оценить слова несчастной женщины.

– Ольга сказала, что твоя мама была прекрасным человеком, – участливо проговорила журналистка, усаживаясь на предложенный стул.

– Мама, – начала портниха и опять всхлипнула, – была такой доброй, такой честной, готовой всем помочь. Она всю жизнь вкалывала… В ноябре собиралась на пенсию…

– А кем она работала?

– Водителем троллейбуса, – рассказчица часто заморгала глазами, – профессия не женская, прямо скажем. Приходила домой за полночь, уходила на рассвете.

– Работала по сменам?

– Да, – Лена вздохнула, – нам же никто не помогал, вот она и вкалывала, чтобы мы жили «не хуже других», как она выражалась. Зато я росла самостоятельной. В пять лет уже сама яичницу делала… А теперь как я без неё? – она посмотрела на Юлю, с надеждой ожидая ответа.

Приятельница только пожала плечами.

– Я не пойму, за что могли её убить, – продолжила портниха.

– У мамы не было врагов?

– Ну что ты, Юля! Какие враги? – молодая женщина горестно покачала головой. – Скажешь тоже!

– А вдруг, – журналистка сделала паузу, – твоя мама стала нечаянным свидетелем какого-нибудь преступления? Вспомни, может быть, она тебе что-нибудь рассказывала!

– Нет, – собеседница поправила на голове траурную повязку, – вроде ничего необычного с ней не случалось.

– Она часто к вам приходила?

– Как сказать, – Макеева задумалась, – всегда по-разному. Иногда после смены выспится, сбегает в магазин, купит что-нибудь вкусненькое или сама испечет, и – сюда. У неё же ближе нас никого нет.

– Вчера она тоже что-то принесла?

– Да, – дрожащим голосом произнесла портниха, и её глаза опять наполнились слезами, – пакет с разными фруктами-ягодами, колготки Анюте и осенние сапожки для Танечки.

– А ключи от квартиры у неё были?

– Конечно, были, – Лена с удивлением посмотрела на гостью, – а как же? Мало ли что может случиться!

Юля кивнула и подумала: «Глупый вопрос. У кого, как ни у матери будет храниться запасной набор ключей. Действительно, мало ли что!»

После недолгого молчания журналистка спросила:

– А где твой отец?

– Отец-молодец, – со злой усмешкой произнесла та, – он бросил маму, когда мне было три годика. Я его и не помню, – она подперла кулачком подбородок и задумчиво посмотрела в окно, – ни алиментов, ни поздравлений с днем рожденья мы от него никогда не получали.

– А родители отца? Твои родные бабушка и дедушка?

Лена провела ладонью по лицу и задумалась.

– Они с нами не общались.

– Странно, – покачала головой Юля, – ты же им родная внучка!

– Я смутно помню, как однажды мы с мамой ходили к ним. Помню статную женщину с такими темными волосами, как воронье крыло, и мужчину в полосатых пижамных брюках с газетой в руках… Детская память избирательна, – она грустно усмехнулась.

– Интересно, – хмыкнула Юля, – если их сын вас оставил, почему же и они отвернулись от вас?

– Не знаю, – она вздохнула, – а ещё почему-то врезалось в память, что в их квартире пахло пирожками, но они меня не угостили.

– Ты ничего не путаешь?

– Нет, – портниха встала со стула и включила газовую горелку под чайником, – я даже заплакала, выйдя в подъезд. Так захотелось пирожков! Господи, мне было тогда лет пять, наверное.

– Интересно, а зачем твоя мама к ним ходила?

– Наверное, хотела узнать, где мой отец…

– А она выходила замуж еще?

– Не-а.

– Что же, всю жизнь она была одна?

– Мне сейчас кажется, что она кроме работы и дома ничего и не замечала. Как заведенная была. Все бегала, бегала…

– Может быть, она всю жизнь любила твоего отца, поэтому ни на кого не смотрела? – предположила журналистка.

– Не знаю, – задумалась женщина, – мы на эту тему с ней никогда не говорили. Как будто его вообще не было в нашей жизни.

– Вы не откровенничали друг с другом?

– Ну что ты! – Лена покачала головой. – Конечно откровенничали! Когда я в девятнадцать лет забеременела, первой, кто узнал об этом, была моя мама! И она меня не ругала, не стыдила, как другие родители делают. Обняла и сказала: «Ничего, дочка, не грусти! Вырастим твоего ребеночка! Нам не привыкать в жизни только на себя рассчитывать!»

Из глаз рассказчицы потоком хлынули слезы. Она рывком схватила со стола кухонное полотенце и прижала его к лицу. Послышались глухие рыдания. Юля робко погладила женщину по руке, искренне ей сочувствуя. Она украдкой посмотрела на часы и вздохнула: надо было спешить на работу, на съемку опаздывать нельзя.

– Танюшка-то не Вовкина дочь, – портниха открыла лицо и виновато вздохнула, – он женился на мне, когда я была на седьмом месяце.

– Надо же, – удивилась собеседница, – наверное, он тебя сильно любил, – убежденно подметила она, ожидая откровений об якобы умершем муже.

И не напрасно.

– Почему же «любил»? Он меня и сейчас любит, – Лена улыбнулась сквозь слезы, забыв о своем обмане.

– А ты говорила, – собеседница замолчала, подбирая слова, чтобы не обидеть портниху.

– Ты прости, пожалуйста, но в прошлый раз я тебе сказала неправду. Ты для меня тогда была просто клиентка. Чужой человек!

– А сейчас? – грустно улыбнулась Юля.

– А сейчас – подруга, которая пришла поддержать в трудную минуту. Так вот, жив мой Володька, просто его посадили на пять лет. Стыдно мне перед людьми, дочки растут, вот я его для всех и похоронила. Чтобы не задавали лишних вопросов, – добавила она.

– А за что его?

– Сбил он человека, только он не виноват, – женщина замотала головой и настойчиво повторила, – он не виноват.

– А как это случилось?

– Старик был сильно пьяный, вот и бросился под колеса, – Лена всхлипнула, – а муж целый день баранку крутил, устал бедняга и в темноте не заметил этого проклятого алкаша.

– Твой Володя таксистом был?

– Нет, он фуры с товаром гонял с Краснодара.

– Значит, дальнобойщиком.

– Да, – кивнула портниха, – дальнобойщиком.

Вернувшись со съемки, Юля сразу отправилась в отсмотровую проверить качество записи. Она вставила кассету и оглянулась на звук открывшейся двери.

– Ну как, есть новости по убийству? – Виктор сел рядом и протянул бокал.

– Спасибо, – она сделала глоток и почувствовала приятный привкус на губах, – вкусный кофе.

– Не томи, – усмехнулся мужчина.

Журналистка коротко пересказала беседу с портнихой, попутно добавив свои выводы.

– Вполне возможно, её муж был хороший парень, я бы даже сказала – благородный, но, – она прищелкнула языком, – два года на зоне и не таких меняют, правда?

– Может быть.

– А еще меня заинтересовал её исчезнувший папаша.

– Почему? Он бросил семью лет тридцать назад. Чего это вдруг он решил грохнуть свою бывшую жену?

– Витя, ты же знаешь, как некоторых гложет ненависть и обида. А потом, спустя десятилетия люди мстят. Мы же не знаем, почему родители Лены разошлись? Думаю, и она толком не знает причину.

– Помню расследование смерти твоего дяди Ивана в Залиманском, – он согласно кивнул и нахмурил брови.

– Да, как пример, – вздохнула Юля.

– Александра Зенина – тоже хорошая женщина, а задушила своего любимого подушкой!

– И, между прочим, спустя тридцать лет.

– Никогда не забуду тот случай. Ладно, – Виктор махнул рукой, – продолжай. Что дальше с портнихой.

– Потом мы с Леной вспомнили, что во время примерки в воскресенье приходил какой-то мужичок. Знаешь, такой неказистый, в кепке потертой. И глазки блудливо бегают.

– А зачем он приходил?

– Спрашивал каких-то, – журналистка уставилась в потолок, вспоминая разговор на лестничной площадке, – забыла!

– Что забыла?

– Фамилию! Ну надо же, – она покачала головой, – какая-то шершавая фамилия. Как обидно!

– Не переживай, вспомнишь! Я тебя знаю, – улыбнулся Николаев и добавил, – ты кофе пей, а то остынет!