Дизайнер обложки Н. В. Красненко

Редактор К. Т. Ландаева

© Светлана Сервилина, 2019

© Н. В. Красненко, дизайн обложки, 2019

ISBN 978-5-4496-1342-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Мужчина допил виски и, поставив стакан на стол, кивнул проходившему мимо официанту. Тот понял жест постоянного клиента и через минуту принес еще один, наполненный янтарным напитком. Между тем помещение старинного ирландского бара с невысоким сводчатым потолком на пятой Авеню наполнялось посетителями. Вечером в пятницу здесь, в Нью-Йорке, любят отдохнуть в милом уютном местечке и поболтать, неторопливо потягивая пиво, вино или виски. Кому что нравится. Мужчина сделал очередной глоток и задумался. Кто бы мог предположить, что он, простой парень из российской провинции, однажды пересечет Атлантический океан и станет жить в этом удивительном городе. Он вспомнил свой первый день в Нью-Йорке и усмехнулся. Все было незнакомым и непривычным, когда он очутился на Манхеттене, прогулялся по знаменитому Бродвею от Уолл-стрит до Таймс-сквер, о котором много слышал и читал. Обилие «живой» рекламы, сверкающих вывесок, суетящейся разношерстной и пестрой толпы ошеломили и потрясли его воображение. Он вспомнил слова классиков. «Спокойное эдисоновское электричество превратили в дуровского морского льва. Оно ловит носом мячи, жонглирует, умирает, оживает, делает все, что ему прикажут, – так описали это место Ильф и Петров еще в тысяча девятьсот тридцать шестом году! Прошло больше полувека и наружная реклама в этой стране приобрела еще больший размах.

За соседним столиком два пожилых американца громко делились впечатлениями о недавнем хоккейном матче в Бруклине, а по-прежнему одинокий посетитель сидел и улыбался своим воспоминаниям. Нет, он не забыл, как шесть лет назад стоял на берегу холодного Гудзона и думал, что этот живой водный поток и есть выход в дальний мир, выход к океану, дорога мимо Эллис-Айленда к Европе, потом к России и, наконец, к родному Краснодарскому краю. По нему он скучал, но мысленно навсегда закрыл для себя этот выход. Мужчина не спеша рассчитался с официантом и уже собрался покинуть это уютное местечко, когда встретился с неподвижным взглядом человека, сидящего у барной стойки. В ту же секунду внутри все похолодело. Исчезло, улетучилось легкое опьянение, мгновенно испарилось приятное ностальгическое настроение, а вместо этого появился панический ужас. Он узнал этого человека и даже вспомнил его кличку – «Шип». Шип в свое время состоял в краснодарской банде. Их группировка была известна своей жестокостью, и он испытал эту жестокость на себе, когда его бросили в подвал и приковали к ноге тяжелую цепь. С трудом сдерживая появившийся озноб, он вышел из бара и порывисто направился домой. На освещенных улицах мирно прогуливались прохожие, слышался жизнерадостный смех и хрипловатые звуки саксофона уличного музыканта. Все было романтично в этот ничем не примечательный тихий сентябрьский вечер, но только не для стремительно шагающего человека, который чувствовал смертельную опасность от этой нечаянной встречи. Среди домов каменных джунглей Манхеттена виднелась светящаяся пика знаменитого Эмпайр Стэйт Билдинга. Мужчина вздохнул, подумав, что от бандита не спрятаться даже в нем. Он тешил себя безрассудной мыслью, что Шип его не узнал в сумраке слабого освещения кафе. Поднимаясь по ступенькам из метро на своей станции, мужчина впервые оглянулся. Он сделал это незаметно, словно поправляя ворот рубашки. Ничего особенного. Простые американцы, спешащие по домам после трудовой недели. Он стал успокаиваться, стараясь отвлечься от навязчивой мысли о слежке, и думать о Нью-Йорке, как о живом организме. Этот город как музыка, как стихи, как картина… Он живет, стареет и умирает. Он видел много судеб и человеческих драм. Его окна, как глазницы, наблюдают за всем, что происходит вокруг. Мужчина суетливо открыл парадную, поднялся на третий этаж и, затворив за собой входную дверь, жадно втянул носом воздух. Пахло домом. Пусть не родным, но это было его единственное убежище от недружелюбного внешнего мира. Не включая свет, он подошел к окну и, осторожно раздвинув две рейки жалюзи, глянул вниз. На пустынном тротуаре перед входом в его подъезд стоял Шип и курил.

– Вот и все, – проговорил мужчина, медленно оседая в кресло.

Он понимал, что времени у него осталось совсем немного, возможно, считанные секунды. Будто скинув тягостное оцепенение, он быстро взял лист бумаги и стал стремительно писать. Уже через пять минут короткое послание было готово. Он тихо вышел в подъезд, украдкой глянув вниз, в лестничный проем, а потом позвонил в дверь к соседке.

– Мэм, простите за поздний визит, но у меня к вам просьба, – проговорил он с улыбкой

– Слушаю вас, – вежливо ответила старушка, поправляя пижаму.

– Для меня это очень важно, – мужчина протянул голубой конверт, – опустите его завтра, пожалуйста, в почтовый ящик.

– Непременно, – она понимающе кивнула и взяла письмо с многочисленными марками.

Мужчина вернулся в свою квартиру и стал ждать старого знакомого. Что гость сегодня придет, он не сомневался.

Глава 1

В картонной коробке от обуви их было пять. Пять маленьких пушистых комочков, живых и писклявых. Юля Симонова с нежностью смотрела на эти копошащиеся существа, подслеповато тыкающие свои мордочки в мамин живот с розовыми сосками. Кошка безучастно лежала, устало закрыв глаза, а Юля любовалась этой милой идиллией, пока портниха доставала из платяного шкафа ее будущий костюм.

– Наша Мурка родила их тридцать первого августа, прямо на день рождение старшей дочери, представляешь? – усмехнулась она, заметив, что клиентка наклонилась и восторженно рассматривает содержимое коробки.

– Надо же, какой подарок!

– Куда их теперь? – недовольно буркнула та, подавая пиджак, смётанный на «живую» нитку.

– Какие они милые, Лена, – Юля просунула руки в проймы.

– Конечно, милые, только никому не нужные, – промычала портниха, зажав в зубах булавки.

Неожиданно в спальню, где проходила примерка, неуверенным шагом вошла её двухлетняя дочь и сразу направилась к коробке. Пухленькая девочка, не обращая внимания на взрослых, кряхтя, присела на пол и протянула ручонки к пушистым комочкам. Она взяла одного котенка и, крепко обхватив пальцами вокруг шеи, стала любоваться.

«Наверное, так проявляется детская любовь к животным», – подумала журналистка, напряженно наблюдая за дочерью портнихи и маленьким лопоухим существом, которое безуспешно открыло рот, однако, его крика о помощи не было слышно.

– Лена, она его сейчас задушит, – не выдержала она и кинулась спасать котенка от малолетней истязательницы.

– Постой, – вскрикнула портниха, не успев убрать булавку из проймы.

На руке клиентки выше локтя тут же образовалась красная полоска, наливающаяся кровью, но Юля даже не обратила внимания на эту мелочь. Она аккуратно разжала пальцы девочки и, шутливо погрозив ей пальцем, осторожно взяла в руки пушистый комочек. Малышка не отрывала взгляда от своей живой игрушки, потом повернулась лицом к матери. Глаза девочки стали наполняться слезами, а ее нижняя губа стала медленно выдвигаться вперед. Через несколько секунд раздался истошный крик.

– Танька, – позвала Лена старшую дочь, – забери Анюту! Она нам мешает!

Тут же в комнате появилась худенькая девочка лет двенадцати. Её светлые волосы были коротко пострижены, так что на мочках ушей были видны скромные золотые сережки с розовыми камешками. Таня вежливо поздоровалась с маминой знакомой и неохотно взяла младшую сестренку за руку.

– Мне уроки делать надо, – пробурчала она.

– С каких это пор вам на воскресенье задают? – с усмешкой спросила у неё Елена, доставая из шкатулки булавки с декоративными шариками по краям.

– Ага, ты училкам задавай такие вопросы, – девочка показала кулак Анюте, которая настырно упиралась, не желая расставаться с котятами.

– Включи ей мультики, – кивнула мать.

Анюта замахала руками, и ее голос раздавался еще минут пять из другой комнаты, как сирена скорой помощи.

– Лен, ты прости, но я так испугалась, – Юля виновато посмотрела на портниху, поправляя на себе пиджак.

– Ладно-ладно, – усмехнулась та, протирая кусочком ткани кровавую царапину, – зря переживаешь за них, – она кивнула на кошачье семейство, – выбросим на улицу, всё равно все сдохнут.

Пока Лена прикрепляла булавками рукав, Юля смотрела на котенка, который поднял мордочку, пытаясь разглядеть свою спасительницу. Из-за того, что он высоко задрал голову, он потерял равновесие и упал, смешно растянув крохотные лапки. Между тем портниха придирчиво посмотрела через зеркало на клиентку, поправила лацканы у пиджака и довольно кивнула.

– Удобно?

– Да, сидит идеально!

– Ну и хорошо. Теперь надевай брюки.

– А можно я этого малыша возьму себе, – она наклонилась и легонько провела указательным пальцем по серой спинке животного, – он такой смешной. Ты только посмотри на него!

– Забирай, – улыбнулась хозяйка и присела на корточки рядом с глазастым существом, – только это не мальчик.

– Правда? – озадаченно переспросила журналистка.

– Ага, – хмыкнула Лена.

– Ну что же, будут у нас три девочки, – засмеялась Юля, застегивая молнию на брюках.

Портниха чиркнула мелом у линии бедер и талии, а потом опустилась на пол, проверяя посадку изделия.

– Ты же костюм с туфлями на каблуках будешь носить?

– Да, конечно.

– Значит, прибавим немного, – она выдернула нитку в низу штанины и заколола булавку.

В соседней комнате опять раздался детский плач. Женщина покачала головой и устремилась к дочкам.

– Можешь снимать костюм, – сказала она уже в дверном проеме, – а я сейчас утихомирю Анюту и вернусь.

Журналистка ловко сняла пиджак и уже собралась положить его рядом со швейной машинкой, когда услышала требовательный звонок в дверь.

– Юленька, открой, пожалуйста! – крикнула портниха из детской.

Симонова торопливо натянула джинсы и блузку и, поправляя на ходу воротник, направилась в коридор. На пороге стоял невысокий мужчина средних лет. Достаточно было одного мимолетного взгляда, чтобы понять всю непрезентабельность незнакомца. Помятый пиджак застегнут на одну пуговицу, в виду того, что вместо двух остальных торчат разноцветные нити. Нервно постукивая по кафельному полу пыльным носком растоптанного ботинка, он сдвинул брови.

– Кривошеевы здесь живут? – спросил он не поздоровавшись.

Юля растерялась. Портниху ей посоветовала школьная подруга Ольга Шарова. Неделю назад журналистка впервые пришла в этот дом и заказала брючный костюм из тонкой шерсти. Все, что она знала, это имя и адрес. Поэтому простой вопрос поставил ее в тупик. Она пожала плечами и негромко крикнула вглубь квартиры:

– Лена, как твоя фамилия?

– Макеева, – ответила та, не спеша выходя из детской с младшей дочкой на руках, – а что случилось?

– А, вот оно что, – невежливый мужик почесал за ухом, сдвинув на лоб кепку. Журналистка хотела что-нибудь сказать, чтобы его задержать. «Может быть, Лена знает этого бродягу?» – мелькнула мысль. Она пристально посмотрела на незнакомца, но он, бросив недоверчивый взгляд через плечо молодой женщины, повернулся к ней спиной и стал торопливо спускаться вниз.

– Кто это?

– Какой-то мужчина спрашивал Кривошеевых.

– Странно, – портниха поправила челку, спадающую на лоб, – у нас соседей таких сроду не было.

– Может, он подъездом ошибся?

– Да я здесь с детства живу, а про Кривошеевых не слышала. Странно, – опять повторила она в раздумье.

– Леночка, а когда мой костюм будет готов? – собираясь уходить, спросила журналистка, осторожно придерживая крохотное существо.

– Там осталось всего нечего, – молодая женщина посмотрела на притихшую младшую дочь и с укором ей сказала, – зачем напугала тетю Юлю? Пришлось ей у нас котенка забрать!

Анюта насупилась и прижалась к маме.

– Я быстро его закончу, – Лена перевела взгляд на календарь, висящий на стене, – давай послезавтра. Тебе удобно?

– У меня во вторник как раз вечерний эфир, поэтому полдня буду дома, – Юля повесила свою сумочку на плечо, – я в обед к тебе забегу, часов в двенадцать. Хорошо?

– Договорились, – улыбнулась Лена.

Марта радостно взвизгнула, увидев маму в дверях.

– Какой он малюсенький, – девочка протянула руки и осторожно взяла котенка, – он будет жить у нас?

– Да, – улыбнулась Юля, снимая туфли.

– Мамулечка, правда? Ой, как здорово! А как его зовут?

– Она еще безымянная.

– Так это девочка?

– Девочка.

– Я ее покормлю, можно?

– Теперь это твой питомец, и ей всего тринадцать дней. Ты же хотела котенка, вот теперь и заботься о ней, – Юля весело подмигнула дочери и пошла к своему дивану.

Она слышала, как на кухне возится Марта, хлопая дверцами гарнитура и гремя кастрюлями. Через несколько минут она заглянула к маме в комнату. Котенок с капельками молока на мордочке спал у нее на руках, заботливо завернутый в кружевное покрывальце от кукол.

– А я ей придумала имя, – тихо проговорила девочка, покачивая пушистое создание.

– Какое? – Юля с интересом посмотрела на нее.

– Я родилась в марте, поэтому я – Марта, а наша девочка, – она с нежностью посмотрела на сверток, – родилась в августе. Значит, Августина!

– Хорошее имя, – улыбнулась женщина, – но только не кошачье. Как ты её сокращенно будешь звать?

– Августина, – Марта на секунду задумалась, – Гуся.

– Ну, Гуся, так Гуся, – засмеялась Юля, – у всех девочек в нашей семье будут имена – названия месяцев.

– Кстати, – дочь сосредоточенно сдвинула брови, – из каких соображений тебя назвали Юлией, если ты родилась тоже в марте?

– Это ты у бабушки спроси, – отшутилась мама.

– Спрошу, – важно пообещала девочка.

Когда довольная от своих новых обязанностей дочь ушла к себе, Юля включила телевизор. В воскресенье делать ей было нечего. Она вздохнула, вспомнив Виктора. Со дня официального предложения стать его женой прошло уже почти четыре месяца, но в их жизни так ничего и не поменялось. Бывшая супруга по-прежнему настойчиво тревожила его по разным поводам. Раньше это касалось бытовых и финансовых проблем, но неделю назад она позвонила и попросила его поехать вместе с их дочерью к ней на родину. По её словам, серьезно заболела мать, и ей срочно понадобилась помощь мужа, пусть и бывшего. Юля только руки развела. Конечно, ей хотелось праведно возмутиться и никуда не отпускать Николаева, потому что их планы на первый совместный отпуск разом рухнули от этого звонка. Но она промолчала, хотя они с Виктором планировали в сентябре романтическое путешествие на море, вдали от шума и городской суеты. И вот теперь она сидит одна, а что там делает её любимый мужчина, она может только предполагать.

– То густо, то пусто, – вздохнула журналистка и вспомнила про своего гражданского мужа майора уголовного розыска Андрея Осипова. Теперь уже тоже бывшего. Скоро год, как его по службе перевели в Москву, и после их последней встречи в мае, он больше не звонит. Юля даже мотнула головой, словно отгоняя неприятные воспоминания об их обстоятельном разговоре. Конечно, если бы Марта не настроилась на обещанные праздники в столице, Юля бы туда не полетела. А то получилось как-то некрасиво: приехала к близкому человеку, а вместо встречи влюбленных, на которую надеялся Андрей, он получил сдержанные объяснения о том, что «между ними все кончено, потому что она любит другого». И Осипов опять оказался интеллигентно благоразумным и лояльным. Он продолжал ухаживать за гостьями, не отклоняясь от намеченной программы развлечений: сводил их в Большой театр, на праздничный ужин в ресторан и даже на каруселях в парке Горького веселился с Мартой, как ни в чем не бывало.

«Но, к сожалению, сердце выбирает не всегда тех, кто по всем параметрам подходит в мужья. Оно само по себе и порой отказывается дружить с головой», – подумала она и потянулась за тетрадью. Рассуждать о непредсказуемости человеческих поступков и чувств журналистка любила на бумаге. Это привычка у неё появилась давно. Еще в пятом классе она начала вести «Дневник откровенности», куда скрупулезно записывала свои философские мысли. Спустя годы было занятно читать наивные девичьи соображения по поводу любви и дружбы, её умиляли детские трогательные комментарии на серьезные темы. Может быть, и сегодняшние грустные мысли и откровения покажутся через годы непосредственными и простодушными.