С явным вздохом облегчения Джеймс выпутался из-под оберточной бумаги и разноцветных лент и неспешно выплыл из их общей гостиной. Его походка была как всегда неторопливой и мягкой, на лице сияла миролюбивая улыбка. Если бы он обернулся, то заметил, с какой бессильной маской усталости и отчаяния застыло выражение лица его когда-то обожаемой жены.

В ее сердце, как густая темная пелена, поднимался тихий гнев. Линда все чаще ловила себя на мысли, что близка к тому, что она начинает не выносить своего мужа. За его вечное благодушие и доброе сердце, за мягкий характер, за всегдашнюю учтивость и внимательность ко всем окружающим. Казалось, никто и ничто не может выбить его из этого вечного благостного состояния. Даже смерть их неродившейся дочки он перенес намного легче, чем она. Общее горе окончательно разъединило их тогда – пять лет назад. Едва тлеющие супружеские отношения становились со временем все холоднее, пока не растаяли совсем.

К сожалению, это был банальный несчастный случай. Слишком скользкие полы на лестнице привели к случайному падению Линды и гибели ребенка. Безупречная чистота в доме до высшей превосходной степени – это было постоянное требование лорда Генри Эшли. Он любил, чтобы мебель и полы всегда были натерты до блеска, о чем слуги всегда заботились неукоснительно. Никто и не подумал, что это может быть опасно, когда в доме находится беременная женщина.

Если бы лорд Эшли не требовал этой маниакальной чистоты и подумал об опасности…

Если бы Джеймс был тогда рядом…

Если бы лестница не была такой высокой…

Если бы…

Линда встряхнула белокурыми волосами, мысленно отмахнулась от нахлынувших воспоминаний и занялась подарками.

Глава 5. Суета в парадном зале.

– Эндрю, Роберт, Вы уже два часа бьетесь, а толку все еще, похоже, мало. Неужели так сложно поставить елку? – с нотками беззлобного раздражения ворчал достопочтенный лорд Генри Эшли, наблюдая за пока еще безуспешными хлопотами своих домашних.

Дворецкий Эндрю усердно укреплял подставку под елку. Ему помогали Роберт и Оскар – отец и сын. Подставку кое-как приладили с десятого раза. Дело оказалось трудным. Елка была не просто большой, а огромной и невероятно тяжелой. Затем было решено прикрепить елку за верхние лапы к потолочным балкам. Пришлось искать и тащить самую высокую стремянку во всем хозяйстве.

Больше всех радовался происходящему самый младший член семейства Эшли –одиннадцатилетний Оскар. Он любил находиться в самой гуще событий и явно получал от этого удовольствие. Он поддерживал дворецкого Эндрю за длинные, тощие, костлявые ноги, чтобы старик не свалился со стремянки. Предлагал дополнительные разнообразные инженерные идеи, как лучше укрепить главную красавицу Рождества.

– А давайте притащим сюда самых тяжелых рыцарей из дедушкиной коллекции и приставим их с четырех сторон к елке, а боковые лапы к ним привяжем. Тогда точно никуда не грохнется.

– Солнышко, держи Эндрю покрепче, как бы он у нас не грохнулся и не говори ерунды. Мы хотим, чтобы елочку окружали яркие игрушки и коробки с подарками, а не железные угрюмые монстры, – смеялась леди Ребекка. – Я, конечно, понимаю, что ты без ума от них, – ласково обратилась она к мужу. – Но лично меня они только пугают. Не хватало их еще в парадном зале наблюдать на Рождество. Ну и зачем было покупать самую большую в графстве елку?

– А еще эти рыцари по ночам разговаривают и вздыхают. Я сам слышал. Бормочут и скрипят потихоньку, – заговорщически добавил Оскар. – Я слышал их пару раз, но так ни разу не решился войти. Я думаю, это привидения или духи умерших рыцарей приходят по ночам и начинают выяснять отношения и споры, незаконченные столетия назад.

– Малыш, у тебя слишком богатая фантазия. Мне кажется, вы с няней читаете слишком много романов о средневековых замках и рыцарских турнирах. Я поговорю с ней, чтобы больше читали о физике и математике, – присоединился к беседе отец Оскара Роберт. Он как раз примерял веревки по длине, чтобы закрепить елку к потолочным балкам. Он был специалистом высокого класса, инженером-строителем, и сейчас чувствовал личную ответственность за успех этого мероприятия.

– Папа, но я, правда, слышал, – не унимался Оскар. – На прошлое Рождество, когда все улеглись спать, я не выдержал и спустился вниз, чтобы посмотреть, какие подарки меня ждут наутро. Я тихонько прокрался по лестнице вниз, подошел на цыпочках к елочке и вдруг услышал тихий, но отчетливый вздох, потом легкий шорох и скрип. Мне показалось, что это из рыцарского зала. Я, чуть дыша от волнения, подкрался к двери в зал с полным намерением решиться и посмотреть, что там происходит. Я замер у тяжелой дубовой двери и услышал протяжный, как будто полный страданий, стон. Он был таким жутким и зловещим, что я мгновенно покрылся холодным потом. А потом я услышал тихий шепот и слова – как мне показалось: «Я во всем виноват…». Мое сердце ушло в пятки, и я сорвался бегом в свою комнату. Я рассказал все няне, но она отругала меня, сказала, что не дело джентльмену разгуливать посреди ночи, посоветовала все забыть и никому не рассказывать. Няня говорит, что мне померещилось, что это был просто ночной кошмар. Но я все-таки уверен, что там живут привидения.

Леди Ребекка озадаченно посмотрела на мужа и неопределенно пожала плечами.

Лорд Генри потрепал внука по непослушной копне светлых волос и рассказал свою историю:

– Когда я был примерно в твоем возрасте, мне тоже верилось в привидения, и они повсюду мне мерещились. Пару раз я встречал их в главном Донжоне замка. Уже в те времена там давно никто не жил, стены и мебель обветшали и покрылись пылью. И мне всегда было жутко интересно там полазить, хотя я знал, что за это точно попадет, если кто узнает. Однажды в ненастную зимнюю ночь, когда заунывный ветер хлестал в окна, и было невыносимо холодно, я встретил в коридоре женщину в белом платье. Ее лицо было все залито слезами, а на ее руках была кровь. Она посмотрела на меня ледяными белыми глазами и произнесла: «этот Замок утонет в слезах…» Не помню, как я домчался до своей комнаты, забрался под одеяло, и меня трясло от страха до самого утра. Я рассказал отцу. Он тогда запретил мне строго-настрого ходить в ту часть замка, двери в Донжон были заколочены – они заперты и сейчас. Больше привидений с тех пор я не видел ни разу. Это все фантазии, детские страхи.

Дворецкий Эндрю был уже довольно стар. Прошло почти сорок лет на службе у Эшли. Он был стар, но слух у него был отменный: «Ну-ну…детские страхи…Да в замке и впрямь живут привидения. Уж мне-то не знать…». Он тоже слышал однажды тихие вздохи и скрип в рыцарском замке ночью, но, будучи трусоватым по натуре, так и не решился туда войти.

Через час мучительных совместных трудов роскошная пышная красавица наконец-то заняла свое почетное устойчивое положение в центре парадного зала замка, заполнив почти все свободное пространство. Несколько минут все восхищенно смотрели на нее, и в эти мгновения время как будто замерло. Каждый думал о своём.

«Неплохо потрудился. Надеюсь, хозяин мною доволен. Надо в следующем году лично проследить, чтобы елочку привезли поменьше. Второй раз на высоту три метра я уже вряд ли полезу. Мне, авось, не двадцать лет. Интересно, что там кухарка Мария надумала в итоге с тортом – сливочный или бисквитный? Хорошо бы сливочный…» – неторопливо раздумывал Эндрю. Он с детства был сладкоежкой, и в свои преклонные годы никогда не отказывал себе в удовольствии полакомиться сладким.

«Ну что же, вроде бы хорошо получилось. Выглядит шикарно и внушительно. Как раз под стать моему замку. Стоило потрудиться ради такого результата. Какая-нибудь двухметровая колючка смотрелась бы здесь убого и неуместно… Надо бы заказать новые плафоны для главной люстры. Если присмотреться, половина уже потертые и тусклые, и блеск уже не тот, что раньше… Надеюсь, акции прибавят процентов десять, не меньше…Хотелось бы сделать покупки для зимнего сада, новые орхидеи Ребекке понравятся…Интересно, о чем это тут болтал Оскар… Привидения в рыцарском зале? Хм…не замечал. Сходить что ли ночью послушать…» – рассеянно размышлял лорд Генри. Он опирался на свою любимую трость с бриллиантовым набалдашником и задумчиво глядел то на елку, то на люстру, то на внука. Он любил свой замок. Он любил свою семью.

«Потрясающе! Она такая огромная! И как вкусно пахнет. Обожаю этот запах. Скорее бы развесить игрушки и гирлянды, и будет совсем красота. Как же хочется поскорее Рождество. Что же мне подарит Санта Клаус в этом году? Надеюсь, железная дорога точно будет, и волшебный калейдоскоп. А еще я загадывал дартс. Обыграю Эдварда. Пусть не задирает свой нос. Он всего на семь лет меня старше, а воображает себе, что взрослый. Скорее бы завтрашний день!» – восторженно думал Оскар, припрыгивая от нетерпения на месте.

«Хорошо бы кухарка Мария добавила к сырному фондю немного того голубого сыра, что прислала Джулия. Мне кажется, с ним вкус будет более пикантным. Не забыть бы…Надо ей напомнить…И кедровые орешки – поджарить на сливочном масле с кайенским перцем, а не с паприкой. Ведь перепутает же…Нужно сегодня с ней еще раз встретиться и все обсудить. И насчет вина…Генри просил Бордо именно урожая с левого берега. Надеюсь, Николас отыщет в Лондоне пару бутылок…» – подумала леди Ребекка.

При мысли о Николасе она улыбнулась. Она уже много лет испытывала глубокую сердечную привязанность к этому милому застенчивому юноше, сейчас уже шикарному возмужалому тридцатидвухлетнему мужчине, потому что любила его почти как родного сына. Своих детей у нее не было. К сожалению, она была бесплодна.

Николас был лучшим школьным другом Джеймса. Как друг Джеймса, он часто бывал в их доме, всегда был вежлив, добр и учтив. Они вместе учились в колледже, потом в Оксфорде. Николас рано остался без родителей и рос круглой сиротой, и леди Ребекка с детства относилась к мальчику благосклонно, заботилась о нем. Можно было точно сказать, что Николас являлся почти членом семьи Эшли и удостоился чести отметить Рождество в их семье. Как и все предыдущие праздники. И завтра его ждали.

На него, кроме других поручений о вине и прочих Рождественских мелочах, была возложена еще одна важная миссия. Привезти из Лондона на Рождество Эдварда, внебрачного сына лорда Эшли. Надо было привезти его в целости и сохранности, убедившись, что по дороге он не застрянет на все праздники где-нибудь у своих многочисленных друзей по Университету. Эдвард был молод и горяч, ему хотелось повеселиться в ночном клубе, но традиции семьи обязывали его встречать Рождество в кругу семьи. А его семья – это семья Эшли.

Глава 6. Волнения в Карневалл-Холле.

– А он и говорит мне: «Ты сама во всем виновата. Когда я встретил тебя, ты была тихой, доброй и спокойной девушкой. Ты мне говорила, что мечтаешь о доме, полном маленьких детишек и обещала, что в доме всегда будет пахнуть ароматной выпечкой. И что ты теперь жалуешься? Ты получила, что хотела, а что взамен? Я пашу, как вол, а ты все жалуешься и ноешь, твое нытье и ревность мне порядком надоели… Как Вы думаете, он меня точно бросит? – миссис Вандербилд остановилась в потоке слов, открыла рот, чтобы набрать побольше воздуху в свои могучие легкие, и ненадолго замерла с открытым ртом, как рыба, выброшенная на берег.

Ей показалось, что доктор Альберт ее совсем не слушал. Похоже, его глубоко посаженные темные глаза на худощавом лице прекрасной лепки не выражали ничего, кроме невероятной досады и откровенной скуки. Он смотрел на нее через просторный, обитый дорогим зеленым шелком рабочий стол и грезил только об одном. Чтобы ее здесь не было…Чтобы скорее закончился этот утомительный рабочий день, чтобы все его клиенты забыли о нем на несколько долгожданных Рождественских дней, чтобы поскорее оказаться подальше от суетливого Лондона под прохладными сводами старинного замка Лакримоза, чтобы поскорее свершилось все, что он задумал…

«Бог мой, как же я устал. Ну чем, чем можно помочь этой бестолковой женщине? Муж ее прав. Она сама во всем виновата. Она действительно была милейшим созданием, но лень, невежество и природная глупость превратили ее в толстую, неуклюжую, неухоженную мегеру, вечно недовольную собой, детьми и собственным мужем. Бедняга, он надрывается на двух работах, чтобы прокормить семейство, а ей все никак не угодишь, вот он и завел интрижку на стороне…»

– Вы меня совсем не слушаете? – недовольно прогремела миссис Вандербилд.

– Напротив, я весь во внимании. Вы говорите, что он завел любовницу на стороне. Вы в этом уверены? У Вас есть доказательства?

– Да, я видела их вместе, рука об руку, в чайной «Три пеликана», это недалеко от нашего дома. Они сидели и ворковали, как влюбленные голубки. А я проходила мимо и увидела их в окно.

– Вы сказали об этом мистеру Вандербилд?

– Пока еще нет, но собираюсь. Сегодня же вечером я все ему выложу, он у меня получит подарочек на Рождество…, – миссис Вандербилд кипела от возмущения, как раскаленный чайник на плите.

– Я бы настоятельно рекомендовал Вам этого не делать. Сделайте вид, что Вы ничего не знаете. Я помогу Вам выйти из создавшегося кризиса в Вашей семье. Все в Ваших руках. Если Вы прислушаетесь к моим советам, то не останетесь одна с тремя детьми на руках. Во-первых – смените прическу, купите пару новых нарядов и посетите косметолога и диетолога. Во-вторых – напеките пирогов побольше. Ведь Вы обещали заниматься выпечкой, когда выходили замуж, а обманывать нехорошо. Да-да, пирогов с маком, изюмом и корицей. Особенно с корицей – запах будет изумительный по всему Вашему дому.

В-третьих – обещайте, что в течение ближайших двух недель Вы не скажете мужу ни одного грубого слова. Через две недели приходите, обсудим результаты, вот увидите – Вы заметите перемены.

Миссис Вандребилд так и сидела с открытом ртом, тупо уставившись на доктора. И пока она не собралась высказать очередную порцию негатива, доктор Альберт еще добавил:

– И никакого нытья. Перестаньте, наконец, ему ежедневно жаловаться на погоду, на здоровье, на инфляцию, на соседей. Встречайте его с работы с ласковой улыбкой на лице и вкусным ужином в столовой. Попробуйте – хотя бы пару недель. Ах да, волосы покрасить в натуральный цвет. Он будет больше Вам к лицу. Сделает его моложе и мягче. Поверьте – в деле сохранения семьи важны даже такие мелочи.

– Ага, значит в натуральный цвет Вы говорите…пироги с корицей… Ну хорошо, доктор, подождите, я все это запишу подробно. Что там сначала? Так, сменить прическу…– Она достала потрепанную записную книжку и огрызок красного карандаша и с готовностью уставилась на него своими маленькими тупыми глазками. – Вы не могли бы повторить, я все запишу.

Доктор Альберт сдержанно вздохнул, потянулся, размял затекшие плечи, посмотрел в окно и начал все сначала. Через полчаса все было кончено, и он наконец-то остался один.

– Сегодня больше никого не принимаем, и Вы можете идти домой пораньше, мисс Нелли, – сказал он своей секретарше по внутреннему телефону.

Потом он неторопливо выдвинул ящик стола, достал коробочку своих любимых сигар. Выбрал одну и с наслаждением затянулся. Сладковатый дым быстро наполнял его уютный рабочий кабинет и привычно успокаивал. Напряжение последних дней быстро отпускало. Он устало закрыл глаза и задумался о завтрашнем дне. Сердце забилось чаще. Он сильно волновался. Все ли он продумал? Ничего ли он не забыл? Несколько месяцев он готовился к этому дню. Долгие недели бессонных ночей. Как часто он просыпался в своей залитой лунным светом просторной холостяцкой спальне в Карневалл-Холле в ледяном поту, задыхаясь от страха, что все пойдет не так, как он задумал. Лишь на рассвете он проваливался в короткий и беспокойный сон, который мучил его и не приносил облегчения.

Доктор Альберт – видный и красивый мужчина. Ему было пятьдесят пять лет, но выглядел он моложе, так как он был спортсменом, занимался водной греблей и охотой. У него была обширная практика, от клиентов никогда не было отбоя. Его блестящее образование на медицинском факультете Кембриджа, врожденный дар тонкого психолога и богатый жизненный опыт помогли ему сколотить приличное состояние и обеспечить безбедное существование своих двоих детей. Они уже давно выросли и жили отдельно. Жена Мэри умерла десять лет назад. С тех пор он больше не женился и вел холостяцкий образ жизни. В его красивом особняке частенько собирались многочисленные друзья по Охотничьему клубу и настоящие знатоки шахмат. Он был богат, успешен и знаменит. И сейчас он ждал Рождества, как ребёнок ждет чуда. Он понимал, что завтрашний день будет решающим в его жизни.

«Ключи…Эти ключи…. Догадается ли она? О, несомненно, ведь она дьявольски умна. Все ли я продумал?»

Сигара медленно догорала в его руках, когда он внезапно очнулся из забытья. Ему резко захотелось что-нибудь перекусить, и он позвонил своему слуге Эвансу, чтобы он накрыл ужин в гостиной. Холодный язык, сыр, каперсы и немного белого вина. Все, как он любил.

Глава 7. Николас и Эдвард.

Главный редактор Лондонского издательского дома «Гринвуд» Томас Беркли нетерпеливо смотрел на часы, которые показывали четверть шестого вечера. Николас опаздывал, и Томас уже заметно терял терпение. Ему еще нужно было успеть заехать в «Харродс» и купить подарки для своих многочисленных родственников, которые соберутся в его квартире на Кенсингтон-Черч-Стрит завтра на Рождественский обед. Он целую неделю собирался этим заняться, но дела и заботы издательства так сильно завалили его с головой, что он дотянул с подарками до последнего дня и теперь сильно нервничал, поглядывая на неприветливую завесу снежной бури за окном.

В половине шестого дверь в его кабинет с шумом открылась, и в жаркую натопленную комнату снежным вихрем ворвался Николас – его любимый сотрудник, самый ценный и широко известный критик его издательства. За его блестящие рецензии, неизменно пользующиеся бешеной популярностью в литературных кругах, Томас прощал ему многое – в том числе и опоздание на полчаса в Сочельник.

С мороза глаза Николаса сверкали веселым огнем, на молодых свежевыбритых щеках горел яркий румянец, а его широкая белоснежная улыбка обезоруживала мгновенно. В свои тридцать два года он был востребован в своей профессии, хорош собой и в целом доволен жизнью. Его любили за веселый нрав и острый, профессионально отточенный юмор. Несмотря на то, что он очень рано потерял родителей (они умерли, когда ему было всего десять лет), он не стал замкнутым и озлобленным на весь мир мальчишкой. Напротив, он вырос общительным, открытым и жизнерадостным юношей, выбрал себе литературное поприще и за десять лет упорной карьеры в разных издательствах снискал себе славу одного из лучших литературных критиков в Англии.

Сегодня он принес в издательство свой последний шедевр – короткую, но яркую и запоминающуюся, как, впрочем, и всегда, рецензию на последний роман Елены Воронцовой «Ее предсмертный ноктюрн».