Унжа извивалась, блестела, как осетровый нож.

Ада бегала по берегу и вздымала волны песка.

– А хочешь, я тебя на время в лагерь пристрою? Это здесь недалеко? – спросил Мантур. – Пообщаешься со сверстниками. Отдохнёшь. Пообвыкнешь. А я тем временем дела свои сделаю в институте…а затем вернёмся в Киев.

Лагерь Аде понравился. У каждого отдыхающего здесь была своя комната с компьютером. Всех ребят называли обучающимися, с утра всем давали задание, к вечеру собирались в зале у камина, сидя на корточках обсуждали то, как было выполнены уроки. С Адой сразу все подружились, смотрели ребята на неё миролюбиво. Лишь одна девочка хмыкнула, намекая на внешность Ады:

– Обезьянки должны жить в зоопарке…

Девочку звали почти, как отчима Муся. И она была на самом деле сказочно красива. Белокурая, голубоглазая, одетая с иголочки во всё модное. На Аде были надеты застиранные джинсы, клетчатая футболка, в косы вплетены бантики разного цвета: синий и красный, на ногах плотные носки розовых оттенков. На Мусю цыкнул вожатый: парень из педагогического института, проходящий практику в лагере. Его имя было немного странноватое на прибалтийский манер – Мациканиус:

– Муся, у нас так не принято встречать гостей.

Остальные ребята просто улыбнулись Аде. Мальчик худощавого телосложения уступил ей место на пуфике, а сам переместился на пол, приседая на корточки:

– Устраивайся поудобнее.

– Верно! Худой! Ставлю десять баллов! – подхватил Мациканиус.

– Наша принцесса достойна трона! Ада перемещайся на моё место! – И вожатый подхватил девушку на руки и посадил её в кресло. – Так лучше! Ада не успела смутиться. Она сразу влюбилась в Мациканиуса, и мысленно его стала звать «Ус». У неё даже голова закружилась, когда тот её словно в каком-то бешенном танце, кружа и лаская, покружил на руках. Ощущения были до того необычайные, что Ада воскликнула:

– Ах…

– Ох! – съязвила Муся и отвернулась. Было понятно, что Муся тоже влюблена в Уса и ревнует его.

– Итак, обучающиеся! Мы готовимся пойти в поход на два дня. Настоящие палатки, уха на берегу Унжи, ночёвка. Утром возвращаемся в лагерь. Понятно?

Но к вечеру Муся словно отошла, перестала ехидничать с Адой и, казалось, наоборот извиняется за своё поведение. Но было уже поздно, Ада затаила обиду, и не хотела с Мусей разговаривать. От фразы – «совсем не хочу тебя знать!»

На утро всех разбудили рано. Прозвучал такой смешной звук горна, обучающиеся, спешно одевшись, пошли завтракать. Затем объявили, чтобы все переоделись в походную форму и вышли во двор для построения.

Ус проверил готовность, порылся в рюкзаках, осмотрел, кто как одет из ребят. Вроде бы всё правильно. Затем за группой приехал школьный автобус.

На Унже было тихо, солнечно, лёгкий бриз овевал разгорячённые лица обучающихся. Ус приказал разбить лагерь, то есть натянуть палатки, оставить внутри их рюкзаки и пойти вместе с ним за сбором хвороста. Муся постоянно вилась возле Уса, не давая Аде даже приблизиться к нему. Она задавала Усу всяческие вопросы и даже спорила с ним, демонстрируя свою начитанность и интеллект. И Муся была очень красивая девушка. Сказочно хороша. Худой вился возле Муси, влюблённо вздыхая. И было понятно, что вся группа влюблена в Мусю. Кто-то поправлял на Мусе лямочку от сумочки, кто-то великодушно подавал ей сухую веточку для костра, кто-то просто вслушивался в разговор между Мусей и Усом. Несколько раз Мациканиус делал вид, что обращается к Аде, но Муся тут же переключала внимание на себя:

– Правда, что Унжа по-тюркски неприступная? Берёт начало со склонов Северных Увалов, в болотах дремучих? А? Что в ней русалки водятся? И что в конце 19 века глубина её была в верхнем течении составляла до 6 аршин? Правда, Ус? Она образуется сразу от двух рек: Кеми и Лун донги. А затем слившись в экстазе становится Унжой? Да? И что здесь города Кологрив, Мантурово, Макарьев, а правый берег-то, правый, обрывистый, гад! И кругом лисьи норы! Отроги! А левый – низкий, заболоченный, с мелкими озерами и старицами, где рыбы с локоть?

– Правда…и про русалок и леших тоже…и про рыбу…

Когда набрали достаточно хвороста, то стали разжигать костёр. Муся села на камень и замолчала. Резко и, словно ушла в себя, задумчиво. Это был такой приём: хочешь заинтересовать партнёра, сделай так, чтобы он соскучился по тебе. И Ус стал озабоченно поглядывать на Мусю, хотя возле него стала кружить Ада и словно продолжая беседу сказала:

– А у нас тоже нечистая сила есть. Их зовут мавками. Это такие люди без спины…

Но Ус не обращал внимания на Аду, он только кивал, да, да…

Худой тоже кивал, соглашаясь, ну без спины. И что? Пусть…

Развели костёр, набрали в котелок воды, положили туда рыбу, заранее приготовленную заботливым поваром в столовой лагеря, приправили луком, перцем.

Затем Ус разлил по чашкам еду.

– Ну как? Вкусно?

Ребята закивали: да, да… Ус Иванович!

Муся вежлив заулыбалась: конечно…

Поели. Затем собрали посуду.

Ус сказал:

– Девочки должны пойти к реке, сполоснуть тарелки…

Муся послушно поднялась на ноги, взяла охапку тарелок и пошла к реке.

– Ада, а ты что сидишь? – спросил Ус. – Иди помоги Мусе!

Но та заупрямилась:

– Я что посудомойка? Не стану.

Ей и вправду не хотелось идти на речку, мыть чашки грязные, морозить руки. Ада нахмурилась, ей хотелось остаться рядом с вожатым и тоже болтать без умолку про русалок и мавок.

– Ладно, – согласился Ус, – тогда пойду я.

Он собрал ложки, ножи и положил их в большое блюдо, взял котелок, где варилась уха и направился к Мусе. Помогать.

Ада тысячу раз пожалела, что отказалась пойти.

– Иду…иду…

Тихо произнесла Ада и встала с места.

– Нет уж! Сиди! Оставайся с мальчиками, помоги им разложить спальники. Скоро стемнеет. –Приказал Ус и пошёл к Мусе.

Конечно, Муся всё слышала, каждое слово. И она поняла, что Ада ей не соперница. Она была словно сама покорность, сама девочка-паинька…

– Ой, это вы, Ус Иванович? А я уже всё перемыла…

Глаза у Муси были удивительного цвета: шоколадного, с синим оттенком. Так недолго и влюбиться самому Ус Ивановичу!

– Вот осталась мелочь: котелок…

– Да, я умею. Его песком надо потереть. Станет блестеть, как самовар…

Муся взяла горсть песка, намочила губку с пенящим средством и начала мягко водить по стенкам котелка.

– Из тебя хорошая жена получится, Муся! – Ус подошёл к девушке вплотную, взял щёточку из её рук и тоже начал оттирать котелок от сажи. Их руки встретилась словно сами по себе и начали сплетаться. Палец Уса с пальчиками Муси.

Всё ближе и ближе, теснее и теснее. Муся не отводила глаз от вожатого, он же, наоборот, засмущался и отодвинулся:

– Я не должен…ты моя подопечная…

Но Муся положила недомытый котелок на песок, и сама придвинулась к Усу. Её губы чуть приоткрылись, обнажая влажные белые, жемчужные зубы. Хороша! Ох, и хороша Мусенька!

Ус притронулся языком к влажному рту Муси. Та не сопротивлялась: На!

Ближе, ещё ближе. Вот уже всё лицо рядом с лицом Ус Ивановича. Щёки, лоб, подбородок: целуй. И шею тоже. Вот это место, где ложбинка. Смеркалось. В свете заката глаза Муси были обжигающе красивы. Всё, Ус Иванович, ты пропал…

– Я не должен…

– Глупый! – Муся по-хозяйски чмокнула Уса в щёку. – Я уже взрослая! И у меня уже были отношения. Настоящие!

– То есть? – вожатый отодвинулся от Муси. – Это как?

– Как в кино. Ты видел эти взрослые фильмы? – Муся усмехнулась.

– Видел…

– Сначала целуются, потом раздеваются и ложатся в постель, потом у них начинается близость…Я, вообще, с подругой играла в муси-пуси. Мы трогали друг друга. И ещё у меня один мальчик был, я ему разрешала пальцем себя гладить.

– Чем? – Ус остолбенел от неожиданности.

– Мизинцем, – пояснила Муся. – Он пьяный был. Ну, там на свадьбе напился. Вышел во двор. А тут я отдыхаю на лавочке в тени. Бабушки во дворе сидят, хохочут, сиськи достали и меряются, у кого лучше. И мужики смеются, тоже ширинки расстегнули. Они забыли, что я тут сижу, одна и скучаю. Я ж тогда к бабушке на каникулы приехала на всё лето в деревню. А что? – Муся настороженно поглядела на Уса. – Мне надо было в лес уйти, где маньяки всякие?

– Нет…зачем же в лес…И что этот мальчик делал мизинцем? – Ус наклонился и поднял котелок. Затем стал упаковывать тарелки в него, собираясь уйти.

– Я же говорю, что глупый…

Муся заулыбалась. Затем она загадочно потянулась. Кофточка у неё расстегнулась, и из-под неё выкатились две пухлые, нежные грудки.

Ус положил посуду на поднос. Затем резко повернулся к Мусе:

– Ты сочиняешь всё! Ты просто это говоришь, чтобы я осмелел, да?

– Дурачок…я это говорю, чтобы ты понял, что можно делать со мной, а что пока не надо. Я много умею. Но дело не в этом. А в любви! Понял? – Муся положила на поднос оставшуюся посуду и добавила: Бери. Пойдём. А-то уже много времени тут стоим!

Она застегнула кофточку и решительно направилась в гору, где был палаточный лагерь, и где ребята уже расстелили матрасы и спальники.

Костёр почти догорал.

– Эй! – Муся прикрикнула хозяйским тоном. – Надо добавить хворосту! И вообще, ночью надо кому-то дежурить у костра. Иначе замёрзнем!

Ус послушно подложил хворост в мерцающие угли.

– Муся права. Дежурим по очереди. Первыми будут Худой и Ада. Затем я и Муся. А под утро ребята из первой палатки. Ясно?

Мальчики разошлись по местам. Муся легла в девичью, маленькую палатку. Ус прилёг с ребятами. И сразу задремал. Ему снилась Муся и её ухажёр. «Эх, ты мальчик с пальчик…»

Будильник прозвенел внезапно. Ус вздрогнул и выскочил из палатки.

Костёр совсем погас, Ада и Худой сидели рядом, они дружно спали.

Ус разбудил их, прикрикнул:

– Живо к себе. Эх вы, дежурные…если бы война была, то давно бы вас душманы вспороли ножами.

Затем он взял розжиг, добавил дров, подождал, когда костёр разгорится и сказал шёпотом:

– Муся, Мусенька, выходи!

Это было прекрасное зрелище: девушка успела переодеться в милый, из пушистого материала костюмчик, лицо её было умыто, освобождено от косметики, ну, загляденье, ну, чудо дивное, ну, красота неописуемая! Глаза немного заспанные, щёки румяные. Ус подхватил Мусю на руки, прижал к себе:

– Обожаю тебя!

– Давай чай вскипятим? – предложила Муся. – И мне нужно другое слово…

– Какое? – Ус налили воды в чайник, подвесил его над костром для сугрева.

– Люблю! – прошептала Муся. – Простое человеческое слово – люблю!

– Хорошо. Пей чай с баранками! – Ус протянул Мусе мешочек с припасами. – У тебя магическая красота.

Муся села рядом. Она мелкими глотками отхлёбывала чай из кружки. Пила по-деловому, вприкуску с печеньем. Затем, допив, переместилась к Усу ближе. Глаза её светились каким-то фиолетовым цветом. Ну прямо русалка…вот везёт красивым девушкам. Их любят. Им дарят щедрые подарки. Они удачно выходят замуж. Рожают детей. Ездят на дорогих автомобилях. Отдыхают на море! Такое Аде даже не светило. И не грезилось. А вот этой Мусе-Пусе всё на блюдечке…

Ада долго ворочалась в палатке, пытаясь задремать. Затем решила подсмотреть, что же будет дальше, что там происходит у костра? И сделать фото на телефон, если удастся…

Ада видела, как Муся прижалась к Усу, такая малиновая красота её и манящая. Запах фиалок от волос.

– Я сопротивляюсь этому чувству. Я держу себя в руках…

Ус выдохнул воздух. Горячо. Горячо как…

– Не надо…расслабься…я всё сделаю сама…

Муся расстегнула кофточку.

– Целуй…

Ус стал ласкать соски и гладить их, смачно вбирая то правый, то левый губами. Муся легла к нему на колени и произнесла:

– Не стесняйся…

Простое, детское, словно врождённое слово. Но как это не стесняться? Что это значит…Ус немного отстранил Мусю от себя, девочка ты что? Застегнись, приведи себя в порядок. Этого только не хватало…чтобы вот тут у костра, чтобы просто и буднично, но Муся сама поцеловала Уса в лицо. Именно в лицо, в переносицу. Она так и сказала: «Целую в личико! Целую в личико!» Её пальчики ловко орудовали и плавно скользили по телу Уса. «Нет, дорогая, нет, это тебе не Колхида, чтобы ехать за сокровищами. Это иная, взрослая жизнь. Она не для тебя-меня…»

Муся отстранилась немного. Поглядела на Уса сбоку. Искоса. «Ты о чём?»

Ус чуть не задыхаясь, проник рукой под бельё Муси, стал тихонько поглаживать нечто слизкое, мягкое, шёлковое. Муся чуть пристанывала, показывая, как надо, чтобы было приятно. Ус и сам догадывался, что лучше трогать на поверхности, не углубляясь в розовую плоть, но несколько раз его палец срывался, пытаясь потрогать нечто горячее. Муся сама взяла ладонь Уса и ловко держала на нужном расстоянии, пока тот не почувствовал волны, которые шли изнутри…

– Теперь я, я умею…

– Прекрати, Муся, это до добра не доведёт…

– Ты же сам сказал: Колхида. То есть полнейшая отдача античности. Мы, как два гиганта из прошлого…

Муся немного приподнялась и потянулась губами к Усу.

От неё пахло фиалками. Не девушка, а цветок. И, вообще, была ли она? Выросла ли в поле? Распустила лепестки. Ус тщательно контролировал себя. Он снова чуть отодвинулся, но Муся сидела у него на коленях, прижимаясь.

– Нет. Нет. Муся, отстранись. Отодвинься…

– Зачем?

– Вырастешь, поймёшь…

Но Муся льнула и льнула к Усу, она его целовала и целовала, повторяя: «В личико…Просто в личико…»

У костра было тепло. Муся начала постепенно раздеваться.

– Простынешь…

– Я закалённая.

С бретелек легко соскользнула шёлковая блузка. Вот и плечи белые, нежные, розовато-молочные. А вот рёбрышки, вот кожа Муси, светящаяся от лунных лучей.

– Оденься. Это тебе не танц-бар…

– Кстати, смотри, как я пляшу, смотри, какие у меня руки, смотри, какая грудь, смотри на меня всю. На талию. На спину. На шею. Хочешь брюки сниму? Покажу тебе мой живот?

Муся пританцовывала, изгибалась, как змея, ну, чисто мавка! Русалка горная!

– У тебя нет спины…вместо неё зияет позвоночник…

Ус не мог оторвать взгляда от Муси. Глаза не мог закрыть. Боялся даже моргнуть. Снова пытаясь взять себя в руки, овладеть своим разумом, на время помутившимся. Хороша девушка!

Её силуэт сливался с тенями ночи. Тонике руки напоминали ветки дерева, стан был похож на колыхание прибрежных кустов.

– Муся, Муся…

Ус встал на ноги, тяжёлый камень под ним колыхнулся. Казалось, что сейчас начнётся камнепад. Ус подхватил танцующую Мусю на руки, затем крепко сжал в объятьях её тело. И немного встряхнул Мусю, как мешок картошки:

– Всё. Одевайся. Это пора заканчивать. Иначе можно далеко зайти с твоим соблазнением.

– А ты любишь меня? Ну, скажи, теперь любишь? – Муся снова подошла к Усу, глядя на него своими красивым глазами.

– Ну, конечно же…как ученицу, как умницу…

– И только? – Муся с удивлением взглянула на Уса.

Ус погладил Мусю по лицу. Затем поднял снятые ей вещи и строго сказал:

– Ну, только-не только, здесь разный спектр…ты такая наивная…тебе со мной хорошо, да?

Ус начал терпеливо надевать на девушку бельё. Вот под бюстгальтером скрылись её белые груди, под кофточкой шея, под брюками ноги и живот.

Такая нежная. Сама природа. Сама жизнь.

Ус поцеловал Мусю в шею. Несколько раз в ключицу.

– Иди спать!

Ада тщательно делала снимки на беззвучном режиме. Один. Второй. Третий. У Ады на глазах закипали слёзы, ну отчего не она рядом с Ус Ивановичем? Отчего не её он так ласкает? Отчего не ей говорит:

– Обожаю…

Между влюблёнными соитие продолжалось долго, почти два часа. Они то ласкали друг друга, то начинали мило смеяться, отдыхая.

– Женюсь…

– На ком? – улыбнулась Муся.

– На тебе?

– Да ты что?

У Муси было прекрасное чувство юмора. И такая развязанная манера раскованности, что Усу казалось с ним взрослая опытная женщина.

«Надо же…набаловалась в этой деревне, набралась чёрте-чего! Разврата целое море…вот и отправляй девочек на каникулы к бабкам…» – подумал Ус.

Ада сделала целый видеофильм с подробностями и интимными ласками. Зачем ей это было надо? Она, пожалуй, сама не знала. Но решила: отмщу, вот отомщу за всё! За Пусика, за сиротливое детство, за глумление над её некрасивостью. За то, что её никто так не ласкает и за то, что у неё даже с пьяным парнем не было этих мусей-пусей. И что Ус Иванович выбрал не её, Аду, а эту кривляку…

С мыслями: я ужо всем покажу, Ада уснула.

Она даже не заметила, как рядом прилегла Муся, такая лёгкая, налюбившаяся, наигравшаяся.

И счастливо отдежурившая у костра до рассвета.

Проснулись поздно.

Где-то рядом уже слышались голоса, это приехал за отдыхающими школьный автобус.

Пора было собираться.

Умылись в речке. Зубы почистили тоже, поливаясь из котелка. Муся, как ни в чём не бывало плескалась у берега, заигрывая с Худым, а тот рад был отвечать ей:

– Вот тебе. Вот тебе!

– И тебе тоже!

Муся с хохотом плескалась водой.

Ус Иванович молча наблюдал за ребятами. Мальчики уже поднялись наверх и складывали палатки, а Муся продолжала набирать воду пригоршнями и поливать Худого. Тот не сопротивлялся, а, наоборот, громче и безудержнее хохотал с каждым разом, словно прося:

– Ну еще, ещё!

– Хватит! – неожиданно закричал Ус Иванович. – Вы что как маленькие? Уже автобус приехал. Живо наверх!

Муся была просто соблазнительной. Розовые пухлые губки, румяные щёки и лёгкие синячки поцелуев на шее.

«Что я наделал? – Ус Иванович, понял, что не удержался и наставил Мусе пару розовых засосов. – Как быть?» Он схватил Мусю за руку и сказал: «Застегнись!»

Худой подошёл ближе:

– Зачем вы её ругаете? Сейчас идём! Подумаешь, умыться даже нельзя! Какие строгости…

– Я сказал быстро! – Ус рывком схватил Мусю в охапку. Подхватил её на руки. – Прикрой шею. Прошу…

Та сначала не поняла в чём дело. Затем догадалась:

– Ревнуешь? – Муся достала платок из кармана. Затем повязала шею им, и плотно застегнула куртку. – Идём, Ромео…

Ус послушно последовал за Мусей.

Ада в это время сделала ещё несколько снимков. То приближая камеру телефона, то отдаляя. А вот и синяки от поцелуев. Вот ревнивый Ус, держащий Мусю на руках. Вот обиженный Худой, тоже влюблённый в Мусю.

Ничего себе треугольник!

Ну вы у меня попляшите!

Гопак! И вальс с кренделями…

Ребята собирались медленно, они ещё не отошли от сна. Кто-то покашливал. Кто-то просто потягивался.

– Автобус ждать не будет. Усаживайтесь! – приказал строго Ус Иванович. – Давайте…

Ребята поднялись по ступенькам, вещи складывая на заднем сидении, усаживаясь кто куда. Муся, улыбаясь, села рядом с Худым. Такая довольная, смеющаяся. Ус еле сдерживал себя. Волна ревности окатила его словно с ног до головы. Это ещё не хватало: злиться и соперничать! Как мальчишка какой-то. Уса всего передёрнуло, с ног до головы. Он попытался взять себя в руки. Но как бы Ус себя не сдерживал, он невольно следил за всеми движениями Муси, как она себя вела с Худым, заигрывая, играясь. Эх, чертовка!

– Ребята, сядьте на свои места. Худой, пересядь с Адой! – приказал Ус, стараясь казаться строгим и справедливым.

– Я не Худой, Мациканиус Иванович, меня зовут Никита Романович Ходеев! Знакомьтесь! – Глаза у Худого были прищурены хитро и по-детски нервно. «Ещё не хватало, чтобы мне диктовали, что делать!» – читалось во взгляде Худого.

Неожиданно ребята рассмеялись. Громко. Нагло.

Ада прищурилась: ах, ты ревнивец!

– Хорошо, Никита Романович, можете оставаться на своём месте! Пойду, гляну, все ли вещи собраны…

Ус вышел из автобуса, быстрее, быстрее, пока никто не заметил, как он огорчён, пока никто не услышал, как бьётся его сердце, пока никто не понял, что у него в душе вулкан!