Михаил Войтович

Может?..

 
Может, нужно проще относиться к жизни,
Может, стоит легче отпускать людей?
И тогда, быть может, станет ближе ближний,
И тогда любовь будет гореть сильней.
 
 
Может, нам не надо рвать друг друга в клочья,
И идти, смеясь, по головам?
И тогда не будет нам так страшно ночью,
А душа найдёт дорогу к небесам.
 
 
Может, лучше выбросить те вещи,
Что свинцовым грузом тянут нас на дно,
И тогда наш мир станет ясней и резче:
Пазлы сложатся в единое панно.
 
 
Может, нам забыть про боль и плети,
Не испытывать чужих грехов судьбу,
И тогда не будут брошенными дети
В одинокую растерянную тьму…
 
 
Может, вспомнить, что у нас есть крылья
За горбатой согнутой спиной,
И тогда взлетим небесной эскадрильей
Над бессмысленной и глупой суетой?
 
 
Может, хватит сожалеть о прошлом,
И цепляться за крючки минувших лет?
И придёт тогда весна в венце роскошном,
Чтобы дать на всё простой ответ.
 
 
Может, научиться жить в согласье
С этим миром, Богом и собой,
Чтоб с людьми проститься тихо в белой рясе,
Заслужив воспетый классиком покой…
 

Строки неба

 
Воздух густо намазан
На тротуары улиц —
Взгляд отражённого глаза
В радужной саже лужиц
 
 
Светится тьмой столетий,
Жестью труб водосточных.
Режет на части ветер
Плоть наступающей ночи.
 
 
Хмарь малахитовых далей
Тлеет в рассыпанном прахе,
Блеск неотлитых медалей
В зеркале ветхой плахи
 
 
Тенью воздух чеканит,
Мелом проклятия чертит
В изречённой ночами
Тихо крадущейся смерти.
 
 
Ржавый фонарь скрипуче
Будто стихи бормочет,
Зреют над городом тучи
Бременем ждущих строчек.
 
 
Смыслом слова набухают,
Ухают эхом колонны,
Как кладовая глухая
Неба даров нескромных.
 
 
Льются слезами строфы
В пыльные улиц глазницы.
Вздрогнут камни Голгофы,
Перевернутся страницы.
 
 
Слово, что было вначале,
Станет вибрацией терций
Там, где звёзды зачали
Вечно живое сердце
 
 
В ослепительных струях.
Снова уставшие боги
Потерянным людям диктуют
Неба забытые строки…
 

Собственное зачатие

 
Я чувствовал какой-то тихий звон,
Присутствие души, желавшей воплотиться,
И словно видел странный инфернальный сон,
В котором мне зачатие своё же снится.
 
 
Лечу сквозь узкие туннели прямо в свет,
Что кажется чернее самой чёрной ночи,
Среди хвостатых и стремительных комет;
Кого же изберёт судьба из многих прочих?
 
 
Пал выбор на меня – игра небесных сфер,
Насмешка, фатум, роковая тайна,
Хитросплетенье призрачных афер
Или развязка связей неслучайных?
 
 
И вот вся боль пружиной сжалась в дикий крик,
На волю вылетела жизнь из тесной клети —
Тот самый краткий и неизъяснимый миг,
Когда рождение во всём подобно смерти.
 
 
Что ждёт меня, когда минует первый вздох,
Когда обрушатся с небес все краски мира,
И грудь заполнит эхо растревоженных эпох
В бескрайних волнах вездесущего эфира?
 
 
Мой путь пока не предопределён
В тоске и страхе будущих попыток
Открыть своё из тысяч ждущих запертых окон,
Связать свой узелок из миллионов разных ниток.
 
 
Как хорошо же было в тёплых влажных снах,
Разлитых в ласково-уютном материнском чреве:
Ещё не требуется сердца, а тем более ума,
Чтобы в Того поверить, кто в тебя поверил…
 

Монолог в баре

 
Чёрная соль эпох
Под сапогами дней.
Мы никуда не спешим,
Сметая остатки крох
С давно насиженных мест.
Лучше, старик, налей!
Солнце простреливает насквозь
Окна моей души,
Гвоздь плавно входит в крест,
Сыпется пеплом хребет;
Пусто моё нутро:
Сам у себя я гость,
Сам для себя я враг —
Мой сумасшедший бог
Умер вместе со мной;
Некому делать добро,
Совесть трещит по швам,
Рёбра ревут навзрыд —
Сердца за ними нет,
Но не окончен бой;
Новый вируса штамм
В клетках нашей крови:
В блуд превратился стыд,
В ад – придуманный рай.
Стаей бескрылых птиц,
Тоскующих о любви,
В клочья друг друга рвём.
Это не крик, а лай,
Волчий горючий вой,
Горький солёный плач
Под масками вместо лиц.
Так, старик, и живём,
Смерть забирая в плен.
Время вернуться домой —
Будь ты хоть слеп, хоть зряч,
Не признавая стен.
Но нет, ты не прав, старик,
Я сделал всё, что мог!
Жаждет ещё душа
Мира вместо войны,
Веры без глупых догм.
Хочет сама решать —
Солнца глоток или тьмы
Сделать в последний миг…
 

У последнего края

 
Ты летишь и несёшься,
А потом обернёшься —
Вот и жизнь пролетела
Неприкаянной стаей.
Обернут тебя белым,
Обведут тебя мелом
У последнего края.
 
 
Что предъявишь потомкам
В завещании тонком?!
Разговоры пустые,
Слабость, злость и обиду,
Выстрелы холостые
Да пути запасные
Среди истин избитых.
 
 
Но никто не отпустит
В щедрой роскоши чувства
Ни грехов, ни успехов.
Здесь покорность – расплата,
Нам давно не до смеха,
Коль свобода – помеха,
А усталость – награда.
 
 
Бесполезные годы,
Как бесплодные роды:
Слишком мало накала
В этом проводе хрупком;
И выходят из зала
Без страстей, без скандала
Побеждённые куклы.
 
 
Если нет жара в сердце,
Когда заперты дверцы
В золотые чертоги,
То и ключ бесполезен.
Вечно ждать на пороге
Суждено всем убогим
В добровольной аскезе.
 
 
Так и строим мы хаты —
На заплате заплата,
С краю все, да за кругом;
И сидим с краю робко,
Презирая друг друга —
Подавившихся звуком
В перетянутых глотках.
 
 
Где же доблесть и воля
В добродетели роли
Без мучительных масок
На дырявых подмостках?
Без чужих жить указок
В мире собственных красок —
Это мудро и просто…
 

Осеннее одиночество

 
Дни становились короче,
Ночи – темней и длиннее.
И в эти длинные ночи
Мне становилось больнее.
 
 
В теле – стальные иголки,
Рвут мякоть плоти на части,
Словно голодные волки
С жадной разверзнутой пастью.
 
 
Это клыки лихолетья,
Осени острые копья
Душу уставшую метят
Ржаво-багряной дробью.
 
 
Мне ведь давно уже не с кем
Кров делить, стол и ложе —
В вечность летят эсэмэски,
Где ждёт адресат, быть может.
 
 
Там, может, кто-то услышит
Удары больного сердца
И озарит все крыши
Сценами звёздных проекций.
 
 
Покажет, что было и будет
На стыках разорванных звеньев,
Преподнесёт на блюде
Спасительное забвенье.
 
 
Осень возьмёт свою жатву
И, наигравшись, отпустит
Кольца пружины сжатой
В небо закатной грусти.
 
 
Дни становились короче,
Ночи – темней и длиннее,
И в эти длинные ночи
Я становился сильнее…
 

Когда я с тобой…

 
Я с тобой – как в доверчивой юности,
Слышу вновь удары сердца горячего.
Ношу эту я с тобой не боюсь нести:
Из слепого она сделала зрячего…
 
 
Мне любовь глаза открыла на многое:
Дали дивные, необозримые,
И что даже в пространство убогое
Можно вплыть золотыми дельфинами.
 
 
Чтоб наполнить его сиянием
От сердец, друг к другу привязанных,
Доверительным нежным касанием
И теплом от слов недосказанных…
 
 
Потому что словами не высказать
Всей любви, что внутри накоплена,
Эта вечная мудрая истина —
Отражение нежного облика.
 
 
Без тебя мне себя не вынести,
Без тебя мне не мил мир враждующий,
В его странной забытой невинности
Наши души зачем-то врачующий…
 

Я искал тебя…

 
Я искал тебе всюду —
У покинутых скал,
У закрытых дверей,
Я ещё верил в чудо
В одиночестве дней,
Но смертельно устал.
 
 
Я метался кругами
По бесплодной земле
В окружении снов;
Находил только камни,
Угли брошенных слов
В неостывшей золе.
 
 
Я узнал тебя сразу
Среди тысячи лет,
Среди тысячи лиц:
Я сложил этот пазл
Из сожжённых страниц
И обрывков газет.
 
 
Я простился при встрече
Под растущей луной
На дрейфующем льду.
Я запомню тот вечер,
Где теперь я найду
След изменчивый твой?
 

Прожитый год

 
За год – крутые виражи,
Где горних высей тишина
В союзе с громкой суетой
Тревожит зыбкий мой покой —
Метанья страждущей души
На кромке льда, на грани сна.
 
 
Стрелой летящей – прямо вдаль:
Разбег, рывок, опять разбег,
И снова в пропасть – от винта!
Нам мать родная – темнота;
Вбирает жизнь судьбы спираль,
На год накручивая век.
 
 
Сплелись чернильные миры,
Слились в один большой поток
Лавины рифм, сетей и слов,
И битвы каверзных умов
В неясных правилах игры —
Глухой тупик, простой урок.
 
 
Куда бежим, зачем бежим
Среди блуждающих огней
По лабиринтам смутных лет,
Где каждый шаг – и брод, и бред,
Чем же так страстно дорожим
На клетках шахматных полей?
 
 
Путь наш известен наперёд —
Марионеточный коктейль
Из грёз, надежд, кнутов, оков
В борьбе измученных полов;
Корабль прочно сел на мель,
И торжествует кукловод.
 
 
Но тот, кто правит этот бал,
Не может абсолютно всё учесть —
Свободу воли, шёпот звёзд,
И нравственный закон внахлёст
Со всем, чем жил, что ждал, искал,
Со всем теплом, что в сердце есть.
 
 
Поэтому растопим лёд;
Корабль выйдет на простор
Через проём открытых врат,
Через огонь пробитых лат.
Благодарю за этот год,
За пропасть дна, за святость гор!
 

Роскошь земного пира

 
Скатерть ночного неба
Звёздами сервирована,
Ломтем ржаного хлеба
Месяц висит зачарованный.
 
 
Воздух густой и пряный,
Мёдом планет приправленный,
В соусе из тумана,
Млечным Путём оставленным.
 
 
Чаша Земли исходит
Дивными ароматами:
Тёплой манящей плотью,
Вкусами нестандартными.
 
 
Реки, моря, озёра —
Словно в гигантской супнице;
Сопки, леса и горы —
В этом меню их спутницы.
 
 
Звёздным гурманам раздолье —
Невиданное угощение,
В меру перца и соли
В новом рецептов прочтении.
 
 
Роскошь земного пира
Не знает пределов щедрости
В кухнях народов мира
На необъятной поверхности.
 
 
В космосе отовсюду
Запахи аппетитные;
Радуют разные блюда
Доступные и дефицитные.
 
 
Сможет попробовать каждый
Эти яства обильные,
Голод унять и жажду,
Взмахнуть окрепшими крыльями,
 
 
Чтобы взлететь, как птицы,
Над бесконечной скатертью,
И до земли поклониться
Щедрой природе-матери
 

Предтеча (Перед рождением мира)

 
Когда ещё мир был зыбким, робким,
Разделённым и однотонным,
Хрупким, дрожащим и шатким,
Вместилищем затаённых чудес,
Словно запертая коробка,
Кто-то непознаваемый и огромный
Уже смотрел на него украдкой,
Проявляя могущественный интерес.
 
 
Когда мир был ещё просто местом,
Дрейфующим среди звёздной пыли,
Бесформенным и аморфно-текучим,
Скоплением хаотичных газовых масс,
Сумма величин неизвестных
Уже обретала плотность, размеры и мили,
А из-за далёкой необозримой тучи
Ощущался взгляд всевидящих глаз.
 
 
Мир спал, отчаянно требуя пробуждения,
И в этих снах видел себя другим:
Гармоничным и безупречным,
Настроенным на единый радар,
Оазисом безудержного цветения,
Наполненным энергией, молодым,
Словно уже вписав себя в вечность —
Неоценимый, но незаслуженный дар.
 
 
Воля Его – вибрации волн и звуков
Эфемерных, лёгких, прозрачных,
Неуловимых, дрожащих, неясных —
Пустота как предтеча идей,
Высшего творчества муки
В очертаниях тусклых, ещё невзрачных,
Но уже бесконечно прекрасных
Декорациях, ждущих живых людей.