– Что это было? – уточнил я, имея ввиду, разумеется, ту зеленую штуку. – Купол. Зачем он?
Отто посмотрел на меня, как на глупого. Честное слово, я читал в его глазах, что тупее меня он в жизни никого не видел. Он мог бы покрутить пальцем у виска – и то это было бы менее обидно, чем этот его взгляд.
– Ты что, только вчера родился? – вопросом ответил он на мой вопрос.
Я не видел смысла врать и все еще не понимал, как они отсчитывали время, но…
– Да, вчера, – кивнул я.
– Славно, – заключил он, поджав губы, и вновь переключил внимание на подчиненных. – Персивальс, ты не дочищаешь, видишь? – крикнул он.
Персивальс, тщедушный молодой человек с щеткой, и правда, не дочищал, но почему-то не видел это. После слов Отто тереть он начал лучше, и пленка наконец-то поддалась.
– А зачем вы это делаете? – вновь попытался наладить диалог я. Чем-то притягивал меня этот Октавиус. Быть может, тем, что говорить со мной он не хотел?
– Если ты родился только вчера, то, думаю, тетушка Розанна будет недовольна, если знания о мире буду давать тебе я, – ответил он. Он даже говорил в какой-то особенной манере со мной. Я бы назвал ее саркастической.
– Ага, как же – расскажет, сегодня мне много что рассказали, – заявил я. Заявил – как отрезал.
Что он скажет мне в ответ – этот мистер гордость?
– Ты что, правда не знал, что ты делаешь? – усомнился Отто.
– Правда.
Он будто бы выдохнул. Ну, конечно, успокоился, что его напарник не тупой как валенок. Ну что ж, я был польщен и даже немного рад.
– Мы спасали тех, кто в этом нуждался. Точнее, – он почесал голову, продолжая, – всех, кто не хотел или не мог сражаться. Многие из них могли бы постоять за себя сами, но, ты знаешь, лучше перестраховаться.
– Почему это пришлось делать мне? – спросил я. – Ты, видимо, сам выбрал себе работу, а у меня даже никто не спросил – меня просто заставили это делать.
– Держать купол? – уточнил он. Я кивнул. – Как там тебя? Али? Нас, таких, как я, как Дед, как ты, немного. Точнее, нас всего четверо, еще Нимели, и поэтому, как ты понимаешь, выбора особо нет. Раньше вместо тебя был Фердинанд, и он выполнял эту работу. Мы ожидали, что вас будет двое, – напомнил он мне о моем сиротстве, – но раз уж так вышло, то едва ли тебе предоставили варианты.
Я поник. Его речь звучала как принуждение меня выполнять то, что я для себя не выбирал, и это было больше, чем просто неприятно.
– Я могу отказаться? – спросил я.
– Да, конечно, можешь, – кивнул он, но прежде чем я обрадовался, пояснил: – если ты не против того, чтобы твоих товарищей настигла жестокая смерть.
И тут я вспомнил Дру. Ее рыжие волосы, ее свет, радость ее компании и какое-то незримое притяжение к ней. Ее смех. Ее стену, которая может остаться без хозяйки. И я… не смог сказать, что я не против этого, поэтому я промолчал. Отто истолковал мое молчание по-своему.
– То-то же, – заключил он, – никого не спрашивают, хочешь ли ты работать – ты просто делаешь то, что умеешь. И делаешь это хорошо. На этом и основывается наше общество.
Я задумался. Пожалуй, смысл в его словах был, но я не совсем разделял его позицию.
Желания общества выше моих желаний? Нет уж, дудки!
– И что, прямо-таки все подчиняются?
– Как видишь, – в доказательство он обвел рукой вокруг.
Да, я видел, как бедный Персивальс со всех сил трет каждую бляшку, как он тщательно сортирует мусор, а те, другие, что Отто назвал «уборщиками» собирают мельчайшие кусочки оставшихся тел в черные мешки. До остатков защитников чистильщики не касаются, их работа, видимо, только мусор. А вот органические отходы – это работа уборщиков. Странно у них заведено – они даже не мешают друг другу, хотя я уверен, что чистильщики убирают гной, чтобы уборщики нечаянно не залезли в него и не обожгли себе тело.
Один из уборщиков был главным. Как я это понял? Он работал активнее всех: он очищал свою территорию, проверяя каждую трещину поверхности, передвигаясь почти ползком, чтобы ни одна часть мертвой клетки не ускользнула от него.
– А ты что, тоже с ними? – решил удовлетворить любопытство я, поскольку помнил, как Отто рьяно ими командовал.
О, этот его взгляд: мистер-вы-слишком-тупы для моего общества.
– Я такой же как ты, – пояснил Отто, – у нас один вид. Другие не могут держать купол.
– Но ты же командовал ими! – возмутился я.
Отто пожал плечами:
– Я люблю работать. Я просто пытаюсь помочь им.
Слышать такое было дико. Мало того, что он перерабатывал, так еще его и слушались другие, хотя начальником им он не был.
– А если я буду командовать, они тоже послушаются?
– Если твои команды будут полезны, то да, – ответил Отто и уже явно собирался уйти.
Но у меня еще оставались вопросы. Пара десятков или сотен вопросов. Всего-то.
– Постой! Можно я спрошу еще?
Отто задержался и, клянусь, я видел, как его бровь в удивлении поползла вверх.
Наверное, такого наглого, приставучего и тупого собрата он видел в первый раз. Ну и что? Он мне все равно нравился. С ним было гораздо интереснее, чем с Ленни, хотя бы потому, что с ним действительно было о чем поговорить.
Тем временем к главе уборщиков подошли Найсеер и Норберт. Они наклонились к друг другу и о чем-то шептались. Двое сопровождающих погрустнели, а затем, легко кивнув, заспешили прочь.
– Что они делают? – спросил я у Отто, который был так снисходителен, что еще не покинул мою компанию.
– Они гонцы, – пояснил он, – ну, знаешь, в основном мелкие поручения: поддерживать связь друг с другом. Они работают посменно, но сейчас вышли оба: очень уж неудачной выдалась Битва. Многие погибли. И теперь их задача передать сведения от уборщиков, которые считают мертвых и уничтожают их останки, чтобы ищейки не добрались до них, в книгу учета, к Дру, чтобы та знала, как можно называть родившихся.
– Это же бесполезно, – заключил я, – они, что, сами не могут дойти друг до друга?
Меня правда удивило это. Постоянно быть на побегушках. И как – Найсеер – тебе нравится? Бежать от родившихся до Дру и обратно, бежать от чистильщиков до Дру и обратно, бегать по велению Деда на другой конец поселения и все такое?..
– У каждого своя работа, Али, – уже устало выдохнул Отто. Наверное, его утомили мои вопросы.
Я не мог понять, как устроен механизм их жизни. Как он работает? И – главное – почему еще держится?
– Я надеюсь, что вскоре ты поумнеешь, – сказал Отто, – и поймешь, что бесполезной работы нет. А пока я вынужден откланяться. Меня уже ждут у малого Рифа, там требуется помощь с ранеными.
Я снова хотел его остановить, но внезапно вспомнил свое намерение увидеть Дру. Раз Най и Норб направляются к ней, что ж, составлю им компанию.
– Найсеер! Норбертарий! – закричал я.
Они, услышав, повернулись и расплылись в почти одинаковых улыбках.
– Алибастер, рады тебя видеть!
Норбертарий полностью соответствовал рассказам Ленни о нем, поэтому я его и узнал, как только впервые увидел. Он отталкивался одной ногой, второй у него вовсе не было, его цвет слегка переливался и он был каким-то быстрым – даже Найсеер едва успевал за ним. Я же тотчас придумал ему одежду – спортивный костюм малинового цвета, седые пушистые волосы и такие же усы. Найсеера я представлял проще – эдакий щегол в пиджаке, с тростью и в шляпе.
– Как тебе первая Война в твоей жизни? Напуган? – спросил кто-то из них, когда я оказался рядом – они с удовольствием подождали меня.
– Не особо, – пожал плечами я, – хотя это было странно.
– Еще бы, – согласился Най, – такой заварушки давно не было.
– Шестьдесят погибших – и это только на одном поле! – подхватил его речь Норб.
– Ай-ай-ай, – протянул Най, качая головой, – ты же всех запомнил? – уточнил он, обращаясь к Норберту.
– Так точно, всех до единого, – выпятил грудь Норб, – все тридцать как на духу.
– Видишь, друг, – обратился уже ко мне Най. Хотя я не помню, когда мы с ним сдружились, чтобы он считал меня другом, – приходится работать вдвоем – один вряд ли упомнит столько информации.
Мы двигались быстро, я даже по сторонам не очень-то смотрел – живые, здоровые и покалеченные, все зализывали свои раны. Те, кто оставался под куполом, выглядели здоровыми. Те, кто едва дышали или, задыхаясь, умирали на глазах, явно пришли с поля боя. Я так же заметил дома недвижимых – рвы вокруг них пенились, а они кричали:
– Силенсия, ты великолепна!
На эти слова из крайнего дома показалась такая же розовощекая, смеющаяся женщина, конечно же, с белыми кудряшками и розовыми губами, которая добрым голосом отнекивалась:
– Дорогие, да вы сами можете делать то же самое! Ваш разрушитель еще лучшего качества, вы бы справились и без меня.
Она, видимо, тоже была из неподвижных – жила рядом с ними, а еще умудрялась помогать. Да еще, похоже, тем, кто справился бы и без нее.
– Но ты помогла нам! – кричали они. – Ты поделилась с нами своим разрушителем, а копатели защитили нас им!
– Я лишь хотела, что мы все были в большей безопасности!
И они смеялись, смеялись…
Выглядело жутко.
Хорошо, что мы быстро оказались у работы Дру. Пока гонцы разговаривали с ней, и она расписывала стену, я ждал снаружи. Не хотел больше лицезреть ее скучное занятие, а потому решил потратить время более рационально.
Подумать.
Если с врагами было предельно ясно, то с Войной оставались вопросы. Неужели при каждой атаке я буду вынужден стоять неподвижно? Неужели мне придется тратить силы на купол, который, в общем-то, нужен всем, кроме меня. Я понимал, что и я, и Дед, и Отто вполне могли бы держать купол лишь над собой, или попробовать другие способы выживания. Держу пари, я бы тоже смог создать разрушитель. Или же уснуть, как тот старина. Хотя нет, может быть, уснуть не смог бы – сна не было ни в одном глазу.
И тут я снова вспомнил Дру. Ей была нужна помощь?
Я сомневался. Она выглядела сильной и здоровой. И какой-то воздушной. Не знаю, почему меня тянуло к ней. У нас, в общем-то, не принято находить пару – мы не нуждаемся в этом. Но в ней я почувствовал родство душ, не иначе, поэтому она стала для меня важной. Судьба? Проведение? Я просто знал, что должен быть неподалеку от нее, потому что только в ней был смысл. И это не было продиктовано инстинктами – это было тяготение другого уровня.
Мне нравился ее смех. Мне нравился ее юмор. Мне было приятно говорить с ней и слушать ее. Мне нравились ее движения и ее улыбки. Еще при первой встрече я убедился, что она отличается от остальных.
Любовь ли это?
Я не умел любить.
Остальные вопросы, что роились у меня, логичнее было бы задать тетушке Розанне, и я сделал себе пометку в голове.
Тем временем Най и Норб вышли от Дру. Настала моя очередь вновь спуститься вниз, в кратер, где она работала, и удивиться, увидев, как сильно преобразилась стена – новых имен не прибавилось, а количество зачеркнутых увеличилось. В десятки раз.
– Привет, – произнесла она, – не ожидала тебя увидеть так скоро.
– Я и не собирался, просто увидел тебя на поле Битвы и решил спросить: зачем, Дру?
Она смотрела на меня в непонятках пару минут, а потом вновь захохотала, точно я рассказал самую смешную шутку в ее жизни.
– Скажи, что ты несерьезно, Али, – попросила она, смаргивая выступившие слезы.
Почему же? Я был серьезен как никогда. Она могла умереть или еще хуже – медленно загибаться, как раненые на улице, потому что действенной помощи раненым у нас нет. Мы за профилактику, знаете ли.
– Серьезно, – буркнул я, – что тебе там понадобилось? У тебя был камень, я видел, – сказал я, вспомнив, что накануне мы приходили сюда записать Джорджину и Глензенг и вычекнуть Апполинария.
Кого она пытается одурачить?
– Ладно, – сказала она, – хочешь правды? Мне было скучно.
Я поперхнулся воздухом.
– Скучно, знаешь? Я пытаюсь жить каждым мгновением, а Война меня гнетет, и я гуляю.
– Ты специально гуляешь по полю Битвы?
– Что? Конечно, нет. Вчера я зашла совершенно случайно.
Она смотрела на меня своими большими глазами, а я даже не знал, что сказать. Понятие «самосохранение» живет отдельно от этой девчонки, не иначе.
– Случайно? – уточнил я.
– Совершенно, – кивнула она, – и, если тебя успокоит, то больше этого не повторится. А сейчас прости, ко мне снова пришли.
Она кивнула головой в сторону запыхавшегося Норба.
– Западная часть, – объявил он, —еще двадцать! Я спешил, потому что голова стала, как дуршлаг.
– Диктуй, – деловито произнесла Дру и повернулась к стене, приготовившись черкать камнем.
– Пренделл, Мимисия…
И под аккомпанемент его траурного голоса, перечислявшего почивших, я вышел.
Куда пойти дальше?
Я огляделся. Никто не кричал, что пора на занятие. Никто никуда не спешил. Народа было мало, и все они скорбно смотрели вдаль. Я тоже посмотрел.
Некогда розовые поля стали сплошь желто-зеленые. Эти лужи меняли даже рельеф. Мне было неприятно видеть, как желто-зеленая субстанция залезла своими клешнями вглубь нашей земли. Как она разворотила нашу поверхность. Как она обезобразила некогда мягко-розовый цвет, сделав его грязным. Желтым. Эти лужи-пробки даже пахли дурно. Смрад от них стоял такой, что дышать им мне не хотелось, да выбора не оставалось.
Сквозь поля разрушений ходили чистильщики и уборщики. Они тщательно делали свою работу, но их усилий, видимо, не хватало: они выглядели песчинками в этом океане грязи.
Если подумать о том, что эта зеленая грязь не только следы врагов, но и результат убийств наших соседей, собратьев и таких же, как я, начинало мутить. Мне физически стало плохо от осознания, сколько их полегло там.
Как часто бывают Войны? И прав ли был Дед, говоря, что они закаляют нас?
Я видел только разрушение. Так много вопросов. Так мало ответов.
К нам подрулила кухня сэра Коррингтена. Они выкладывали свои пожитки, которых было меньше, чем обычно – видимо, последствия Войны еще не позволяли добывать пищу в прежнем объеме. И очередь вереницей выстроилась перед ним.
Аппетита не было.
Я не ел со вчерашнего дня. Но причина была не в унижении, что я испытал при попытке подкрепиться еще раз. Мне все еще было стыдно, но желание сахара пересилило бы мой стыд.
Причина была в другом.
Я не находил себе места. Мне хотелось бежать отсюда. Это мир был жестоким. Тут дурно пахло. Я мало что понимал, но знал одно – если бы я жил один, то я не должен был лицезреть эти поля. Я мог бы спокойно сбежать на любую другую территорию, и не было бы нужды смотреть на это и ощущать, как твои внутренности переворачиваются от мысли, что умереть может любой, кто тебе дорог.
Бесплатно
Установите приложение, чтобы читать эту книгу бесплатно
О проекте
О подписке