Цитаты из книги «Волки Кальи»

– Что ты думаешь и во что веришь, для меня – ноль. Это твои дела, и я желаю тебе в них удачи.

И, как часто случалось в моменты крайнего напряжения, с Роландом заговорил отец: «Ситуацию еще можно выправить, но, если ты будешь продолжать в том же духе, даже если будешь думать об этом, шанс можно упустить».

– Бородавки можно выжечь раскаленным металлом, отец, но это не означает, что они не появятся вновь у человека, предрасположенного к бородавкам.

– Если человек не может задержаться, не следовало и подходить.

– Я не понимаю. – Не понимаешь, – с грустью соглашается человек в черном, – а у меня нет времени на объяснения. Как Белый Кролик в «Алисе», я опаздываю на очень важное свидание. Они преследуют меня, видишь ли, а мне пришлось вернуться, чтобы поговорить с тобой. Так что я занят-занят-занят! Теперь я должен вновь их обгонять… как еще я могу приманить их к себе? Ты и я, Дон, должны завершать нашу беседу, к сожалению, такую короткую. Возвращаемся на станцию, амиго. Шустро, как кролики!

– Замрите, – продолжает голос номер один. – Не хочу вас порезать. – По голосу ясно, что резать людей – не его профессия. Даже в нынешнем полубессознательном состоянии Каллагэн это понимает. У его спасителя тяжелое, учащенное дыхание, иногда оно прерывается, к счастью, ненадолго. Каллагэну хочется его поблагодарить. Одно дело, спасать людей, если ты – коп, пожарный или телохранитель, полагает он. Совсем другое – если ты обычный законопослушный гражданин. «А ведь именно таков его спаситель, – думает он, – оба его спасителя». Но при этом они пришли сюда хорошо подготовленными. И откуда узнали имена Братьев Гитлеров? И где ждали все это время? Вошли с улицы или все это время прятались в бывшей прачечной? Каллагэн этого не знает. Да ему и без разницы. Потому что кто-то спас, кто-то спас, кто-то сегодня спас его жизнь, и это главное, это все, что имеет хоть какое-то значение. Джордж и Ленни почти прикончили его, но кавалерия прибыла в самую последнюю минуту, совсем как в фильме с Джоном Уэйном.

– Гей кокниф ен йом, трусливые сукины дети! Останетесь – получите по пуле, нет проблем. Потом, повторив эту фразу десятку евреев, которые в недоумении качали головами, уже в Топике Каллагэн набрел на пожилого джентльмена, который перевел ему гей кокниф ен йом с идиша. Идите просритесь в океан, вот что сие означало.

– И голос начинает считать, не медленно и размеренно, а скороговоркой. – Одиндватричетыре… – словно обладателю голоса не терпится, покончив с формальностями, нажать на спусковой крючок.

– Не стреляйте, не стреляйте! – визжит Ленни-Билл. – Мы не… мы не… мы не… – Не что? Ленни-Билл, похоже, не знает.

Перед мысленным взором возникает длинное лицо Барлоу. Волосы вампира нимбом плавают над головой. «Давай, лжепророк, – говорит он, – переходи в истинную веру». Дважды слышится сухой треск, это пальцы вампира ломают перекладины креста, подаренного ему матерью.