Глава вторая
Уныние, или Густав предпочитает предаваться тоске, вместо того чтобы отдаться тайне

– А знаете, мистер, я с вами согласен, – сказал я, смело встретив суровый взгляд агента. – Мы не просто слишком неопытны для роли пинкертонов, мы еще и не такие болваны.

Детектив отодвинул стул от стола, и на его длинном узком лице отпечаталось: «Если встану – будет хуже».

Мы со Старым развернулись и, приосанившись, неспешно зашагали к выходу, чтобы сохранить хотя бы видимость достоинства.

Контора агентства Пинкертона находилась на третьем этаже модернового «утюга» – огромной треугольной пирамиды с открытым пространством в середине, от вестибюля до самой крыши. Акустика здесь была как в оперном театре, и каждый шаг, а также звук, издаваемый каким‑либо отверстием человеческого тела, отдавался эхом подобно раскату грома. Поэтому я дождался, когда мы спустились по лестнице, и лишь потом тихонько высказал свое мнение об итоге встречи.

– Ну что же, нам отвесили хорошего пинка по заднице, а?

– Уж точно не похлопали по плечу, – согласился Густав.

– И что теперь? Можно попробовать в другом агентстве Пинкертона, значит, надо добираться поездом в Лос-Анджелес. Или пароходом в Портленд или Сиэтл.

Брат нахмурился и покачал головой. Он не доверяет средствам передвижения, если в них не впряжена хотя бы одна лошадь, и его начинает мутить уже от одного вида человека на роликах. В поездах же он просто заболевает. Как и на пароходах, как мы недавно выяснили во время первого – и нелегкого – путешествия на пароме из Окленда.

– Не-а, – буркнул он. – У нас и денег‑то на билеты нет. Черт, да еще пара поездок через залив, и нам конец.

– Но ведь мы в большом городе. Есть и другие детективные агентства. Попытаем удачи на мелководье.

– Попытаем удачи на мелководье? – Густав взглянул на меня так, будто я предложил взмахнуть руками и полететь на Луну. – Брат, позволь спросить: какой такой удачи?

Он знал, о чем говорит. Госпожа Удача никогда особенно не улыбалась нам, Амлингмайерам. Напротив, она обычно хмурилась, да так мрачно, что из всего нашего клана выжили только мы с братом.

И все же мне не хотелось, чтобы последнее слово осталось за Госпожой Удачей… за этой сучкой.

– Да и пошла она подальше, эта удача, – брякнул я, когда мы вышли наружу, в давку и сутолоку – или сутолочную давку – Маркет-стрит. – К чему удача, если есть мозги и характер?

Старый скептически взглянул на меня.

– С чего ты взял, что у тебя есть…

– Ха, брат, – прервал его я, – у меня достаточно мозгов, чтобы догадаться, к чему ты клонишь, поэтому не утруждайся. Просто иди за мной, и я покажу тебе, как с достоинством сносить удары судьбы.

И я зашагал по Маркет-стрит в сторону 4‑й улицы – то есть в сторону конторы Южно-Тихоокеанской железной дороги.

Хотя штаб-квартира ЮТ находилась в дюжине кварталов от нас, о поездке на трамвае не могло идти и речи, учитывая отношение Густава к быстрому перемещению на чем‑либо, кроме лошади. Но я был вовсе не против пройтись, даже наоборот. Мне нравилось шагать мимо ярких витрин магазинов и крикливых уличных торговцев, нравилось, когда меня толкали торопливые деловые парни в цветастых жилетах с серебряными булавками в галстуках, нравилось снимать шляпу перед нескончаемыми девушками в юбках с таким вызывающе высоким подолом, что можно было разглядеть не только туфли, но и начало лодыжки.

Короче говоря, я полюбил город – почти так же сильно, как мой брат его возненавидел. Дайте Густаву одиночество, тишину и седло под задницей, и он… ну не то чтобы счастлив, но, по крайней мере, спокоен. Стоит, однако, появиться толпам людей, шуму и мостовой под ногами – и брат делается таким хмурым, что даже высоченные полицейские в синих мундирах спешат уступить ему дорогу, а младенцы в колясках разражаются криком, когда он проходит мимо.

Когда мы дошли до штаб-квартиры Южно-Тихоокеанской железной дороги, Густав выглядел ничуть не веселее. Во время нашей с братом мимолетной карьеры железнодорожников нас избивали, неоднократно выбрасывали на ходу из поезда, в нас стреляли, а кроме того, мы стали свидетелями – и невольными участниками – взрыва состава ЮТ. В общем, получился один из самых ярких и запоминающихся уик-эндов в моей жизни.

И хотя бляхи железнодорожных полицейских у нас отобрали еще несколько недель назад, у меня пока оставался повод время от времени таскать Старого в контору ЮТ на 4‑й улице. Точнее, два повода: один деловой, а второй приятный. Но в тот день нам не повезло оба раза.

– Чем могу помочь, джентльмены? – обратилась к нам с братом костлявая белокурая девушка, как только мы вошли. Она подскочила к оградке, которая отделяла железнодорожных служащих от неумытой толпы, и понизила голос, когда я придвинулся ближе. – Прошла неделя, Отто. Где ты был?

– Как, ты разве не заметила наш загар, Глэдис? – ответил я. – Мы только что с парохода с Таити, прибыли полчаса назад. Конечно, первым делом направились повидать тебя. Старый вот говорит, что красивее девушек-островитянок нет никого на земле, но я‑то знаю, как быстро доказать, что он не прав.

Глэдис подавила улыбку. Густав – не вполне успешно – подавил стон.

– Ну, если тебе интересно, то пакета из Нью-Йорка пока не было, – тихо проговорила девушка. Мимо прошел ее сослуживец, она взяла брошюру со специальными предложениями ЮТ и сделала вид, что пытается заинтересовать меня ею. – И о твоей Диане Корвус тоже пока ни слуху ни духу.

– Спасибо, но я же сказал: мы здесь вовсе не за этим. – Я повернулся к брату: – Ну, признаешь наконец? Девушек красивее Глэдис мы не видели во всех Южных морях.

– Ну да, ну да, – промямлил Старый, разглядывая носки своих сапог. На моей памяти флиртовал он разве что со смертью, которой боится гораздо меньше, чем женского пола, а как только я начинаю с кем‑то заигрывать, брату хочется побыстрее смыться. – Прошу меня простить, мисс… но мне нужно подышать воздухом. – И он зашаркал к дверям.

Я не заставил его долго ждать. Учитывая ковбойский наряд Густава и мои внушительные габариты, не говоря уже о наших пламенных шевелюрах, нас сложно назвать неприметными. Я больше месяца любезничал с Глэдис, и рано или поздно кто‑нибудь из начальства должен был заметить орлиным взором, что мы часто расспрашиваем ее о расписаниях и тарифах, но билеты так ни разу и не купили. Как ни нравилось мне болтать с благосклонной к моим талантам дамой, нельзя было допустить, чтобы у Глэдис возникли неприятности.

Увы, дело не в том, что я столь рыцарственный джентльмен. Просто мне требовался союзник внутри ЮТ.

Во-первых, однажды сюда мне должно было прийти письмо. Если Густав нацелился стать Холмсом, то почему бы мне не стать Ватсоном, решил я и написал книгу о наших приключениях, которая отправилась в Нью-Йорк, в «Харперс уикли», а в качестве обратного адреса была указана штаб-квартира ЮТ.

Во-вторых, в свое время у меня уже была союзница в ЮТ. Но она исчезла пару месяцев назад, не оставив ничего, кроме пустоты в моем сердце, заполнить которую бедняжке Глэдис было не под силу.

– Смирись, брат, ты никогда не найдешь Диану Корвус, – заявил Старый, когда мы пошли обратно к Маркет-стрит. – Такой женщины не существует.

– Для той, кого не существует, она умудрилась оставить изрядное впечатление.

Я мечтательно улыбнулся, погрузившись на секунду в воспоминания о предмете своей страсти. Диана служила в железнодорожной полиции, где успели недолго поработать и мы с братом, но дело не в этом, а в том, что она красивая, умная, веселая, красивая, смелая и красивая, даже очень красивая. И еще она симпатичная. И она не просто терпела нас с братом: по-моему, мы ей действительно нравились. Что весьма отрадно, поскольку – как я, возможно, забыл упомянуть – она чертовски привлекательна.

Знакомство с мисс Корвус осталось одним из немногих хороших воспоминаний о нашей службе в ЮТ, и я был полон решимости познакомиться с этой дамой – и познакомить ее с собой – гораздо ближе. К сожалению, по словам Глэдис, Диана Корвус в штате ЮТ сейчас не числилась… и вообще никогда не числилась, несмотря на мои теплые воспоминания.

– Ты знаешь, о чем я, – проворчал Густав. – С тем же успехом можешь искать Дорис Мак-Лажа, или Долорес О’Жулио, или еще кого.

– Эй, мы же не знаем наверняка, что Диана Корвус – ненастоящее имя, – возразил я. – Ну сам подумай. Она филерша. Шпионка. Это она следит за работниками ЮТ, а не наоборот. Думаешь, ей повесят на дверь табличку «Мисс Корвус»? С какого перепугу? Дама работает негласно. И работает хорошо, раз уж мы не можем ее найти.

– Врет она хорошо.

– Она предпочитает слово «убеждение», не забыл?

Между нами с воплями пронеслась стайка бойких школьников, явно намереваясь по дороге к замышляемой проказе протаранить сзади как можно больше пешеходов. Их грубое веселье вызвало у меня улыбку, но у Старого сделался такой вид, словно он был готов схватиться за ореховую дубинку – особенно после того, как один из мальчишек оглянулся на него и крикнул:

– С дороги, Буффало Билл!

– Конечно, – продолжил я, когда гомонящие мальчишки убежали дальше, – как бы умело леди ни заметала следы, думаю, ты все‑таки смог бы выследить ее. Если бы только захотел.

– И с чего это мне вдруг захотеть? – скривился Густав.

Брат всегда относился к женщинам как к зыбучим пескам – то есть старался держаться подальше, пока не засосало и не поглотило целиком, – но, когда мисс Корвус исчезла после нашего небольшого совместного злоключения, он, как ни странно, воспринял это еще тяжелее моего. Сказал бы я, что с тех пор Старый впал в тоску, но тогда получится, что у него бывает и другое настроение, а он и в самые солнечные дни ходит мрачнее тучи.

Поэтому, хоть я и не знаю, что послужило причиной тоски Старого, именно в этом состоянии он и пребывал с тех самых пор, как мы лишились латунных звезд и расстались с Дианой.

– Есть по крайней мере одна причина ее найти, – ответил я ему.

– Да ну?

– Ну да. Практика. Тебе ничего не стоит найти иголку в стоге сена… на ранчо. Ты знаешь фермы, пастбища, скотные тропы и прочее лучше любого другого. Но получится ли у тебя отыскать иголку здесь, в городе? Черт, да найдешь ли ты хотя бы игольную фабрику, даже если тебе дадут адрес и покажут, в какую сторону идти? Что‑то не уверен. Вот о чем надо думать, если и правда хочешь стать профессиональным сыщиком.

– Я уже думал, – буркнул Густав.

– И?

– И… – Брат отвернулся и вздохнул. – Может, ты и прав.

– Ну спасибо, что, по крайней мере, признал такую возможность.

Старый не обратил внимания на мое замечание.

– Это правда, я ни шиша не знаю о городской жизни. Но я знаю его метод. Надеюсь, этого хватит.

Пожалуй, вы прочли достаточно, чтобы не требовалось пояснять, кого имел в виду брат. Можно придумать кучу заковыристых названий его метода – и, наверное, Холмс с доктором Ватсоном уже придумали. Но все сводится к тому, что надо просто уметь смотреть и размышлять, а уж Густав и в том, и в другом превзойдет лучших из лучших.

Но в чем лучшие из лучших превзойдут его самого, так это в знаниях.

– Дедукция никак не поможет, если ты даже не понимаешь, на что смотришь, – возразил я. – Следы на земле, сломанные ветки и конский навоз для тебя как открытая книга. Но если увидишь квитанцию из ломбарда, хотя бы догадаешься, что это такое? Или электрический генератор. Или… не знаю. Любую из тысячи вещей. Из миллиона.

Я кивнул в сторону 4‑й улицы и тянущихся вдоль нее телефонных проводов, фонарных столбов и козырьков над окнами конторских зданий. На тротуарах теснилась пестрая толпа: высокородные и узколобые, местные и только что сошедшие с парохода – и все двигались так стремительно, что казалось, будто мы со Старым застыли на месте.

– Посмотри вокруг. Это большой город. Мы с тобой, конечно, многое повидали, но наш мир всегда оставался довольно маленьким. Тебе надо расширять кругозор. Учиться.

Старый скептически прищурился.

– Мне надо практиковаться.

– Именно.

Густав закатил глаза.

– Ладно, – разозлился я, – не хочешь меня слушать, воля твоя. Тогда сам проверь.

– Это как?

– А вот как: займись дедукцией. Выбери незнакомца, примени холмсовский метод и попробуй раскусить человека по одному только виду. А потом поговорим с ним и узнаем, насколько близко к истине ты подобрался. Попадешь в точку – прекрасно. Значит, тебе ничего и не нужно, кроме хваленого метода. Но если запорешь дело, придется тебе учиться городскому сыску.

– То есть искать Диану Корвус, как я понимаю.

– До чего же проницательное замечание! – воскликнул я. – Именно так.

– Значит, ты предлагаешь пари.

– Нет. Я предлагаю испытание.

– Нет. Ты хочешь, чтобы я сделал ставку. Но ничего не собираешься ставить взамен.

Я пожал плечами.

– А чего ты от меня хочешь?

– Как насчет обещания заткнуться и впредь никогда не вспоминать Диану Корвус?

Я остановился и протянул руку:

– Идет.

Старый тоже застыл, но не потрудился поднять руку, чтобы пожать мою. Мы стояли, глядя друг на друга, и раздраженная толпа обтекала нас с обеих сторон, как вода в ручье обтекает камень.

– И кто выбирает цель? – наконец спросил Густав.

– Давай так, брат: получишь фору. Я выберу улицу, а человека можешь выбрать сам. Любого, кто пройдет мимо за… ну пусть за одну минуту. Скажешь мне, чем он зарабатывает на жизнь, добавишь еще три-четыре факта, и если окажешься во всем прав – ты выиграл.

Старый одарил меня взглядом, которым смотрят на человека, вышедшего из особенно пахучего сортира и протягивающего ладонь для рукопожатия. Однако братец не отказался.

Недавно я решил подбодрить его подарком: потрепанным томиком «Приключений Шерлока Холмса», который заметил на лотке книготорговца. Сейчас мы уже наполовину прочли книгу в третий раз, и в мозгу Густава роились новые искры великой мудрости, которые брату явно не терпелось скорее пустить в дело.

Во всяком случае, так я предполагал. И на сей раз предположение оказалось верным.

– Договорились, – сказал Старый.

Пожатие вышло коротким – не успели мы сцепить руки, как между нами вклинился какой‑то надутый тип в клетчатом костюме и канотье. Но это уже не имело значения: сделка состоялась.

– Не нравится мне твой вид, – проворчал Густав, заметив у меня на лице довольную ухмылку.

– Пошли.

Я направился к Маркет-стрит, а оттуда свернул на Дюпон.

– Похоже, у тебя с самого начала была на уме какая‑то улица, – кисло проговорил Старый.

– Не совсем, – ответил я и не соврал… почти.

Я выбрал не улицу, а целый район, через который мы с братом проходили всего раз, в один из предыдущих приездов в город.

Густав унюхал, куда мы идем, еще до того, как увидел. В четырех кварталах южнее уже чувствовался запах горящего мусора и раскаленных жаровен, неведомых пряностей и нищеты.

– Дерьмо, – вздохнул Старый. – Как же я не догадался.

– Вот-вот, – ухмыльнулся я. – А стоило бы.

Через несколько минут мы вошли в Чайна-таун.