Беспокойная гостья скучать не даёт

Пришёл вторник, а лучше бы хорошие новости. Но они не спешили приходить, застряли где-то в другом измерении, в другой жизни. Баба Женя шла к дому Ростоцких, не замечая пути. Да и что там замечать, что она не видела в Старграде? Всю жизнь прожила в этом провинциальном городишке. В основном здесь – деревянная застройка, в центре – площадь Ленина, городская администрация и автостанция, на которой она всю жизнь проработала кассиром. Несколько районов пятиэтажек построили ещё в двадцатом веке. Вот и весь Старград. За городом – озёра, святой источник, пещеры, дубы-колдуны. А котов учёных сколько бегает! Хорошее место, что уж там говорить. Не зря потянулись сюда богатеи со всей России. Дома понастроили не чета старградским – модные, современные, с бассейнами и садами, по последнему слову архитектуры и техники.

Баба Женя шла на полусогнутых. Ноги болят, а идти надо быстро. Хоть бы не отказала Регинка, хоть бы подсказала, что делать. Ростоцкие – они такие, ведьмина кровь играет в жилах. По молодости муж бабы Жени пропал, с рыбалки не вернулся домой. Она к Матильде побежала, жив ли, мёртв ли, что делать. А Ростоцкая, как в воду глядела, успокоила. Жив, говорит, в лесу заблудился, покалечился. Ищите у поганых болот. И правда, нашли на третьи сутки, со сломанной ногой. Во как!

А Бабе Жене сейчас хоть Ростоцкие, хоть бог, хоть чёрт, лишь бы помогли дочь вытащить из тюрьмы. Баловала её, пылиночки сдувала. Таюшка, поздний ребёнок, в муках рождённый, ни в чем отказа не знала, выросла, красавицей первой в городе стала, и вот – в беду попала. Кроме матери некому вызволить из неволи.

Дом Ростоцких ранее принадлежал инженеру Ушакову, а до него купцам Егоровым. Матильде же достался со всей старинной обстановкой. Дом встретил позднюю гостью неласково. Высился горделиво на пригорке. Ставни закрыты, из-под одного окна свет пробивается. Дома хозяйка, значит. А где ей быть? Договаривались же на восемь часов.

– Доброго вечера, Регина. О, господи, а это кто? – баба Женя испуганно перекрестилась.

– Не бойтесь. Гриша – ручной ворон.

Женщина огляделась. Дом не изменился со времён Матильды. Темно-зелёные обои выцвели, но смотрелись пока прилично. Печь с изразцами начищена, ни пятнышка. Резной старинный буфет тёмного дерева – как новенький. Скатерть отглажена. Молодец девчонка, следит за порядком. Ну, как тоже девчонка. Поди ей уже за тридцать, не меньше. Длинные юбки не по моде возраст добавляют, конечно. Смазливая девка, ничего не скажешь, только смотрит на всех волком, того гляди укусит. После того пожара закрылась от всех, ожоги прячет под шарфиками. В перчатках даже летом ходит. Нечисть крылатую завела, с вороном только и общается, видимо.

– Чай горячий будете? – предложила хозяйка.

– Беда, беда у меня, – заголосила гостья без малейшего перехода. – Не до ча-а-а-ю.

– Да что случилось-то? – Регина затеребила кончик шарфа.

– Таисию мою арестовали. В тюрьме сидит ангелочек мой, – всхлипнула женщина. – Слышала, мэра убили?

– Шахтина? Да, слышала. Гудит город.

– На Таюшку мою грешат, – баба Женя достала платок, промокнула глаза.

– Во как. В полицию, к следователю надо идти.

– Была я там, – сказала баба Женя с досадой и махнула в сторону Регины рукой. – Выгнал меня Архипов. Дело, говорит, сурьёзное. Не путайся, бабка, под ногами. Ой, Регинушка, к кому я сегодня только не ходила. На тебя одна надежда.

– А я при чём? – удивилась Регина. – Я простой архивист, хоть и при следственном комитете.

– Ну, ты можешь карты глянуть? Погадай, прошу, девонька. Выпустят или нет?

– Это можно, да.

Регина взяла загодя припасённую колоду карт, перетасовала, подала бабе Жене сдвинуть, раскинула по столу. Женщина перестала дышать, всматривалась то в карты, то в лицо гадалки. Карты не поймёшь. Лицо непроницаемо.

– Да не томи ты меня! – не выдержала баба Женя. – Говори как есть.

– Выпустят-то её выпустят, – сказала Регина и нахмурилась. – Только помочь ей надо.

– Как это?

– Вижу, что настоящий преступник на свободе ходит, – сказала ворожея, указывая на карту. – Вот как его поймают, так и дочку Вашу отпустят. Не раньше.

– А кто преступник?

– Ну, если бы было так просто, я бы давно уже генералом в полиции служила, – сказала девушка, выгнула левую бровь.

Гриша смешливо каркнул. Хохмит хозяйка. Баба Женя и Регина посмотрели на ворона.

– Я тебе любые деньги заплачу, узнай, что за скотина бессовестная доченьку мою подставила, – женщина засуетились, полезла в сумку, вытащила банкноты, положила перед Ростоцкой. – Вот, возьми за гадание. Я потом ещё принесу. Не сумневайся, у меня есть. Какая-никакая, я ведь тёща мэра. И хозяйство держу.

– Не знаю даже, – растерялась Регина.

– Я ведь тебе, сиротке, билеты доставала на автобус до райцентра. Когда ты в коллеже на учителку училась. Помнишь? А теперь ты мне подмоги. Я знаю, ты можешь. И тётка твоя могла.

Регина вспомнила про Мирослава и кроссовки, про Анютку и макароны. Деньги нужны, да. Пообещав разобраться и проводив беспокойную гостью, девушка сняла шарф. Воспоминания, гадания, заигрывания с предсказаниями даром не проходят. Как предупреждал Григорий, ей стало плохо. Видеть прошлое и будущее – ох, как непросто. Ощущение, как будто весь воздух спустили из надувного круга, и он безвольно валяется на песке. Энергия на нуле.

Из последних сил убрала со стола, села в любимое кресло, закрыла глаза, вспомнила детство. Родители редко бывали дома. Археологи, что с них взять. За детьми присматривала бабушка, а тётка Матильда помогала. Своих-то детей у неё не было. Маленькая Регина стояла у заиндевевшего окна, прикладывала тёплые пальцы, отогревая стекло, и мысленно призывала маму вернуться из экспедиции поскорее. Отражение окна рисовало пухленькую кудрявую девочку. Когда призыв срабатывал, родители возвращались, дом оживал. Становилось шумно и весело.

– Белоснежка, ты будешь с нами ужинать или опять пирожки стащила с кухни? – спрашивала мама с доброй улыбкой, указывая на жирные пятна карманов домашнего платья дочери.

Проходил месяц детского счастья, и родители снова уезжали. А у Регины просыпалось странное желание красть. Потом она узнала, что это называется клептоманией. Воровала всё: игрушки и книжки, ручки и пеналы, конфеты и колбасу. Воровала везде: в школе и в магазинах, в пекарне и в автобусах. Ничего не могла с собой поделать. Сердце бухало в груди, а руки сами тянулись. Что-то она сразу выбрасывала. Для неё был важен сам процесс воровства. Съестное съедала. Вкус украденных продуктов был ярче обычной еды и давал ей внутреннюю силу. Остальное складывала в хомячье логово. Так назвала тайник бабушка, когда его нашла. Как с этим бороться, кроме скакалки по мягкому месту, пожилая женщина не знала. Про детских психологов в городе не слышали. Так и жили.

Илья рос другим. Брат болел диабетом. Может быть поэтому в нём рано поселилось сострадание ко всему живому. Ходил с едой для животных в карманах, жалел и подкармливал брошенных питомцев, пристраивал их в "добрые руки". В пять лет, когда он узнал, из чего варят суп, наотрез отказался пить куриный бульон. А как вырос, стал сознательным вегетарианцем.

Когда Регине исполнилось десять лет, бабушка умерла. С одной стороны, это было потрясением – первая близкая смерть. Страшная и неотвратимая, как будто одна стена в большом доме рухнула и никогда больше не встанет на место. Она тогда впервые задумалась о своём конце жизни. С другой стороны, родители "завязали" с длительными командировками, и они стали похожи на классическую семью – мама, папа, сын и дочь. Тётка – сестра отца – портила идиллическую картину. Матильда, грубая и громогласная, замуж не вышла, детей не родила, но карьеру сделала – работала начальником в жилищном комитете города. В своё время и дом ей выделили добротный, водопровод, канализацию и отопление в нём провели за счёт городского бюджета. И мужики-жилищники ходили у неё по струночке, одного взгляда боялись. Матильде же этого было мало. Она хотела контролировать не только жилищный фонд, но и жизнь брата Павла и его детей.

Деликатный отец не мог сопротивляться напористости сестры и защитить детей от её атак. Если Илья, мягкий и покладистый, к тому же в породу Ростоцких светленький и ширококостный, отделывался лёгким испугом, то Регине, в мать пошла и тёмным окрасом, и тонкой костью, доставалось по полной программе. И ходит она в чём попало, и учится не так, как надо. Девочка огрызалась, но толку было мало. Настроение портилось.

– Вот так, Гриша. Кто бы тогда знал, что не всё так плохо, как мне казалось, – сказала Регина ворону. Он зашевелился наверху. – Пошли-ка спать, старина.

Регина улеглась в постель и решила дочитать вчерашнюю сказку. Интересно стало, нашёл Бубновый Король Джокера или нет.

Продолжение приключений Бубнового Короля

Туз Треф слыл сильным и жестоким правителем. И правил он своим королевством чёрной железной рукой. А ещё у него был волшебный глаз. Он мог испепелить любую карту в своей колоде одним лишь взглядом. Поданные его боялись, при его приближении дрожали как листья на ветру. В семье его тоже боялись. Он плохо относился к своей королеве – Даме Червей и к принцу – Валету Треф.

Однажды Туз Треф закатил пир во весь мир. Все карты из колоды пировали вместе с ним. День пировали, два пировали, а на третий день Туз Треф увидел Трефовую Даму. Дама, хоть и не знатных кровей, а прелесть как хороша. Так поразила она его своей красотой, молодостью и характером – смелая и знает, чего хочет, не то что его старая королева – видавшая виды, с толстым слоем сального налёта. Он выгнал из замка Даму Червей и Валета Треф и женился на молодой Даме Треф.

Бубновый король рассердился на Трефовую Даму и направил на неё указательный палец.

– Это ты убила Туза Треф! А может и ещё кого-нибудь, откуда мы знаем. А слёзы твои – сплошной блеф, – закричал Бубновой Король, хватая Даму Треф за руки.

– Не правда! Я не убивала. Я любила Туза Треф. Дама Червей и Валет Треф могли его убить. Он же выгнал их из замка.

– Но они же далеко от замка, а ты рядом была, когда его убили, – возразил Бубновый Король.

– А ещё есть Король Червей. Он хочет править королевством Туза Треф единолично. Может это он убил Туза?

Бубновый Король схватился за голову. Как же ему быть? Вдруг Дама Треф не виновата. Он должен наказывать по справедливости, а не как удобно.

Бубновый Король дошёл до своего замка, а там его ожидал сюрприз. Его дама ушла к другому королю. Закручинился Бубновый Король, опечалился. Всё к одному, пришла чернота, отворяй ворота – и убийцу поймать не может, и дама его бросила.

– Что случилось? Почему ты такой грустный?

Бубновый Король поднял опустившуюся голову и увидел Бубновую Даму. Она ему давно нравилась, но он боялся к ней подойти. А тут сама пришла.

– Нужно найти Джокера, убившего Шестёрку Пик, и убийцу Трефового Туза и наказать их, а у меня ничего не получается.

– Не печалься, Бубновый Король, я тебе помогу, – сказала Бубновая Дама.

– Как?

– А вот как. Приведи-ка ты ко мне Даму Треф, Даму Червей, Валета Треф и Короля Червей. Я их раскину по столу, как карты лягут, так и будет.

Привёл Бубновый Король карты к Бубновой Даме, кинула она их на стол. Смотрит, головой качает. Ох, как плохо карты лежат. Ох, как плохо.

– Чего не так? Говори быстрее!

– Дама Треф не виновата, про остальных не скажу. Давай вместе думать?

Думали они, думали и, наконец, надумали. Поймали Джокера и посадили его в колоду для наказанных карт. И справедливость восторжествовала. А сами поженились и детей родили, и получился полный Флеш Рояль бубновой масти.

Тут и сказочке конец, а кто слушал – молодец.

Женский глаз всё замечает

Среда – середина недели, а там и пятница не за горами, и выходные. Погода сегодня радовала: сухая красно-золотая осень сменила дождливую сырость. Яркое солнышко слепило, но не грело. Гулять по такой погоде да в тёплой одежде – одно удовольствие. Регине же было не до гуляний. С утра отключила будильник на телефоне, заспалась, проснулась поздно. Вскипятила воду в кастрюльке, заварила кофе, покормила ворона, наспех позавтракала и побежала на работу.

Архив, где Регина трудилась старшим специалистом, располагался в старом приказном доме. Кирпичное здание девятнадцатого века летом отреставрировали, покрасили в ядрёно-канареечный цвет, заменили окна времён царя Гороха на пластиковые, под дерево. Получилось здорово – снаружи старина, внутри современность и комфорт. Зинаида Глушко, наперсница в архивных делах, дородная мать семейства, уже вовсю работала – "подшивала" документы после сканирования. Такие у них теперь порядки. А что вы хотели? Компьютерный век и общая база данных. Любые дела, досье на преступников находятся по мановению клика на клавишу.

– Доброго тебе утречка, – приветствовала коллега. – А Зинаида чайник не ставит, ждёт, когда главный архивариус на работу прийти соизволит. Жених не пускал?

Зинаида Глушко раньше работала секретарём в администрации, но потом проштрафилась, и была сослана в архив. Как ни странно, говорливая хохлушка-хохотушка прижилась на новом месте, а не сбежала, как надеялись.

– Да ну Вас, – отмахнулась Регина. – Просто проспала.

– А я уже обеспылевание провела, ярлычки подклеила, – сказала коллега, поглаживая стопку папок.

– Вы – самый лучший сотрудник архива, Зинаида Ивановна. Из двух.

– Спасибо на добром слове, – сказала Глушко, сканируя очередной документ. – Капитан Рюмин уже заходил.

– Спрашивал про меня? – спросила Ростоцкая с испугом.

– Не-а. Поинтересовался выполнением плана по сканированию старых дел в базу МВД.

– Ну, слава богу!

Капитан Рюмин в архиве досиживал до пенсии. Был маниакально подозрителен, как все бывшие следователи, но, в общем, мужик неплохой. Он сидел на втором этаже и редко удостаивал визитами подчиненных. Однако Регина его побаивалась. Начальник всё-таки.

Старший архивист сняла плащ, встряхнула, повесила на плечики и убрала в шкаф. Поправила причёску и шейный платок перед зеркалом, прошла к столу, включила компьютер.

– Вместо того, чтобы шуточками развлекать, Вы мне лучше помогите подборку сделать.

– Что за подборку?

– Нужны все документы по мэру Шахтину. Задание от руководства. Всё, что у нас есть. Электронный архив я сама найду, а вот бумажные документы придётся собирать. Поможете?

– Будет сделано, мой главный архивариус, – Зинаида шутливо козырнула и удалилась.

Через два часа Регина Ростоцкая знала о Шахтине всё: упоминания в прессе и официальных источниках. Но этого было мало. Зинаида дополнила данные менее официальной информацией.

Шахтин Геннадий Петрович, тысяча девятьсот шестьдесят четвёртого года рождения, десять лет бессменно руководил Старградом. В детстве страдал дислексией, долго не мог научиться читать и писать. Это помешало ему получить хорошее образование, но не пост мэра. Поговаривали о его криминальных связях в прошлом, но не пойман, как говорится – не вор. В базе МВД на него ничего не было. Проходил пару раз свидетелем, но это всё давно быльём поросло.

– Та я его не бачила почти, в канцелярии сидела. Здоровкалась только, когда в коридорах администрации встречались.

– В коридорах власти, – задумчиво добавила Регина.

– Во-во. Власть он дюже любил. Всё в областной центр стремился. Плох тот мэр, что не хочет стать губернатором!

Зинаида рассмеялась шутке звонким девическим голосом, не подходящим ни к её возрасту, ни к комплекции. Регина немного позавидовала жизнерадостности коллеги. У неё даже улыбнуться не получалось, а эта женщина в летах заливается соловьём.

– А какой Шахтин был в жизни?

– Во-первых, настоящий хозяин. Держал всё под контролем. Во-вторых, хоть у него уже и плешь проклёвывалась на темечке, но мужик был видный. Дивчины на него заглядывались. Подтянутый, костюмы с оторочкой по лацкану, по фигуре.

– Бабник?

– Вроде того. Ещё что памятоваю. Писал кое-как, не всегда разберёшь, что накалякал, а говорил складно, заслушаешься. Как вы сейчас говорите, харизматичный. Во какое слово знает Зинаида!

Война войной, а кушать тоже надо. В обеденный перерыв Регина пошла к невестке с племянниками. По дороге вспоминала старое, связанное с этим домом, с этой квартирой, аж вздрогнула. Прогоняя мрачные воспоминания, позвонила в квартиру родни. Дверь ей открыла Аня. Девочка обрадовалась гостье, кинулась на шею. Регина в ответ обняла, чмокнула в щёчку и выгнула дугой левую бровь.

– Привет! Ты видела, какую причёску мне мама сделала? – с места в карьер обрушивала важные новости племянница, поворачиваясь и демонстрируя сложную композицию на голове.

– Ну-ка, посмотрим. Какая красота! – искренне восхитилась тётка. И там было чем восхищаться. На голове у девочки так было закручено, что причёски с кораблями времён короля Людовика показались бы скромными хвостиками. – Это что, косы в виде сердечка сплетены?

– Да! Мама уже в Инстаграм выложила фотографии и лайки собирает.

– Вижу, – сказала Регина, входя в комнату. – Добрый день.

Лариса в экстравагантном сарафане лежала на потрёпанном диване с планшетом в руках, приподнялась, меланхолично помахала в ответ.

– Привет!

Комната давила на Регину, отталкивала так, что захотелось сразу выйти. Повсюду валялись вещи: учебники, тетради, журналы, надкусанное яблоко, старые пакеты, грязные стаканы, тряпки, сломанные машинки и куклы. В углу стоял мольберт с заброшенным натюрмортом. Кисти, шпатели, мастихины, полупустые тюбики из-под масляной краски лежали рядом. Ростоцкая провела пальцем по шкафу. Мебель покрылась слоем пыли, и только там, где прикасались, были места, свободные от пыльного одеяла.

– Я тебе денег принесла на кроссовки. А что у вас с окном?

– Мирослав играл дома с мячом. Треснуло.

Регина поднесла ладонь к давно немытому стеклу. Из трещины сильно дуло.

– А где Мирослав?

– В школе. Ещё не вернулся.

– Ты уверена, что он в школе?

– Ну, а где? – спросила мать, привставая.

– Лариса, я тебя умоляю! А то ты не знаешь, где он. Мяч гоняет, как обычно.

– Ну и пусть поиграет маленько. Что такого?

– Маленько? Он целыми днями носится по улице. И учится плохо, – сказала Регина, покраснев от возмущения.

– И что ты предлагаешь? – спросила Лариса.

– Заняться воспитанием сына и посадить его за уроки.

– Ладно, Регина, займусь, – нехотя согласилась мать. – А на куртку деньги?

– Потом принесу. Что у тебя с работой?

– Ничего у меня с работой, – беспечно ответила Лариса, поправляя растрёпанные волосы цвета спелой пшеницы.