Для того, чтобы добраться до раскрасневшегося хрипуна, Егору пришлось протолкнуться сквозь десяток столпившихся в проходе зевак. Они пялились, растерянно перешептывались и только самые хладнокровные из них искали врача.

– Он сухарики ел, – плакала супруга хрипуна. – Я ему говорю: «Потерпи до Владика, что ты как маленький», и теперь вот…

Егор наклонился к теряющему сознание хрипуну, освободил пульсирующее горло из тугого воротничка рубашки.

– Вы врач? – спросили над ухом.

– Нет. Но я знаю, что делать.

Егор развернул ослабевшего хрипуна спиной к себе, сцепил руки замком под ребрами и резко надавил. Послышался звук ударившегося об стену мокрого мешка. Твердоватый комок стрельнул в любопытствующего зеваку, отскочил и покатился по коридору. Хрипун оживал на глазах. Нездоровая краснота во всю голову сморщилась до румянца на щеках. Широко распахнутые глаза уставились на Егора.

– Спасибо! – воскликнула жена хрипуна. – Спасибо вам большое! И ведь никто больше… А вы…

– Без проблем. Обращайтесь.

Любопытствующий зевака с грязным отпечатком злополучного сухарика на лбу активно захлопал в ладоши. С каждой секундной к нему присоединялось все больше пассажиров. На свое место Егор возвращался под грохот аплодисментов, которые смущали его больше, чем радовали.

– Ни дня без героического поступка, – восхищенно произнесла Алла. – Так и запишем.

– Да это простой прием Геймлиха. Помогает в случае застрявших сухариков.

– А я все про ритуалы да проклятия! Вот глупость.

– Иногда обходится без них. – Егор оглядел беснующийся салон самолета. – Как думаешь, скоро они прекратят хлопать?

– Не надейся, Егор. Не надейся.

3

Убранство «Приюта» плотно ассоциировалось с притоном. Бесчисленные узорчатые полотна, сползающие по стенам, торчащие с карнизов и устилающие полы выглядели такими пыльными, что у Тимофеева зачесался нос. Нарочито тусклые лампочки едва освещали тесный вестибюль. От зажженных ароматических палочек в воздухе проскальзывал резкий и неприятный душок, вызывающий порыв задержать дыхание и сделать шаг назад, за пределы старенького одноэтажного здания. Но там, снаружи, крепчал мороз. Ночь в машине грозила обернуться воспалением легких, а «Приют» обогревали так, что кожа, скрытая под слоями одежды, начинала зудеть.

Из-за стойки администратора торчало лицо китайца лет сорока или шестидесяти – Тимофеев затруднялся назвать точную цифру. До определенного момента все азиаты казались замороженными, а затем резко мутировали в глубоких стариков. Конкретно этот китаец еще не достиг точки метаморфозы, и только сам черт мог разобрать, сколько до нее осталось. Не факт, что он вообще был китайцем. Узкие глаза и высокие скулы роднили его с бурятами, калмыками или якутами. В этом отношении Тимофеев был предельно толерантным – подонков и героев хватало среди всех национальностей.

Из угла на него пялился бритый налысо мужчина в черном джемпере с надписью «Охрана». Взгляд у него был не то чтобы рентгеновский или пронзительный, как у опытных полицейских или таможенников, скорее, презрительный. Он пялился, как на кучу навоза, поджав тонкие губки и шмыгая крючковатым носом. В ответ на взгляд Тимофеев мысленно нарек охранника Слендерменом – таким он тощим выглядел. С другой стороны, удивительно, что в подобном клоповнике вообще заботились о безопасности.

– Я бронировал номер. – Тимофеев нерешительно приблизился к стойке, уставленной палочками с благовониями. – Звонил минут десять назад.

– Господин Тимофеев? Номер готов. Оплата только наличными.

Тимофеев узнал тихий голос с едва заметным акцентом. Ударений как будто было сделано больше, чем нужно, однако чувствовалось, что на русском языке азиат говорит не первый год. На бейдже значилось: «Цзун Гэ». Русскими буквами и иероглифами. Значит, китаец, как Тимофеев сразу и подумал. Должность на бейдже не указали, но по всем признакам Цзун Гэ походил на владельца гостиницы. Это объясняло и благовония, и тряпки на стенах, и картину с извивающимся драконом, висевшую за спиной охранника. Обратись китаец к Тимофееву за страховкой, он отказал бы не раздумывая или задрал бы запредельную цену. Риски пожара и возможные проблемы с миграционным законодательством смущали сами по себе, но еще от «Приюта» несло чем-то необъяснимо опасным, поэтому инстинктивно хотелось держаться подальше.

– Не похоже на процветающее заведение, – покачал головой Тимофеев. – Надеюсь, тараканы меня не съедят.

Цзун Гэ оторвался от заполнения документов. Маленькие губы растянулись в усмешке, придав желтоватому лицу крысиный облик. Шариковая ручка замерла над бумагой.

– Еще не поздно отказаться, господин Тимофеев. Деньги мы готовы вернуть.

Слендермен, скрестив на груди руки, демонстративно хмыкнул. Тебя, мол, никто не держит, и жалеть о тебе никто не будет.

– Откажешься тут, когда все занято, – нехотя объяснился Тимофеев. – Оформляйте.

Ручка вновь опустилась на бумагу, к недописанному слову.

– Между прочим наши клиенты очень ценят услуги «Приюта», – заверил Цзун Гэ.

– Завтрак в постель, полуголых горничных и вид на пляж? Нет, погодите. Это же не про ваше заведение.

– Напрасно вы… Как это будет правильно по-русски? Ерничаете. Номер прибрали перед вашим приходом. Завтрака в постель не дождетесь, но в гостинице работает бар с напитками самой разной ценовой категории.

Упоминание о баре Тимофеева приободрило. Точно отмеренное количество выпивки имело свойство сглаживать любые недостатки. Главное не забывать, что проблемы водкой не решаются.

– Вы местный? – поинтересовался Тимофеев.

– Смотря с какой стороны посмотреть, – маленькие глазки Цзун Гэ блеснули в тусклом свете. – За тридцать лет во мне стало больше русского, чем китайского. Только попробовали бы вы объяснить это местным нацистам в начале двухтысячных.

– Скинхедам? Этим уродам ничего не объяснишь и не докажешь.

– Тут я с вами согласен. Вы умеете поддержать диалог, когда не ерничаете.

– Я же не просто так спросил, любопытства ради, – замялся Тимофеев. – Раз вы долго здесь живете, то изучили город вдоль и поперек. Случайно не знаете, где находится переулок Жялвей?

Рука китайца с зажатым ключом от номера замерла, будто принадлежала восковой фигуре. Тимофеев почти физически ощутил застывшее в воздухе напряжение.

– Жялвей? Знаю очень хорошо.

Тимофеев едва не вскрикнул от радости. Не просто так он вынужден был лично приехать во Владивосток и оббегать все окрестности, вымотаться до последних сил и отчаяться до поисков самой замшелой гостиницы. Сама судьба привела его в «Приют» – заведение, в которое он в жизни не догадался бы зайти в обычных условиях. Прежде, чем Тимофеев успел издать хотя бы один звук, Цзун Гэ спросил:

– Уверены, что хотите попасть в переулок? Предупреждаю, это место не для всех.

Дрожащими пальцами Тимофеев извлек из кармана смятый листок. Положил на стойку, подвинул ближе к китайцу

– На фотографии моя дочь. Исчезла две недели назад. Заявление в полицию написал, волонтеров подключил, но результата пока ноль. Телефон выключен. Ее подруги тоже ничего не знают. Тело… тело, к счастью, не нашли. У меня есть информация, что дочка приехала во Владивосток, пытаясь попасть на переулок Жялвей. Но я, как ни крутился, такого места не нашел. Пожалуйста, расскажите все, что о нем знаете!

Лицо Цзун Гэ осталось невозмутимым. Как будто ему доводилось слышать о пропавших дочерях по два раза за день.

– Господин Тимофеев, наши клиенты ценят «Приют» за уникальные услуги. Мы способны не только поведать о переулке, но и провести вас туда. Только мы – и никто больше. К сожалению, благотворительность – не наш профиль.

Услышав сумму, Тимофеев замолчал. Принадлежащий ему Страховой дом «Рубекс» держался на плаву и успешно отбивался от поползновений крупных хищников, но покупка невнятной услуги по цене новенькой машины волей-неволей заставляла критически осмыслить предложение. Вообще не факт, что он получит желаемое. Мошенников сейчас развелось с достатком, а они любят паразитировать на чужой беде.

– Да что в этом переулке такого? – не выдержал Тимофеев.

– Мы не экскурсоводы, а проводники. Увидите своими глазами, если получится.

Вяло колыхнулась мысль размазать желтоватое лицо по стойке, как сырое яйцо, бить до тех пор, пока слова не польются наружу. Тимофеев тридцатилетней давности, подтянутый, широкоплечий и несдержанный, наверное, так бы и поступил. И разрушил бы шанс найти дочь окончательно.

– Хорошо, я готов заплатить. Только отведете меня сегодня же!

Цзун Гэ самодовольно улыбнулся. Будто прочитал грязные мысли собеседника.

– Боюсь, что сегодня нельзя.

– Что, дорога закрыта?

– Завтра, – проигнорировал его подколку китаец. – Вы попадете на переулок Жялвей завтра. Проводник будет ждать вас в баре ровно в полдень. Деньги отдадите ему. Устраивает?

Номер убрали сносно. Премиум-классом или хотя бы люксом назвать скудное убранство было сложновато, но батареи поддерживали тепло, кровать манила подушками, а в ванной призывно белела душевая кабина. Тимофеев устало опустился на пахнущее свежестью постельное белье и уставился на высоченное зеркало, стоящее напротив. Задумка дизайнера помещения (если таковой имелся вообще) оставалась загадкой. Мало кому придет в голову пялиться на собственное отражение сразу после пробуждения. Сейчас Тимофеев видел помятого жизнью тюфяка с поредевшими волосами и тоской в глазах. Лишь фирменная улыбка осталась неизменной – отголосок харизматичного лидера, изображениями которого были усыпаны все остановки Хабаровска. Директор и модель в одном лице.

«Маленькая компания – надежная защита. «Рубекс» – местное страхование!»

Его вызывающая доверие внешность притягивала клиентов лучше всяких лозунгов. БЖ уверяла, что Тимофеев буквально излучал ауру надежности, стоило лишь улыбнуться. Но то было давно. Виниры спасли улыбку, уколы пока еще сдерживали кожу от превращения в морскую губку, утренние пробежки не давали пузу вывалиться за резинку трусов, однако прежняя надежность испарилась. Внутри Тимофеев был совершенно пуст.

4

В аэропорту «Кневичи» царила привычная для такого рода заведений суматоха. Алла стремилась познакомиться с городом, но багажная лента, как специально, оставалась пустой. Бывшие пассажиры самолета, не так давно аплодировавшие Егору, теперь сгорали от нетерпения и поглядывали на часы. Ушло время подвигов, пришла рутина. Алла задумалась над тем, что большинство сумок и чемоданов набиты скучными вещами: одеждой, обувью, косметикой и прочей бытовщиной. Но не рюкзак Егора, разумеется. Еще на досмотре он вызвал неподдельный интерес полиции сушеными травами, амулетами и оберегами. Пришлось доказывать, что шалфей и полынь в список запрещенных веществ не входят. Книгу Тревог и «Маледиктиарий» Безликого, хранилища знаний поколений черноведов, Егор благоразумно захватил с собой. Газовую горелку в багаже не пропустили, так что она отправилась в мусорку.

– Забавное название – «Кневичи», – улыбнулась Алла. – Как будто чихнул кто-то.

– Если уж говорить о названиях, «Толмачево» ничуть не хуже, – ответил Егор. – Каждый раз как слышу, так хочется пельменей. У нас продавали такие, в Вятских Полянах.

Настроение у него было отличное, несмотря на столь серьезную причину для визита во Владивосток. Алла сама не могла перестать фантазировать о том, что прилетела на свидание или экскурсию (или все сразу). Ядвига, коконы, ритуал – все это казалось отдаленным, почти нереальным. Может, оттого что молодой и привлекательный черновед, стоящий рядом, избавил ее от смертельного проклятия, которое провоцировало бывших ухажеров на членовредительства и убийства. И да, Алла не могла не замечать игривый блеск в глазах Егора, когда он смотрел на нее.

«Корреспонденту «Бюллетень Нова» начисто снесли голову бабочки в животе», – от неожиданно всплывшего в мыслях заголовка она чуть не расхохоталась. С другой стороны, неужели ей нельзя хотя бы немного полетать на облаках любви? «Облака любви» все-таки заставили Аллу прыснуть со смеха: не журналистом надо было становиться, а писателем чувственных романов. Егор завертел головой в поисках причины веселья, но она сквозь слезы пообещала рассказать об этом позже.

Получив багаж, народ радостно повалил на улицу. Пока Егор пытался вызвать такси через приложение, Алла вяло отбивалась от назойливых вездесущих бомбил. Они заламывали баснословные цены и хором уверяли, что иначе от «Кневичей» не уехать. Словосочетание «нет, спасибо» лишь разжигало их аппетиты. Когда Алла уже готова была взорваться, позади послышался вежливый кашель.

– Давайте-ка подброшу вас, куда скажете. Надо же отблагодарить за возможность дышать.

Хрипун из самолета теребил в руках старомодную меховую шапку. Его супруга – Алла догадалась, что совет подвезти молодую парочку спасителей принадлежит именно ей, – доброжелательно улыбалась. Спустя пять минут они уже отъезжали от аэропорта под жадные взгляды местных бомбил.

Хрипуна звали Федором, а его супругу – Викторией. Она всю дорогу не переставала рассыпаться в словах благодарности, звать на чай и предлагать домашнюю выпечку. Федор травил незамысловатые истории о буднях сварщика и рассказывал о достопримечательностях Владивостока.

– Островов у нас дох…

– Федя! – одернула его супруга.

– Много у нас островов, много! И все хороши, только сейчас не сезон. Ладно мы, местные, но вы-то зачем в разгар зимы приехали? Пробегитесь по набережной, там красиво. Забегите в китайский квартал, который Миллионкой называется. Там рядом хороший байдзю продают, хотя я больше по нашей водочке.

В этот раз Виктория не стала возмущаться вслух, а красноречиво вытаращилась на супруга.

– То есть музеи, выставки и театры, – поправился он. – В любом случае найдете какую-нибудь замануху.

Федор переключился на политику: обругал американских и европейских чиновников, погрозил кулаком японцам и повозмущался прошедшими краевыми выборами. Егор отвечал скорее из вежливости, чем из интереса. Алле не было никакого дела до местных депутатов и мэра – политикой она занималась тогда, когда писала соответствующую новостную статью. После столкновения с миром сверхъестественного ее все больше склоняло к разделу «Криминал», поэтому заметки о чиновниках ограничивались взятками и растратами. Ее мысли неожиданно вернулись к Ядвиге и проклятиям – стороне жизни, о которой большинство людей не имело представления. Она и сама понимала самую малость, поэтому вознамерилась прочитать Книгу Тревог и «Маледиктиарий» от корки до корки. Другие способы вооружиться знаниями против проклятий ей были неведомы. В сети, например, ничего толком не найдешь. Алла меняла поисковики и запросы, однако наталкивалась лишь на рассказы ужасов, сказки и любительские видеоролики с плохими актерами. Как будто всю информацию о проклятиях старательно удаляли. Или не могли загрузить. Как известно, сверхъестественное плохо дружит с техникой, а сеть зависит от техники напрямую.

Ее взгляд устремился на заснеженную трассу. Обочина полнилась разбитыми машинами и орущими друг на друга водителями. Кто виноват – толком не разберешь. Непогоде ничего не выскажешь, а вот незадачливому собрату по несчастью – всегда пожалуйста. Смятые бамперы и разбитые фары предвещали приличные расходы. Федор поерзал на сиденье и присвистнул:

– Такие «паровозики» почти каждый день видим. Аномальная зима сказывается. Сперва подтает, затем надует – вся дорога льдом покрывается. Шиповка не спасает, конечно. А те, кто первый раз по трассе едут, рискуют больше всех по неопытности. Будто проклятие какое-то!

В размышлениях о проклятиях и аномальной зиме Алла умолкла до конца поездки. Машина остановилась у скопления пятиэтажек. Не сразу пришло осознание, что нужно ориентироваться в незнакомом городе, искать временное пристанище и караулить Ядвигу.

Виктория подала голос:

– Федя!

Он лукаво подмигнул.

– А вы остановиться-то где собирались, молодые?

– У вас же о туризме кричат направо и налево, – откликнулся Егор. – Значит, гостиниц и хостелов должно быть навалом.

– Э-э, я бы так не сказал. Навалом-то навалом, но… Плакаты видели? Международный экономический форум намечается, понимаешь. «Богатая Азия» или что-то вроде того. Надо Россию делать богатой, а не Азию, но не суть. Приезжих полно, все номера забронированы. А супруга моя, Вика, связи имеет в парочке отелей. Двадцать лет администратором отработала! Так что не стесняйтесь. Если ничего не найдете, сразу звоните нам. Бывает, номер бронируют, даже оплачивают, но человек не приезжает. Вот что-нибудь такое мы вам обязательно найдем.

Искренне поблагодарив Федора и Викторию, Алла выбралась из машины. Мощный порыв ветра неприветливо ударил в лицо. Прогнозы обещали не ниже минус пяти, но по ощущениям выходили полноценные минус двадцать. И уютная постель с горячим душем светили еще не скоро.

– Какой следующий пункт нашего плана? – спросила Алла.

– Встреча со связной, – напомнил Егор. – Без нее порченное место не найти. Шелест сказал, за ней числится должок, поэтому информацией она поделится.

– Здесь тоже есть книжный магазин, открытый черноведом на пенсии?

– К сожалению, нет. Воспользуемся более классическим вариантом – запишемся на сеанс к экстрасенсу.

Алла кивнула, поеживаясь от холода.

– По пути возьмем кофе и булочки, – добавил Егор. – Мы хоть и на работе, но страдать не обязаны.

– Со страданиями успеется, – улыбнулась Алла краешком губ.

5

Тимофеев проснулся среди ночи от покалывания в онемевшей руке. Сгибая и разгибая пальцы, он вглядывался в непривычные, с чудными узорами, полотна на стенах, тусклое отражение в зеркале и полку с книгами, призванными хоть как-то скрасить скуку постояльцев. Названия их расплывались в полумраке и казались написанными на чужом языке. Отчаянно хотелось курить, но снаружи бушевал ветер, а под потолком предупреждающе мигала пожарная сигнализация. От пережитого стресса Тимофеев нарушил зарок разделаться с вредной привычкой и теперь жалел об этом, представляя, как его сковывают сладостные никотиновые цепи. Он перевернулся на другой бок и закрыл глаза. Голову наводнили тревожные мысли о дочери.

Линора повзрослела быстро, словно не восемнадцать лет прошло, а в три раза меньше. Казалось, совсем недавно он пел колыбельные у детской кроватки, рассказывал о премудростях игры в футбол и собирал школьный портфель. Жаль, что так и не научился плести косы – в неуклюжих пальцах пряди вели себя как попало, выскальзывали и рассыпались. Все восемнадцать лет промелькнули точно в кино со скоростным монтажом. Раз – Линора выигрывает областные соревнования по художественной гимнастике. Два – Линора заканчивает школу с серебряной (не хватило одной пятерки до золотой) медалью. Три – поступает на бюджет, намереваясь стать первоклассным педиатром. На этом миленькое кино заканчивалось – начинался трэш-контент.

Тимофеев еще долго оставался бы в неведении, если бы не позвонили из университета с новостями о том, что Линора пропустила почти половину занятий. Он поначалу не поверил – слишком не вписывалось услышанное в его представления о дочери. Конечно, времени вместе они проводили меньше с тех пор, как она закончила девятый класс, и развод с БЖ дал о себе знать, но чтобы прямо прогулы? Еще бы сказали, что она забила тело татуировками и начала слушать блэк-метал. Фотографии журнала посещений его убедили.