Глава третья. Самая короткая жизнь

Руку Виктора перехватили, прежде чем он сумел нажать на пуск ракетницы.

– Дя-я-я-я-денька… – только смог выдавить из себя Сашка.

Потрясённый, он только молчал.

– Спокойно, спокойно, товарищ капитан! – твёрдо произнес чей-то голос под ухом. – Не надо дёргаться. Свои. Как говорится, лучше поздно, чем…

Виктор, наконец, смог повернуть одеревеневшую шею. За спиной высился рослый парень с загоревшим лицом. Под зелёным шлемом весело искрились серые, повзрослевшие рано глаза. Это как раз не потрясало. Однако всё остальное… Облачён он был в маскировочный комбинезон, поверх которого, скреплённые меж собой ремешками, виднелись округлые стальные пластины. Что-то вроде кирасы, каковую носили кирасиры времён Бородинской битвы. Точно также были обмундированы трое бойцов. Они медленно, соблюдая все меры предосторожности, сползли за ним в воронку. У всех, включая командира (это ощущалось без знаков различия) были невиданными пистолет-пулемётами с рожковыми магазинами. За ними ползла, низко пригнув голову и сложив уши, немецкая овчарка тёмной масти. На спине у неё высилось странное седло с закреплённым брезентовым чехлом. Собака-подрывник? В 1941-м таких применяли без особого успеха под Москвой и на других участках фронта. Натасканная поводырем на получение еды, она заползала под днище танка или автомобиля и, жертвуя собой взрывала его.

– Так, говоришь, не психованный, парень? – старший странной команды потрепав Сашкины вихры, наконец, соизволил представиться: – Старший лейтенант Неустроев.

– С вами психами станешь, – начал, было, Виктор, которому хотелось затеять перебранку. – Столько времени ждать, а теперь – на тебе! Заявились, вашу… – вспомнив женщину с иконой и суровые лики святых, он вынужденно замолчал: – Видели, что делается? Ребят выручать надо.

В глазах Неустроева светилась такая уверенность, что говорить больше не хотелось. Тем более что, дождавшись всех своих подчинённых, он неожиданно сказал:

– Тебе тут один человек привет передал. Привет отдельно. Отдельно – не пороть горячку. Слушать и делать, что мы решим. Расстановка сил понятна?

– Понятно, – Виктор в точности, как Сашка, пролепетал одними губами.

– Всё! Значит действуй. Только так – ракетницу мне живо. А то… Знаю я вас – героев очаковских и поколенья Крыма.

Оказалось, дождался он не всех. Вслед за собакой через бровку воронки перекатился щупленький на вид малый в точно таких же латах, но со снайперской винтовкой. Он тут же, подмигнув Виктору (последнему это пришлось как нельзя кстати), вынул из винтовки затвор. Тщательно продул затворную раму, вытер её ветошью. Только после этого изрёк почище Цицерона с Сократом:

– Ну что, действуем, товарищи? Обстановку я срисовал такую…

***

…Заслышав сигнал с улицы, Васька соскочил с кровати. Пройдясь босиком до окна, он отогнул краешек занавески. На улице, сверкая лаком, стоял иссиня-чёрный «майбах» под номером WH 44—26. Невдалеке, как всегда прогуливались двое неприметных типов. Скрёб метлой новый дворник в фартуке со старинной бляхой, что, на этот раз, держался ближе к воротам. Васька отошёл за стену. Затем пошевелил занавеской, давая понять (как условились заранее), что он скоро выйдет. Затем пробежался босиком к платяному шкафу. Извлёк оттуда с металлических раскладных плечиков мундир майора вермахта с сиреневыми «катушками» интенданта. Уже облачившись в тесные хромовые, с высоким голенищем сапоги и повязав ремень с «вальтером» (без обоймы), он неприязненно вспомнил о главном. На тумбочке возле кровати с сияющими шариками над изголовьем лежала скомканная повязка из замши. Он одел её через левый глаз. Бросил не себя насмешливый взгляд в зеркало. Ни дать ни взять – «дас ист фантастишь, герр официр!». Вид был что надо – свои перепугаются. Не хватало только Железного креста, хотя бы второй степени. Или знака «За танковый бой» на левой груди. А повязка здорово изменяла внешность, почти до неузнаваемости. Лучше всякого грима и усов.

С такими радужными мыслями он нахлобучил фуражку и вышел. Дом был четырёхэтажный, с лепными потолками. До революции наверняка принадлежал какому-нибудь купчине.

– Герр майор прикажет сначала в казино? – учтиво осведомился кадыкастый молодой ефрейтор-водитель, на этот раз новый.

– Нет, сразу на объект, – сказал Цвигун, стараясь смягчить акцент. Этого можно было не делать, так как шофёра наверняка (как и прежнего) предупредили: чин из восточного батальона, плохо владеет германским.

Машина плавно тронулась с места, проехала тех двух и дворника, что стремительно отставил метлу и махнул шляпой. Неприметные типы разом отвернулись, что б ни попасть в облако пыли и газов.

Через час с небольшим он уже прогуливался с Фоммелем по лесной дорожке, посыпанной в лучших традициях фатерлянда речной галькой. В ярких лучах золотисто-оранжевого солнца, с ветки на ветку сновали пичуги, кое-где в тени сверкали на листьях и траве капли росы. Невдалеке плескалась речка – там было оборудовано пулемётное гнездо. Вообще этот лес был нашпигован постами и патрулями, что неслышно перемещались в своих длиннополых плащ-накидках с камуфляжными разводами. Вырастали как из-под земли, плотным кольцом смыкаясь вокруг людей. Цвигун (согласно документам, майор 30-го Восточного батальона Верховенский Павел Георгиевич) после долгих размышлений руководства СД, был утверждён в должности консультанта при подготовке группы.

За высоким забором из колючей проволоки с сигнализацией, что вырос перед ними, расстилалась широкая, почти правильной формы поляна. Над ней колыхалась маскировочная сетка, что была укреплена на крышах караульных вышек четыре метра в высоту. На поляне был расположен сборный домик для прибывших инструкторов и преподавателей, а также специальный ангар. В центре поля располагались полоса препятствий со щитами и канавами, а также натянутой низко колючей проволокой, набитые соломой чучела из эрзац-кожи, на которых отрабатывались приёмы рукопашного боя, щит для метания ножей. Кроме того высился огромный щит-пулеуловитель для разрядки оружия, который в случае необходимости можно было использовать для стрельбы. С воздуха такой объект можно было рассмореть только на бреющем полёте, и то, если задержать глаз.

На объекте упражнялась группа курсантов численностью до отделения. Они вяло ползали под натянутой проволокой, а так же, как следует не размявшись, отрабатывали бросок через плечо, блоки и удары по точкам. Время от времени преподаватели (квадратный немец в пилотке, в одной майке с молниями в круге, а также русский, что был облачён в синее трико МГУ) неожиданно нападали на зазевавшихся курсантов, нанося им боксёрские удары (это делал русский), или забирая в удушающий захват. Скоро немцу это надоело. Он скомандовал всем построиться, а затем разбиться на пары. Первые номера взяли вторых за ноги. Вторые стали на скорость отжиматься. Айн, цвай, драй… Затем всё изменилось. После этого немец, по совету русского, приказал повернуться спинами друг к другу. Плотно прижавшись таким образом, курсанты сплелись руками. Стали на скорость приседать. Айн, цвай, драй… Затем немец, решив, что достаточно наслушался советов русского, приказал всем вновь построиться. Он стал выполнять комплекс упражнений на координацию. Ничего хитрого в них не было (немец, словно пританцовывая, совершал движения руками, ногами, а также корпусом), но надо было успевать повторить за ним. Тех, кто нарушал этот порядок, русский отсортировывал в отдельную группу. Вскоре в ней насчитывалось до половины курсантов.

– А серьёзный у вас спец, этот Вася, – усмехнулся Цвигун, намекая на русского. – Ганц на предмет того жучка будет.

– Что есть Жучка? – утомлённо поднял светлые брови герр Фоммель. – Что такой Васья я уже знайт.

– Да не берите в голову. Хотел сказать, что отбор поставлен грамотно. Группа должна в поле сработаться. А негодный материал надо отсеивать.

– О, вы рассуждайт как немец! Браво-браво… Интернационал разве не учит равенству и братству?

– От каждого по способностям, каждому по труду, герр хороший.

– О, понимайт-понимайт. Вы хотеть сказайт, что каждому из них можно найти применений? Не так ли?

– Ну, во-первых, «применений» можно даже барану найти, если постараться. Во-вторых, бросьте говорить, по-русски, будто вчера родились.

– О, Русс Ивановитч! Вы видете, я тоже умею хорошо шутить.

Услышав звуки клаксона, они обернулись в сторону ворот, оплетённых проволокой. Солдат в шлеме открыл их. Въехал «кюбельваген» с открытым верхом. На заднем сидении угадывалась голова в знакомой пилотке с красным кантом. Карие глаза на остром лице пробежались по всем маломальским значимым предметам.

– Мой сюрприз, кажется, сработал, – усмехнулся Фоммель. – Сейчас убедитесь, герр майор.

– Заранее благодарю, – с искренним уважением заметил Васька. – Этот тип как раз здесь не лишним будет.

Ставински, легко выпорхнув из синевато-зелёного гоффрированного корпуса, заметил сразу же Фоммеля. Отдал честь ему и Ваське, приложив к орлу на пилотке два пальца:

– Герр оберштурбанфюрер! Рад вас приветствовать. Пока курсанты разминаются, представьте мне герр майора.

Он, очевидно не признав Ваську, выжидающе ждал.

– О, с великим удовольствием. Правнук князя фон Бисмарка-Шенхаузена, наследник болгарской короны и претендент на румынский престол Корнелиус Парацельс.

– В переводе на русский – Ванька-встанька, – подъитожил Цвигун.

Ставинский обалдело посмотрел ему в единственный глаз. Затем затрясся, давя тихий смех.

– Замечательно, герр майор. Эта шутка просто блеск! Вы отлично подняли мне настроение.

– Я иначе не могу, герр Ставински.

Они стали неспеша прохаживаться вдоль упражняющихся курсантов. Дошли до группы «отсева». Вскоре квадратный немец издал трель свистком, что висел у него на груди. Курсанты моментально бросили свои упраждения и выровнялись.

– Ви будет смотреть, что есть я делайт. Альзо, верштейн? Смотреть…

Он поманил к себе пятёрку «отсеянных». Те, неловко ступая, подошли. Было очевидно, что готовится отработка новых приёмов. Вскоре по его команде они выстроились полукругом.

– Можно я, герр инструктор? – поднял руку здоровенный рыжий курсант, что стоял среди других «отсеяных».

– Семельченко, оставить! – налился краской русский инструктор. – Живо, кому говорят!

– О, ти тоже хотеть? Тогда можно встать, – на квадратной красной ряжке немца выступила улыбка.– Итак, ахтунг! Только вниманий…

Он, как бы раздумывая, стащил свисток на цепочке и, покрутив его в руке, кинул в сторону одного из стоявших перед ним. Тот решил поймать, но тут же рухнул, сбитый ударом ноги. Немец, изгибаясь и ныряя всем корпусом, бросился на остальных. Он проскальзывал между ними. Делал неловкие движения руками, хватая их за ноги и плечи. Все они валились с ног. Один рыжий Семельченко не оплошал. Схватил, видя такое бесстыдство, горсть земли и плеснул немцу в лицо. Тот, изрыгая всякие «шайзе» и «фердампт», стал выделывать руками и ногами совсем невообразимое. Словно крылья мельницы закружились. С зажмуренным, яростно оскаленным лицом, он, то стоя, то в полуприседе, закружил на одной ноге. Другую он выбрасывал вперёд. Руки при этом отталкивались от предплечий. Как будто он плыл. Но Семельченко и тут не оплошал. Рухнув на землю и подобравшись с перекатом, он поймал немца за подошву ботинка. Крутанул против оси. Заматерившись уже по русский, немец завалился на землю.

Курсанты заржали. Кое-кто зааплодировал с вышек за пулемётами.

– Рты прикрыли! – гаркнул русский инструктор, тем не менее, одобрительно скосив глаз на Семельченко. – Помогите герр Шульцу встать.

Но герр Шульц сам себе помог. Сбив ударом ладони одного из помощников на землю, он размашисто бросился к домику. Видимо позор был настолько велик, что не хотелось признавать.

– Гоношистый больно ваш Шульц, – бросил Васька неодобрительно.

– Да, это есть, – вынужденно согласился Фоммель. – Но это полезный профессионал. Он немного жить Азия. Учить много приёмов. Вы видеть, как он мог положить сразу пять человек.

Все обступили здоровенного Семельченко. Тот, щуря конопатую физиономию, старался выглядеть как можно скромней.

– Ну вот, а ваши его отбраковали, – усмехнулся Васька.

– Что поделайт, наш недоработка, – похоже усмехнулся Фоммель. – Хотеть с ним поработать?

– Хотеть, хотеть… Можно нас обоих переместить в этот ангар? Что б никого из посторонних и всё такое.

– Ну, конечно, герр майор. Я всё сделаю, – снова оживил свой русский Фоммель. Он подозвал роттенфюрера, что был старшим караула и отдал ему распоряжение.

– Вы уже начинаете работать с кандидатурами, – одобрительно заметил Ставински. – Это отлично. Но наш потенциал гораздо богаче. Абвер более старая организация, чем СД и СС. Тем более что часть этих людей – наши кадры. Но, если вы познакомитесь поближе с нашим стилем, уверяю вас – выбор будет богат.

– Вообще-то я на это не рассчитывал, – улыбнулся Васька. – Думал, что кандидатуры будете отбирать исключительно вы и ваше руководство. А меня чуть ли не на ручках носят и всё показывают. Интересно… Похоже на западню, вы не находите?

– Не нахожу, – возник справа Фоммель. – Вы напрасно утомляете себя подозрениями, Русс Ивановитч. Они совершенно беспочвенны. Какая западня? Мы предоставили вам возможность отобрать кандидатов в группу. Во-первых, мы можем согласиться, а можем, нет. Во-вторых, вы бы точно также поступили на нашем месте. Каков купец, таков товар. Так говорят русские?

– Так говорят русские. Но я сомневаюсь, что смысл тот же. Я не купец. Я предложил, а вы распорядились. Это не мои кадры, – Васька обвёл единственным глазом курсантов, которых вновь стали гонять по полигону.

– Идеи порой важней кадров. Вы не находите? У нас масса идей, но нет твёрдой почвы. Вы гарантируете, что ваш план пройдёт. Мы принимаем ваши гарантии. Вдобавок мы укрепляем ваш план вашим выбором – кого из кандидатов вы предложили. Тем более, – Фоммель пытливо сощурился из-под козырька, над которым хищно сверкнули орёл и адамова голова, – средь этих кандидатов есть спасённые вами…

Внутри Васьки всё собралось, готовое выплеснуться наружу. Но он расслабил тугой узел, что скрутил ему внутренности.

– Не боитесь, что они вас запомнят?

– Боюсь ли я? – Фоммель счастливо захохотал: – Страх это химера.

– Вы как Геракл не боитесь химер, – вздохнул Ставински. – Они окружают вас, а вы не боитесь.

Они в раздумьях и молчании проделали путь до ангара, у которого высились двое солдат СС в плащ-накидках, с пистолет-пулемётами. Когда вошли вовнутрь, рыжий уже был там. Он стоял поодаль от ряда камуфлированных грузовиков «опель-блиц» и «хеншель», внедорожников «кюбель», мотоциклов «цундапп» и БМВ, а также двух лакированных «опель-лейтенантов» и «даймлер-бенца». Рядом топтался русский преподаватель в трико, что, морща в неопределённой гримасе красивое русое лицо, что-то шёпотом выговаривал ему.