2 глава

А вдруг мне нужно сделать что-то неправильное, чтобы потом прийти к правильному решению?

Сегодняшнее утро выходит более удачным. Я просыпаюсь по будильнику, победно улыбнувшись, когда лучи солнца еще даже не пробиваются сквозь окно. На улице пусто, темно и сыро – дождь шел всю ночь, хотя сейчас осадков не наблюдается. Я широко зеваю и тянусь, почувствовав, как затекла рука.

После иду умываться, смывая остатки любимого сна, в котором я нуждаюсь как в воздухе. В зеркале замечаю, что вчера забыла смыть тушь на одном глазу. Смеюсь и умываю лицо прохладной водой, думая о том, как разогрею вкусный пирог и позавтракаю, попивая зеленый чай. Люблю такое утро – наверное, надо злиться почаще. Хотя мне кажется, что такими темпами Эми будет готовить мне не пирог, а смачную оплеуху.

Спустя какое-то время я начинаю одеваться, пытаясь не разбудить Эми в соседней комнате. Она уже наверняка меня проклинает, потому что тихо мыть посуду я не умею. Наверное, у нее сегодня опять выходной, думаю я, пока натягиваю черные чулки и кожаную юбку.

Вспоминаю, что вчера должна была позвонить маме насчет сумки – скоро у моей сестры день рождения, поэтому мама решила в ее юбилей сделать роскошный презент. Хотя она мне никогда не дарила такие дорогие подарки – даже когда мне исполнилось восемнадцать. Но я не обижаюсь на нее, потому что та слишком робкая и ветреная, чтобы предъявлять ей подобные заявления. Я была рада даже тому плюшевому мишке в двадцать третий день рождения. Потому что она всегда дарит от чистого сердца.

Поняв, что нужно поторапливаться, я вызываю такси, которое Предупредив Эми, чтобы та оставила мне кусок пирога на вечер, я выхожу на улицу, ощущая на лице теплые солнечные лучи, которые стали редкостью. Зато после дождя дышать так легко, словно я нахожусь у чистого озера в глуши леса. Люблю такую погоду – наверное, моя самая любимая. Особенно в Сиэтле – это отдельное искусство.

В бутике уже во всю работает Франческа, хотя я пришла даже за двадцать минут до открытия. Она красиво расставляет коробки, баночки и прочие вещи на полках, иногда отходя от них, чтобы посмотреть картину в целом. Та перфекционист от мозга костей – иногда это бесит, но Глории нравятся такие сотрудники. В общем, не как я. Не люблю этой возни, которая потом все равно будет не оценена.

– Я здесь! – кричу я, снимая верхнюю одежду по пути и переодевая обувь.

Франческа медленно поворачивается ко мне, нахмурив брови, словно в своих мыслях. Она часто погружается так в работу – и даже если выпрыгнет страшный клоун с красным носом, ее будет не напугать. Но потом ее лицо расцветает, и она восклицает:

– Молодец! – одобрительно улыбается она. – Это определенно успех. Сегодня без происшествий?

– Ну, если не считать того, что я не зашла за кофе, чтобы успеть сюда, то, в принципе, без, – кричу я из гардеробной, где оставляю свои вещи.

Смотря в зеркало, поправляю толстый красный ремешок на талии и задравшуюся юбку, которая оголила полные бедра. Теперь-то я готова к работе.

– Кстати, разбери вещи из новой коллекции. Сегодня утром привезли только, – оповещает Франческа, открыв бутик. – Глория сказала, это срочно.

– Поняла, – медленно произношу я, осматривая черное платье с небольшим вырезом на бедрах и глубоким декольте. Оно бы мне подошло, но вместо того чтобы примерить его, я располагаю на вешалку, оценивающе посмотрев на него. Может быть, и вправду потом посмотрю, как оно сидит на мне.

После обхожу стенды, рассматривая одежду. Некоторые с какими-то блестками (Глория, кажется, совсем с ума сошла), платья с огромными вырезами и даже юбка-шорты, которую я впервые вижу.

– Франческа, а откуда это? – указываю я на белую юбку с разноцветными кляксами.

Коллега недоверчиво смотрит на вещи и говорит, пожав плечами:

– Вроде бы Глория сама привезла.

Я киваю и прохожу дальше, уставившись на витрины других магазинов. В торговом центре цветет жизнь, все ходят с большими пакетами – и людей каждый день так много, словно весь смысл их жизни это одежда и аксессуары. Но на подобные размышления я решаюсь слишком редко – пусть моим смыслом жизни сейчас будет работа.

Вдруг перед глазами появляется знакомое лицо. Те самые бездонные зеленые глаза, которые смотрят на меня. Но теперь даже как-то испуганно. Мужчина проходит мимо так быстро, что я и не успеваю опомниться. Когда выхожу из бутика, его и след простыл. Вот же чертовщина!

Но я четко помню его широкие скулы и густые короткие волосы, которые блестели так, словно намокли, хотя на улице ни капельки. А глаза… Они выводят меня из колеи. Что это за мужчина и почему мы снова сталкиваемся? Он меня узнал. Точно узнал…

Я решаю отбросить эти мысли – слишком тревожные и похожие на паранойю.

Поэтому следующие полчаса я разбираю новые вещи – и все готово. Не знаю, зачем Глория это приобрела, но все платья и юбки кажутся мне убогими – лишь черное платье с вырезом могло бы мне подойти. Но, кажется, никто со мной не согласен, потому что в течение дня всего лишь человек пять засматриваются в этот угол и примеряют новые вещи. Одна девушка с очень тонкой талией взяла то черное платьице, на которое я положила глаз. Но уверена, что на ней оно будет висеть как на вешалке – ее фигура совсем не для таких платьев.

И к сожалению, эта девушка покупает его, широко улыбаясь.

Черт! А оно так мне понравилось. И о чем только думала это тонконогая, размышляю я и даже не понимаю, как начинаю ревновать к очередной вещи в бутике. Кажется, это уже ненормально, поэтому, проводив еще одного покупателя, в обед звоню маме, держа в руках горячий кофе и сидя на скамейке на углу здания в окружении легкого ветра, который гоняет непослушный мусор по улице.

Мама отвечает почти сразу:

– Венера! Думала, не позвонишь, – раздается мамин тонкий голосок из трубки.

Я улыбаюсь. Давно не слышала этого акцента – мама родом из Англии, поэтому иногда меня забавляет ее речь.

– Ну, если вы живете в Бостоне, это не означает, что я забыла про вас. – Слышу смешок в трубке. – Ладно, я звоню по поводу сумки. Цену и фотографию выслала на почту, ты видела?

Рядом со мной садится голубь с крупной шеей, который смотрит на меня так пронзительно, что мне становится страшно, и я отодвигаюсь от него, пригубив стаканчик кофе.

– Да, мне все нравится, дорогая.

– Тогда я пришлю по почте, – протягиваю я, взглянув на голубя, который резко улетает, словно испугался моего недоверчивого взгляда.

Я смотрю вперед, наслаждаясь видом города, к которому так привыкла. Голые деревья украшают аллею, летом – когда они в зеленых густых шубах – укрывают листьями всех прохожих, которые восхищаются здешней красотой. Даже местные, которые знают тут все наизусть, часто ходят с сияющими глазами, как, впрочем, и я. Потому что этот город нереален. Наверное, единственный, к которому меня так тянет.

Помню, как я жила в Лос-Анджелесе. Согласна, красивый город с нереальными закатами. Но жить там мне не нравилось. Я не любила свою работу, свой дом и друзей. Даже с парнем я общалась ради вечерних поцелуев и регулярного секса – хотя на тот момент думала, что это любовь всей моей жизни. Я часто утопаю в эмоциях, не понимая, что их нет. Жизнь там не доставляла мне удовольствие, поэтому какое-то время я просто разъезжала по штатам в поисках новой жизни. Помню мое разочарование. Думала, что Америка не для меня. Но по чистой случайности приехала в Сиэтл и поняла – случайностей не бывает.

Становится холодно, поэтому я встаю со скамейки и прохаживаюсь вдоль улицы, постоянно оглядываясь на красивые вывески магазинов и забавных собак, за которыми следуют их хозяева, будто на выгуле они, а не их питомцы.

– Как у вас дела? – спрашиваю я, решив, что пауза затянулась. К тому же мы давно не разговаривали с мамой о жизни.

– Да все как обычно. Твоя сестра ищет работу, хотя ей ничего не нравится.

– Она же официанткой работала, – вспоминаю я мамины рассказы. Полгода назад она говорила, что Сара работает в каком-то кафе, где хорошо платят.

– Венера, это было год назад. Она давно оттуда уволилась, – вздыхает мама.

Кажется, я и вправду давно не разговаривала с мамой…

– Сейчас она пробуется во всем. Ну, пусть ищет себя. – Я улыбаюсь. Надеюсь, Сара найдет себя быстрей, чем я. – Кстати, папа опять в клубе рыболовов. У них там какой-то марафон. Теперь дома не сыскать.

Я смеюсь. Обожаю папину страсть – рыбалку. Раньше мы часто вместе рыбачили с палатками. Помню, как сидела в тишине несколько часов, наслаждаясь природой вокруг и наблюдая за птицами и некоторыми животными, которые забегали за пределы леса. Помню утренний свежий воздух, отрезвляющий легкие. И даже густой туман, сквозь который я так хотела что-то увидеть – что-нибудь волшебное, нереальное. Но каждый раз, когда он исчезал, оставлял после себя только росу. Я любила такие походы – только мы вдвоем и наше рвение поймать огромную рыбу; только мы и наше отчаянное желание привезти что-нибудь маме и малышке Саре.

– А я… Знаешь, домохозяйкам нечем похвастаться. – Можно подумать, что мама говорит это с огорчением, чувством упущения чего-то интересного и захватывающего, с болью от потери несуществующего. Но нет. Я знаю ее всю жизнь и понимаю, насколько она любит свою семью и все, что с ней связано. Она любит быть домохозяйкой, хотя иногда и набивает себе цену. – Ну а ты? Как твои дела?

Не люблю такие вопросы. С недавних пор у меня все стабильно – ничего старого и ничего нового. Не то чтобы меня это напрягает— наоборот, я люблю свой статус жизни. Иметь стабильность намного лучше, чем быть в тех временах, когда я не знала, смогу ли попасть в свою же комнату, за которую отдавала деньги.

– Все замечательно, правда. Единственное, я снова теряю свою способность пунктуальности! – восклицаю я, остановившись у мостика, за которым виднеется непроглядная гладь воды. Я смотрю на нее и, кажется, забываю о времени, словно впадаю в гипноз.

Слышу мамин смех.

– Венера! Кажется, у тебя и вправду все хорошо.

– Более чем.

– Помню, как звонила тебе пару лет назад и ты таким уставшим голосом говорила: «Мам, у меня все ужасно, но я справлюсь. Всегда справлялась». Похоже, все получилось, да?

– Всегда получалось, – улыбаюсь я.

Эти времена были уже несколько лет назад, но ощущение, словно только вчера я пришла почти замухрышкой в элитный бутик, где женщина со статным взглядом и прямой осанкой сказала мне, что во мне что-то есть – а во мне было мизерное количество дешевого виски. Но кто бы об этом знал?

– Ладно, мам, кажется, мой обед уже заканчивается.

– Давай, Венера. Целую.

– И я. Пока, – прощаюсь я и с улыбкой на лице возвращаюсь в бутик, не заметив, как выпила весь стакан крепкого кофе.

***

Возвращаюсь я с работы уставшей, но как ни странно, удовлетворенной. Работа в бутике знатно выматывает меня, но я рада этому – только так чувствую, что чем-то занимаюсь и что наконец-то нашла себя. Лишь ощущение ватных ног придает мне сил.

Когда я захожу в квартиру, понимаю, что она совершенно пуста. Странно, думаю я, казалось, что сегодня подруга не работает. Только через минуту вижу клочок бумаги, на котором написано, что Эми уехала в центр по магазинам. Я обреченно пожимаю плечами, понимая, что подруга придет не скоро. Даже на ночь глядя она умудряется найти рабочие магазины с товарами, которые ей нужны.

Иду в кухню, ожидая, пока заварится чай. Обожаю по вечерам согреваться этим горячим напитком. Словно вокруг метель и лишь внутри находится солнце. Еще одна страсть – люблю наблюдать за прохожими. Именно в кухне окно выходит на замечательный парк, в котором туда-сюда снуют люди, гуляют собаки и красиво уходит солнце, прощаясь до утра. Даже ветреные и мрачные вечера украшают мое собственное чувство любви к этому городу. Кажется, с этим чувством можно преодолеть все что угодно – даже конец света.

Мой сентиментализм прерывает звонок в дверь. Я иду открывать с улыбкой на душе, думая, что это Эми – наверняка принесла чего-нибудь вкусного. И меня совсем не смущает, что подруга зашла бы без звонка…

На пороге стоит мужчина. Пепельные волосы собраны в аккуратную укладку – чистые и такие ухоженные, аж противно становится. Одет он в обычную повседневную одежду, хотя и довольно прохладную – кажется, под легкой курткой виднеется полупрозрачная футболка. От него пахнет очень приятно – впрочем, как и всегда. Роберт. Его еще не хватало.

– Привет, Венер, – говорит он, протягивая мне букет розовых роз.

Ненавижу розовые розы!

– Роберт! – удивляюсь я, пряча в этой «дружелюбной» нотке раздражение.

Я уже совсем и забыла о нем. Кажется, в последний раз мы виделись недели две назад. Именно тогда, когда я в последний раз оставила в его постели кружевное белье, поняла, что это не мое. Помню, как мне нравились его пепельные волосы и зеленые глаза, в которые я по уши влюбилась. Мне нравились его заумные речи, которыми он околдовывал меня. Я любила его ласковые руки, которые всегда знали, как меня удовлетворить. Его сладкие губы… Но, кажется, я опять забылась, отдав всю себя человеку, с которым была ни один год. Чертовый ни один год. В течение тех лет я снова отдавала часть себя, совсем не понимая, что человек стал привычкой. А это скучно, грустно и невыносимо.

– Давно не выходила на связь, – продолжает он, зайдя на порог, пока я борюсь с желанием выкинуть этот букет из окна. – Не отвечаешь на звонки, сообщения. Я подумал, что-то случилось.

Я стыдливо поджимаю губы. Конечно, я специально не беру! Но смелости сказать о том, что все кончено, у меня нет. И я не знаю, сколько еще буду оттягивать этот момент.

Роберт притягивает меня к себе и целует – я покорно отдаю ему свои губы. Внутри в этот момент кричу на себя, но снаружи лишь улыбаюсь, словно все нормально. Но ничего не нормально.

– Прости, Роб, я просто замоталась. Ну, знаешь, работа и все такое, – оправдываюсь я.

Роберт понимающе кивает. Боже, думала, что он достаточно умен, чтобы понять, что что-то не так. Но видимо, я переоценила его.

– Ну так что? Может, пойдем прогуляемся там… Поедим? – предлагает он.

Я голодна. Очень голодна. Но так же сильно я не могу терпеть его.

Но кажется, чувство голода и скуки намного сильней.

– Хорошо, подожди секунду, – улыбаюсь я и выключаю чайник. Кажется, я снова делаю неправильный выбор.

А вдруг мне нужно сделать что-то неправильное, чтобы потом прийти к правильному решению?