– Когда строили этот дом, я его прокляла заклятьем на вороньем скелете. – Она хлопнула руками по бедрам, уперлась взглядом в пол и продолжила говорить о том, что раньше как раз там, где теперь комната Кимми, росла гигантская ель с огромными голубовато-зелеными ветками, спускавшимися почти до земли. – Я смотрела, как ее рубили и потом выкорчевывали корни. А потом эти душегубы даже ни одного деревца тут не посадили. Они не восполнили потерю Земли! Тогда я дождалась, когда строители разойдутся по домам, и палочкой затолкала кости в сырой цемент. Клянусь тебе, что никогда бы этого не сделала, если б знала, что ты будешь жить в этом доме.

Кимми стояла, раскрыв рот именно так, как мама терпеть не могла, но ей было все равно. Эта история со всей очевидностью доказывала, что Астра – чародейка. А вороньи косточки объясняют, почему этот дом ей самой не нравится так, как нравился старый дом в Ванкувере, почему здесь игрушки ее были не так хороши, как раньше, и почему с тех пор, как они сюда переехали, с мамой ей совсем не стало легче.

– Сколько же будет длиться твое заклятие? – полюбопытствовала Кимми. Потому что при мысли о жизни в этом проклятом доме она приходила в легкое замешательство и одновременно испытывала возбуждение, схожее с тем, какое будоражит, когда переживаешь приключение.

– Этого я не могу тебе сказать. Думаю, раньше или позже его действие пройдет. Так ты можешь меня простить?

– Да, конечно, я ни чуточки на тебя не обижаюсь, – ответила Кимми.

Астра встала с кровати, подошла к шкафу и начала перебирать висевшие на перекладине вешалки с одеждой.

– У тебя здесь так много хороших вещей! – сказала она и сняла с плечиков новый белый свитер Кимми, который та хотела надеть в первый школьный день. Спереди на нем была картинка: серый котенок с блестящим бантиком между стоящими торчком острыми ушками. Астра через голову натянула свитер на себя.

– Я возьму его у тебя пока что поносить.

– Что, насовсем? – спросила Кимми.

– У тебя он тоже любимый? Тогда мы можем носить его по очереди. Нормально будет.

Кимми не знала что ответить. А если мама обнаружит, что свитер пропал из шкафа?

Устроившись на полу, Астра придвинула к себе кукольный дом и предложила переделать его в конюшню. Не переставая тихонечко болтать и не спрашивая разрешения, она срезала ножницами для рукоделия прическу Тряпичной Энни, смастеренную из оранжевых ниток, и сделала вид, что это сено, которым она кормит лошадей. Включившись в игру, Кимми нашла в шкафу коробку с игрушками и добавила к лошадкам Астры деревянных свинок, козочек и змеек. Потом села и стала смотреть, как новообретенная подруга расставляет зверюшек на ковре. Кимми была счастлива – ей казалось, что в руках Астры игрушки вновь возвращаются к жизни.

Когда они играли, Астра задавала Кимми вопросы о «туалете с унитазом», о «душе с горячей водой», о комнате ее маленькой сестренки. Расспрашивала о маме с папой, о том, нравится ли ей сидеть и кушать «внутри» столовой. Когда Кимми сказала Астре, что ей не разрешают одной выходить из дома, та заявила, что это «жестоко». И хотя Кимми понятия не имела, что значит это слово, ей понравилось его звучание, то, что Астра такая разговорчивая, все ее странные слова, и потому она согласилась:

– Да, это очень жестоко.

– Слушай, а что случится, если меня здесь поймают? – спросила Астра. – У тебя будут неприятности?

– Ну да, меня обязательно накажут.

– А что бывает, когда наказывают?

– Это когда тебе не разрешают выходить из дома или ходить в гости к друзьям. – Кимми помолчала, потом добавила: – Подожди-ка, может быть, я уже наказана?

Астра так задорно рассмеялась, что даже упала на ковер и, задыхаясь от смеха, проговорила:

– Мне бы совсем не хотелось быть на твоем месте! Жизнь у тебя просто жуткая. – Заметив, что эти слова задели Кимми, она сказала: – Ладно, не переживай. А тебе разве хочется все время быть самой собой? Постоянно в доме околачиваться? Я даже представить такое не могу.

Кимми на секунду призадумалась.

– Может быть, и нет.

Когда они услышали, что ребенок проснулся, Астра вскочила на ноги и подошла к окну.

– Можно мне завтра прийти где-то в это же время?

– Да, приходи. Тогда будет моя очередь носить свитер? – спросила Кимми, решив, что готова согласиться с тем, чтобы носить свитер по очереди, если в таком случае Астра точно будет возвращаться.

– Конечно, все будет в порядке, не переживай, – сказала Астра и выпрыгнула из окна на гравий дорожки, хрустнувший у нее под ногами. Перед тем как махнуть на прощание рукой, она перелезла через ограду и погладила своего пса, который терпеливо ждал ее все это время.

Кимми рассмеялась, сердце радостно билось; хоть мама и рассердилась бы, узнав, что она позволила незнакомке пробраться к себе в спальню через окно, теперь это не имело никакого значения. Она будет нарушать это правило снова и снова, если они с Астрой смогут оставаться подругами. Потому что впервые с тех пор, как они сюда переехали, Кимми наконец почувствовала себя счастливой.

На следующий день еще до наступления тихого часа Кимми уже стояла у окна, подняв жалюзи до самого верха, в ожидании возвращения Астры. Как она ни напрягала зрение, ей не удавалось увидеть ни избушку, ни теплицу, ни автобус, ни что-то еще, о чем говорила Астра, рассказывая о месте, которое называла «Небесная». Значит, решила Кимми, это место находится где-то подальше. У нее даже голова начинала кружиться при мысли о том, что она идет по этому полю одна, и сердце падало, когда она представляла, что можно уйти так далеко от мамы. Что она будет делать, если ее кто-нибудь укусит, если нога подвернется или ужалит змея? Ей очень захотелось узнать, как Астре удалось стать такой храброй.

Кимми уже начало казаться, что новая подружка ей только примерещилась, но тут она заметила странное колыхание высокой травы в поле. В зарослях появилась Астра. Хотя на дворе стоял полдень и солнце жарило вовсю, поверх ее обычного платья был надет свитер Кимми с котенком. Блестящий бантик между остренькими ушками отражал яркий солнечный лучик.

– Сколько тебе нужно времени, чтобы сюда добраться? – шепотом спросила Кимми, когда Астра улеглась на ковер.

– Минут двадцать, наверное. Небесная немного выше будет по реке.

– Там что, есть река?

– Конечно, глупенькая. А где бы мы иначе брали воду?

Раньше Кимми никогда об этом не задумывалась. Она понятия не имела о том, откуда у них вода и электричество, почему в доме тепло. Просто так было – и все.

В тот день Кимми попросила Астру поиграть с ней в доктора, потому что ей больше всего хотелось лечить людей, когда она вырастет. После того как мама потеряла всех малышей из своего животика, доктор пригласил ее пожить пару месяцев в больнице до рождения Стэйси. С тех пор мама стала называть его «кудесником», поэтому Кимми так хотелось стать такой же, как он.

Когда Кимми открывала аптечку и вешала на шею стетоскоп, Астра сказала:

– Знаешь, мне больницы тоже нравятся. Я раньше лежала в одной взаправдашней. Там все санитарки были такие полненькие, от них пахло лекарствами, и всех их так и подмывало меня приобнять. Они мне даже мороженое давали – ты знаешь, что оно у них там есть?

– Да нет, мне не хочется быть пациенткой. Я хочу лечить больных и умирающих людей, как доктор, – пояснила Кимми.

– Мы все болеем, Кимми. И все в конце концов умираем. И с тобой такое случится. Нельзя избежать неизбежного.

Кимми ненадолго притихла и стала вертеть в руках головку стетоскопа. «Неизбежное»? Что бы это могло значить?

– Если тебе хочется мороженого, почему бы его не купить и не съесть дома? – спросила она.

– Знаешь, Рэймонд говорит, что сахар – это яд. Я ела мороженое только один раз. И все равно, у нас дома нет морозильника.

– А тот, который у вас в холодильнике?

Астра взглянула на Кимми, как будто услышала самую большую глупость в своей жизни, потом перевернулась на спину.

– А ты можешь мне лицо зашить? Только так, как будто у меня все еще кровь идет. Сначала промокни кровь ваткой.

Лучше было, наверное, не знать, откуда у Астры эти шрамы, чем знать, потому что она могла получить их каким угодно образом: от пиратской сабли, от медвежьих когтей, или это были следы ран, нанесенных ей, когда она сражалась с бандитами. Поэтому, вместо того чтобы докучать подруге расспросами о том, что с ней приключилось, Кимми стала подражать действиям докторов, которых видела по телевизору. Начала с заморозки покрытой шрамами части лица с помощью шприца из аптечки – снова и снова тыкала иголкой в щеки и подбородок Астры. Когда все ее лицо «заморозилось», Кимми принялась зашивать рубцы винно-бордового цвета. Внутрь и наружу, внутрь и наружу. Она делала аккуратные стежки вокруг шрамов, начав сшивать их у губ и продолжив вниз по подбородку. Закончив, она завязала узелок под мочкой уха.

– Сколько ты мне сделала стежков? – спросила Астра, нарочито нечетко произнося слова и коверкая их, как будто еще не отошла от местного наркоза.

– Восемнадцать.

– Маловато будет. Сделай больше, – попросила она, на этот раз забыв о действии заморозки. – Мне тогда сорок шесть сделали.

Спустя некоторое время, когда в соседней комнате заплакала Стэйси, Кимми наконец набралась смелости и спросила, может ли она забрать свой свитер.

Астра, размышляя, прикусила губу.

– Нет, у тебя в шкафу полно красивых вещей. А мне хочется поносить этот свитер еще немножко.

Кимми не очень понравилось такое изменение планов. Манжеты и воротничок уже нельзя было назвать чистыми, ушко котенка пересекала багряного цвета полоска.

– Но ведь он же все еще мой… Ты же мне его вернешь? – неуверенно спросила она.

– Что значит «твой»? Ты что, не даешь его поносить всем, кто здесь живет?

Кимми слегка напряглась.

– Нет… он никому не налезет.

– Понятно, – сказала Астра, изменившись в лице.

Но когда она уже начала стягивать рукава, Кимми ее остановила:

– Ладно, неважно. Мне он не к спеху. Только принеси его завтра.

Каждый день до конца недели Астра приходила к тихому часу в свитере с котенком, надетом поверх вельветового платья, и Кимми больше ни разу не просила ее вернуть вещь. Главное было в том, что Астра залезала в окно и они продолжали игру, прерванную днем раньше.

В лексиконе Астры было много непонятных, замысловатых слов, таких как «консумеризм», «демократия», «протест», «органический», «компостирование», «деспотический», «эмоции», и поскольку Кимми не хотела, чтобы Астра считала ее дурочкой, она никогда не просила ее объяснить их значение. Астра была не такая, как бывшие подружки Кимми в Ванкувере. Она постоянно покусывала кожу больших пальцев, а в карманах платья хранила странные съестные припасы – перезрелые ягоды или кусочки черствого хлеба. Однажды она даже предложила Кимми ломтик вяленого лосиного мяса.

Играла Астра тоже не так, как обычные девочки. Она заставляла кукол Барби ходить голышом, при каждом визите стригла им волосы все короче, ей нравилось рисовать татуировки на мягкой пластиковой шкурке лошадок. Еще более странным было то, что, как только Кимми добавляла в какую-нибудь их игру маму, Астра тут же изобретала тщательно продуманные способы ее смерти: то она падала с высокого утеса, то тонула в озере, или у нее просто случался «тяжелый сердечный приступ». После этого неизменно следовал обряд «похорон», исполнявшийся путем засовывания куклы под комод. Кимми считала, что это свидетельствовало о богатом воображении ее новой подруги. Благодаря визитам Астры тихий час пролетал быстро и незаметно.

Хотя они всегда играли только в комнате Кимми, Астра настолько живо рассказывала о своей ферме, о ее людях, о том, чем она там занимается, что Кимми порой казалось, будто она тоже там живет. Теперь, когда она открывала дверь своей комнаты и шла по дому, у нее возникало ощущение, что она вступает в чужой мир. Вокруг все было так чисто, ворс на покрывале кушетки был такой густой, в воздухе стоял запах чистящих средств и лака для волос. А в буфете на кухне было полно такого, о чем Астра понятия не имела: сладкие колечки из овсяной муки, глазированные двухслойные пирожные с начинкой, шоколадный сироп, чипсы, овсяное печенье с кусочками шоколада. Все эти лакомства Кимми потихоньку таскала к себе в комнату дать Астре попробовать.

Еще Кимми стала замечать, что мама не может больше и минуты усидеть без дела: она всегда занята, постоянно суетливо мечется по дому. Если задуматься, становилось ясно, что мама всегда была такой. Днем раньше, когда Кимми лежала на кушетке и попросила маму, чтоб та ее обняла, вид у мамы был крайне озадаченный, как будто ее испугала мысль о такой тесной близости к дочери. А в тот день, когда Кимми после обеда поцеловала ее в щеку, она внезапно отпрянула, а потом вытерла то место, где Кимми коснулась ее кожи.

Как гласило одно из правил дома, к завтраку все должны были выходить одетыми, но в последнее время мама умудрялась переодеться только к шести часам, перед приездом с работы папы. Кимми понимала, что это что-то значило в отношениях родителей. Возможно, мама не хотела, чтобы папа знал, как она крутится весь день по дому или что она все еще такая же грустная, как была раньше. А может быть, это значило вот что: важнее, чтоб казалось, что у тебя все хорошо, чем чтобы все было хорошо на самом деле.

Кимми тоже стала с тех пор по-другому относиться к правилам. Действительно, то, что касалось игрушек в гостиной, могло иметь отношение к безопасности Стэйси, но правило о тихом часе никак ее не затрагивало. Оно действовало потому, что мама не хотела, чтобы Кимми была рядом. Мама придумала правило про тихий час, чтобы побыть одной.

Когда в следующий раз Астра влезла в окно, свитера Кимми на ней не было, бурое платье местами намокло, к влажным ногам прилипли семена травы.

– Где это ты так промокла? – удивилась Кимми.

– Стирала на речке. Оставила наш свитер сушиться на камнях.

Кимми сморщила нос и уставилась себе на ноги, в животе у нее заурчало, как будто она только что выпила стакан солодового уксуса. У нее возникло такое чувство, что больше она свой свитер не увидит.

Тем не менее, желая, чтобы тихий час прошел как положено, она сделала вид, что все у нее в порядке, и спросила:

– А почему ты сама стираешь свои вещи?

– Я сама и стираю, и готовлю, и в огороде работаю. Я не такая, как ты, не сижу в запертой клетушке, как курица на птицефабрике, – резко сказала Астра.

Это уже было слишком. Кимми пришлось сделать над собой усилие, чтобы сдержать слезы.

– Я тебе не курица.

– Я же не говорю, что ты в этом виновата. Я только хочу сказать, что ты уже родилась в такой ненормальной обстановке. – Астра вскинула густые брови, глаза ее блестели. – А знаешь, я принесла кое-что тебе показать. Мне это помогает, когда у меня неприятности, вот я и подумала, что тебе это поможет с твоей семьей.

Она опустила руку в карман, вынула небольшой серебристый предмет и дала его Кимми. Он был прохладный, увесистый, странной формы – похож на игральный кубик, только граней у него было больше.

– Это что такое? – проговорила Кимми.

– Он называется декаэдр, это такой десятигранник. Мой волшебный талисман. Мне дал его Рэймонд, но сначала он принадлежал Глории.

– А Глория – это кто?

– Мать, которая меня родила.

– Значит, Рэймонд – это твой отец?

– Конечно. А кем же, ты считаешь, он еще может быть?