Одни люди насмехаются над Сиддхами, потому что не верят в них, другие – потому что считают, что презирать их – это благородно и духовно. Оба подхода проистекают из незнания.
Это правда, что для некоторых натур действует правило omne ignotum pro Magnifico[14], и всё, что находится за пределами их понимания, с готовностью принимается как истинное чудо и удивительное. Такой характер у легковерных.
Верно также, что для других, наоборот, omne ignotum pro falso[15], и они не могут удержаться от высмеивания как мошенничества или жалкого суеверия всего, что находится за пределами их философии. Это характер недоверчивых.
Но более правильный характер – не быть ни доверчивым, ни недоверчивым, а спокойно и терпеливо исследовать. Пусть расследование будет скрупулёзным, но скрупулёзно справедливым с обеих сторон.
Некоторые думают, что строгость демонстрирует высшую рациональность, даже когда они что-то исследуют, и из-за этого они хотят использовать любую возможность опровергнуть явление, предложенное их вниманию.
Такое отношение хорошо скорее для ограничения знаний, чем для их увеличения. Если оно спасает нас от некоторых ошибок в утверждениях, то оно подталкивает нас многим ошибкам отрицания и откладывает события, имеющие первостепенное значение для нашего человеческого развития.
Я не хочу обсуждать вопрос о существовании или несуществовании йогических сиддх. Для меня это не вопрос споров или веры и неверия, поскольку я знаю по ежедневному опыту, что они есть.
Меня скорее беспокоит их точная природа и полезность.
И здесь мы встречаемся с модной ныне привычкой среди людей, считающих себя ведантистами и духовными, осуждать и свято ужасаться йогическим сиддхи. Они, как им кажется, – тантрические, опасные, безнравственные, обманчивые, как фокусники, камень преткновения на пути освобождения души.
Свами Вивекананда много сделал для поощрения такого отношения, стремясь избежать всякого упоминания о них в начале своей миссии, чтобы не испугать недоверчивых европейцев.
«Все это правда, – сказал он, – но пусть это останется скрытым». И теперь многие, у кого нет мотивов Вивекананды, думают, что они могут подражать его духовному величию, подражая его ограничениям.
В крепких характерах наших предков не было такой слабости. Наши великие риши древности не кричали о сиддхах, но признавали их частью, хотя и не самой важной частью йогических достижений, и использовали их с обильной и непоколебимой энергией.
Они признаны в наших священных книгах, официально включены в йогу такой религиозной Пураной, как Бхагават, отмечены, а некоторые из их процессов тщательно изложены Патанджали.
Даже в полночь Кали великие сиддхи и святые использовали их более экономно, но с силой и эффективностью.
Многим из них было бы трудно поступить иначе, нежели использовать сиддхи, поскольку самим фактом их духовного возвышения эти силы перестали быть исключительными движениями, а стали обычными процессами их мысли и действия.
Именно с помощью сиддх отшельники, сидящие в горах, помогают миру из сердца своего одиночества и тишины.
Иисус Христос сделал использование сиддх выдающейся чертой своей чистой, благородной и духовной жизни и не колеблясь передавал их своим ученикам: возложение рук, исцеление больных, аширвада[16], абхишап[17], способность говорить на многих языках – всё это было дано им.
День Пятидесятницы до сих пор считается христианской церковью святым днём. Жанна д'Арк использовала свои сиддхи для освобождения Франции. У Сократа были свои сиддхи, некоторые из них имели весьма материальную природу.
Гениальные люди обычно рождаются с некоторыми из них и используют их бессознательно. Даже в натурах, гораздо ниже силы и ясности гениальности, мы видим их случайные или нерегулярные действия.
Запад, всегда жаждущий знаний, изо всех сил, уныло сражаясь со злоупотреблениями и обманом, пытается развивать их и наощупь ищет истину о них в явлениях гипноза, ясновидения, телепатии, за которые поручаются люди большой интеллектуальности и искренности.
Возвращаясь на Восток, где была понята только их правильная практика, жизни наших святых на севере и юге полны записей о сиддхах.
Шри Рамакришна, чей авторитет цитируется против них, не только использовал их для себя, но и проявлял их с немалой частотой в Его лиле.
Я не вижу в этом длинном перечне ничего аморального, опасного или легкомысленного. Но поскольку Европа смотрит с презрением и недоверием на эти «чудеса» и эту «магию», нам тоже приходится стыдиться их, отодвигать их на задний план и ссылаться на то, что лишь немногие шарлатаны и последователи ложных путей заявляют об их использовании.
Но что касается именно нас, то мы – люди интеллекта и духовности, аскеты, преданные, самоотверженные, ведантисты. И для таких вещей мы слишком высоки и оставляем их теософам, безнравственным тантрикам и введённым в заблуждение псевдо-йогам.
Давайте покончим с ханжеством и претенциозностью во всём.
В этом мире божественных процессов не бывает чудес, потому что либо чуда не существует, либо, если присмотреться внимательнее, всё в этом мире чудо.
Чудо – это в буквальном смысле нечто необыкновенное, нечто, чему стоит удивляться – пока процесс неизвестен.
Беспроводной телеграф – великое чудо; бессловесная передача мысли от мозга к мозгу – ещё более великое, однако оно происходит ежедневно даже в самых обычных умах и существованиях.
Но когда процесс известен, не остаётся ничего, чему можно было бы удивиться, кроме восхитительного величия мудрости, широты и разнообразия концепций, тонкости и тщательности исполнения, с которыми управляется эта вселенная.
И даже это чудо прекращается, когда мы познаём Бога и осознаём, что самые чудесные движения космоса – всего лишь пустяки и «магические фокусы» по сравнению с Его бесконечной Реальностью.
И так же обстоит дело с сиддхи науки, которую мы называем беспроводным телеграфом, и с другими сиддхи природы, примером которых является мгновенное или быстрое распространение одной мысли или эмоции в толпе, нации, армии, что, в общем-то, связано с йогическими сиддхами.
Объясните и овладейте их процессами, поставьте их в правильное отношение к остальной экономике вселенной, и мы обнаружим, что они не являются ни чудесными, ни изумительными, ни сверхъестественными.
Они сверхъестественны лишь в том смысле, в каком сверхъестественны авиация, автомобили или китайский алфавит. В них нет ничего магического, за исключением того, что магия – наука персидских магов – первоначально и собственно означает действия высшей силы или высшего знания.
И в этом смысле современный оккультизм является магией точно в том же смысле, что и научные эксперименты Роджера Бэкона или Парацельса. К этому примешано немало мошенничества, ошибок и самообмана, но так было и с самыми ранними усилиями европейских учёных. Изъяны западных практиков или восточных шарлатанов не избавляют нас от нашей истинной и древней йоги.
Йога – не современное изобретение человеческого ума, а наше древнее достояние, пришедшее с доисторических времён. Веды – древнейший из сохранившихся человеческих документов, и, с некоторой точки зрения, Веды представляют собой великолепную подборку практических советов по йоге.
Всякая религия – это цветок, корнем которого является Йога. Вся философия, поэзия и гениальные произведения сознательно или бессознательно используют её как инструмент.
Мы верим, что Бог создал мир Йогой и Йогой Он снова втянет его в Себя. Йогах прабхавапьяу, что значит: «Йога – это рождение и исчезновение вещей.»
Когда Шри Кришна раскрывает Арджуне величие Своего творения и способ, которым Он построил его из Своего существа путём примирения логических противоположностей, он говорит: «Пашья ме йогам айшварам», что значит: «Овладей моей божественной Йогой».
Обычно мы придаём этому слову более ограниченный смысл. Когда мы используем её или слышим о ней, мы думаем о деталях системы Патанджали, о ритмическом дыхании, об особенных способах сидения в позе, о сосредоточении ума, о трансе адепта.
Но это всего лишь детали конкретных систем. Системы не являются вещью сами по себе, так же как вода в оросительном канале не является рекой Ганг.
Йогой можно заниматься, не задумываясь о дыхании, в любой позе или без позы, без необходимости сосредоточения внимания, в состоянии полного бодрствования, во время ходьбы, работы, еды, питья, разговора с другими, при любом занятии, в сновидении, во время сна, в бессознательных состояниях, в полубессознательных состояниях, при двоении сознания.
Это не панацея, система или фиксированная практика, а вечный факт процесса, основанный на самой природе Вселенной.
Тем не менее, на практике это название может быть ограничено известными применениями этого общего процесса для конкретных и определённых целей.
По своей сути Йога основана на том факте, что в этом мире мы везде едины, но разделены. Мы едины, но пока ещё разделены в нашем существе; мы едины, но пока ещё отделены от наших собратьев всех видов; мы едины, но пока ещё отделены от бесконечного существования, которое мы называем Богом, Природой или Брахманом.
Йога в целом – это способность, которой обладает душа в одном теле – способность вступать в эффективные отношения с другими душами, с разными частями себя, которые находятся позади бодрствующего сознания, с силами Природы и объектами в Природе, с Высшим Разумом, Силой и Блаженством.
Это способность, которая управляет миром либо ради единения самого по себе, либо с целью развития или изменения нашего проявленного бытия, знания, способности, силы или удовольствия.
Любую систему, которая организует наше внутреннее существо и нашу внешнюю структуру для этих целей, можно назвать системой Йоги.
Остановка мысли – это единственное, что верующий в интеллект как высшую ступень нашей эволюции не может созерцать с невозмутимостью.
Овладеть мимолётной случайностью мыслей, управляя способностью интеллекта, и последовательно и ясно думать – это идеал, который он может понять.
Однако остановить это высшее развитие мысли – кажется ему отрицанием человеческой деятельности, возвращением к состоянию камня.
Но всё же, несомненно, что только благодаря спокойствию низшего высшее получает полную свободу действий.
Пока тело и витальные желания активны, ум обязательно отвлекается, и только когда тело забыто и витальная часть соглашается быть спокойной, человек может сосредоточиться в мыслях и спокойно следить за последовательным развитием, будь то цепь рассуждений или череда вдохновений.
Это может происходить и при других условиях, но высшие способности ума могут работать наилучшим образом только тогда, когда низшие успокоены.
Если накопления в читте[18], запоминающей части ума, постоянно активны, постоянно полны предвзятых идей, предрассудков, пристрастий, огромной массы предыдущих санскар[19], то рефлексивный ум, который обычно называют разумом, блокируется в своей работе и приходит к ложным выводам.
Крайне важно, чтобы способности разума были освобождены, насколько это возможно, от этого постоянно возрастающего накопления мыслей-ощущений, хороших и плохих, ложных и истинных, которые мы называем умом – манасом.
Именно эта свобода и называется научным духом. Не делать никаких выводов, не обоснованных наблюдением и рассуждением, сомневаться во всём, пока это не доказано, и ничего не отрицать, пока это не будет опровергнуто, быть всегда готовым пересмотреть старые выводы в свете новых фактов, беспристрастно рассматривать каждую новую идею или возрождённую старую идею, если она заслуживает внимания, независимо от того, насколько она противоречит ранее установленному опыту или ранее сформированному заключению – всё это – скептический характер, характер исследователя, истинного учёного, беспрепятственного мыслителя.
Вмешательство предрассудков и пристрастий означает рабство, и пока высший разум не сбросит эти оковы, он не свободен. Он работает в цепях, он видит в шорах.
Это так же верно как в отношении материалиста, отказывающегося рассматривать спиритуализм и оккультизм, так и в отношении религиозного деятеля, отказывающегося учитывать науку.
Свобода – первое необходимое условие полной работоспособности, свобода высшего от низшего.
Ум должен быть свободен от тела, если он хочет очиститься от грубости, которая засоряет его движения, сердце должно быть свободно от навязчивых идей тела, если любовь и высокое стремление нарастают, разум должен быть свободен от сердца и низшего ума, если он хочет совершенства в отражении.
Потому что сердце может вдохновлять, но не может думать, оно – средство прямого знания, окрашенного эмоциями, а не средство для умозаключений.
Если и существует что-то выше разума, то оно может быть освобождено для работы подобным же процессом, только через спокойствие всего ума, но не исключая его способности к отражению.
На самом деле это вывод по аналогии, и он не является полностью обязательным, пока не будет подтверждён опытом и наблюдением.
Но в прошлых статьях мы давали основание предполагать, что существует более высокая сила, чем логический разум. А опыт и наблюдения йоги подтверждают вывод по аналогии о том, что спокойствие ума это первое необходимое условие для открытия, различения и совершенствования действия этого высшего элемента в психологии человека.
Спокойствие ума подготавливается процессом сосредоточения.
В науке Раджа-йоги, после того как сердце успокоено и ум подготовлен, следующим шагом является подчинение тела посредством асан, или фиксированного и неподвижного сиденья.
Цель этой фиксации двойная: во-первых, спокойствие тела и, во-вторых, способность забыть о теле. Когда человек может сидеть спокойно и совершенно забыть о теле на длительный период времени, тогда говорят, что асана освоена.
При обычном сосредоточении, когда тело сравнительно неподвижно, это не замечается, но существует скрытое течение физического сознания, которое может в любой момент всплыть в верхний поток мысли и нарушить его.
Йогин стремится сделать забвение совершенным. В высших процессах сосредоточения это забвение достигает такой точки, что телесное сознание сводится на нет и на пике самадхи[20] человек может быть порезан или сожжён, даже не осознавая физических страданий.
Даже до начала сосредоточения приобретённая способность забыть тело достаточна, чтобы предотвратить любое вторжение в ум, кроме как при более чем обычно мощном физическом раздражителе.
После достижения этого уровня Йога переходит к процессам пранаямы[21], при помощи которых вся система очищается от нечистот и пранашакти[22] – великой космической энергии, которая лежит в основе всех процессов Природы, наполняет тело и мозг и становится достаточной для любой работы, на которую человек действительно или потенциально способен.
За этим следует сосредоточение. Первый процесс – втянуть чувства в ум. Частично это происходит в ходе обычного процесса погружённости, на который способен каждый мыслящий человек.
Сосредоточение на выполняемой работе, будь то ручной процесс, ход мыслей, научный эксперимент или поток вдохновения, является первым условием полноты этой способности и процессом, при помощи которого человечество готовилось к йоге.
Сосредоточиться – значит быть погружённым. Но погружение может быть более или менее полным. Когда оно становится настолько полным, что для всех практических целей знание внешних вещей прекращается, тогда делается первый шаг к йогическому погружению.
Нам нет необходимости вдаваться в стадии этого погружения, поднимающегося от пратьяхары[23] к самадхи и от низшего самадхи к высшему.
Принцип состоит в том, чтобы усилить погружённость. Его качество усиливается при полном прекращении внешнего знания, чувства уходят в ум, ум в буддхи или сверхразум, сверхразум в Знание, Виджняну[24], Махат[25], из которого происходит всё и в котором всё.
Оно усиливается по количеству или содержанию. Вместо поглощения множеством мыслей или цепочкой интуиций, йогин сосредотачивает своё погружение на одной мысли, одном образе, единственной части знания.
И именно через это своё переживание он овладевает всем, на чём он таким образом сосредотачивается. Он становится его господином и делает с ним всё, что пожелает.
Благодаря знанию он достигает господства над миром. Конечная цель Раджа-йоги – это аннулирование отдельного сознания и полное общение с тем, что всегда одно, называем ли мы Его Парабрахманом или Парамешварой, Существованием в Высшем или Волей в Высшем, Предельным или Богом.
В Гите мы видим процесс, который не является процессом Раджа-Йоги. Он ищет самый короткий путь к общей цели и ведёт прямо к спокойствию ума.
Отбросив желание и страх, йогин садится и выполняет над своими мыслями процесс обуздания, когда мысли привыкают к внутреннему движению.
Вместо того чтобы позволить уму течь наружу, он заставляет его подниматься и опускаться внутрь, и если он видит, слышит, чувствует или обоняет внешние объекты, он не обращает на них внимания и всё время тянет ум внутрь.
Он делает это до тех пор, пока ум не перестанет генерировать мысли, связанные с внешними вещами. В результате во время медитации в читте
О проекте
О подписке
Другие проекты